Исторические мифы и реальность

Досоветскую Россию и ее власть чтут многие. Фото с сайта www.patriarchia.ru

Закономерно, что в наше сложное время историческое знание стало особенно актуальным. Изучение прошлого позволяет лучше идентифицировать современность, находить оптимальные пути дальнейшего развития. Адекватное представление о прошлом позволяет более выпукло увидеть сегодняшнее и даже заглянуть в будущее. История становится фактором реальной политики.

Перипетии революций

Проблема в том, что не всегда объектом научного изучения является только точное знание исторических фактов. Нередко на первое место выходят их интерпретации, различные сомнительные исторические концепции, преследующие вполне прагматические (в том числе политические) цели. В истории полно примеров того, как с фактами обращаются очень вольно или вообще ими пренебрегают. В конечном счете это препятствует точному пониманию исторических процессов. В первую очередь это касается, конечно, наиболее значимых исторических событий: войн, революций, затрагивающих историю целых наций и государств, судьбы миллионов людей.

Англичане, например, в своей трактовке истории слишком заметную роль отводят событиям, связанным с попыткой возвращения Наполеона в большую европейскую политику. Действительно, в то время британские солдаты отличились доблестью, и победа при Ватерлоо оказала значительное влияние на судьбы Европы. Но ведь понятно, что битва эта – важный, но все же вторичный эпизод всех военных кампаний конца XVII – начала XIX века. Вряд ли полноценное возвращение Наполеона к власти могло бы состояться даже в случае его победы при Ватерлоо. Историческое время Наполеона I подходило к концу.

Или другой показательный пример ложной исторической концепции, уже отечественного производства, – в отношении причин и роли революций 1917 года в России. Дело даже не в том, что страна сбилась в этот период с единственно правильного – эволюционного – пути развития, хотя это очень важно. Никаких революций в начале века в России вообще не произошло бы, если бы не Первая мировая война и поспешное, несвоевременное отречение русского царя. Как правильно отметил один известный сегодня в нашей стране политолог, в России сначала падает власть, а уж затем случается революция.

Буржуазная революция августа 1991 года в СССР стала неизбежной после отмены статьи Конституции СССР о ведущей роли КПСС и полной утраты управляемости в обществе и экономике. История повторилась, многое напоминало 1917 год. В роли царя Николая II оказался первый и последний президент СССР. Мы говорим в данном случае не о том, что власть КПСС была прекрасна (скорее наоборот – к 1991 году советский режим всем надоел, в том числе и его руководителям), а о том, что при сохранении в обществе необходимой управляемости рыночная экономика была бы сегодня значительно более эффективной и социальной.

Исторические мистификации продолжаются и сегодня. Не так давно в некоторых СМИ стали звучать суждения о том, что монархии являются наиболее эффективными формами государственного правления. В пример приводятся сравнительные международные суверенные кредитные рейтинги сохранившихся в мире монархий и государств с республиканской формой правления. У монархий эти рейтинги выше. Но на деле здесь налицо элементарная путаница: причину смешивают со следствием. У монархий суверенные рейтинги выше по той причине, что, как правило, эти государства развивались эволюционным путем (потому и сохранились монархии) и не испытывали такого разрушающего удара по производительным силам, что государства, претерпевшие революции и освободившиеся от монархий. В России таких революций было как минимум две.

Подобные примеры можно множить. Политикам и обслуживающим их ученым свойственно создавать ложные общественно-политические конструкции, способные скрыть истинные мотивы и причины исторических событий или придать этим событиям не свойственное им значение.

Относится это не только к новейшей или новой истории, но и к временам значительно более давним. Тем более что за огромной давностью лет трудно понять суть и мотивацию отдельных поступков и исторических деяний.

Завоеватели и их мотивы

Орда разорила земли, которые не имели сил ей противостоять. Взятите Суздаля монголами. Миниатюра из русской летописи XVI века

Вот, например, история монгольских завоеваний XIII века. Здесь также много любопытного. Например, в существующей и поныне в России исторической концепции принято считать, что в 1243 году монголы не пошли дальше в Западную Европу и вернулись в степь по трем причинам. Во-первых, умер Великий хан монголов в Каракоруме, и предводителям монгольского западного похода необходимо было принять участие в выборах нового хана всех монголов. Во-вторых, в тылу у монголов оставался грозный и непобежденный до конца противник – Русь, что делало длительное нахождение монгольских войск в Европе опасным. В-третьих, возникли серьезные разногласия между внуками Чингисхана, возглавлявшими западный поход Орды, что ослабило ее военную мощь.

Часть этих фактов действительно имела место, но можно предположить, что истинные причины ухода монгольского войска из Европы были другие. Они заключались в том, что основные цели западного похода монголов к 1242 году были достигнуты, а завоевание Западной Европы вообще не входило в их стратегические планы. Дальше Польши и Венгрии они идти вообще не собирались.

Все дело в том, что мы многое знаем об армии Чингисхана, его многочисленных завоеваниях, но очень плохо представляем себе подлинные геополитические воззрения монголов, их идеологию. Это знание за давностью лет утрачено, а серьезных исследований на эту тему нет. Следует предполагать, что монголы очень серьезно учитывали исторический опыт своих предшественников (например, гуннов), в том числе неблагополучные для кочевников итоги величайшего сражения раннего Средневековья – битвы на Каталаунских полях между гуннами и объединенными войсками Западной Европы (451 год).

В силу этого исторического опыта в Азиатском и Восточно-Европейском ареалах монголы чувствовали себя гораздо более уверенно, а Западная Европа была для них совершенно чуждой и даже непонятной землей, которой стоит опасаться. Они ее попросту боялись. «Последним морем» для монголов было море Средиземное, а вовсе не Атлантический океан, как полагают некоторые историки и литераторы. Характерно, что некоторые крайние точки продвижения гуннов и монголов на Запад практически совпадают – например, современный город Триест в Италии, Венгрия, Польша.

Первые приграничные боевые столкновения с западноевропейскими войсками в 1241 году подтвердили эти монгольские опасения. Часть важных сражений на подступах к Западной Европе была монголами едва не впервые проиграна. Существующие поныне слухи о разгроме немецких рыцарей (битва при Легнице) преувеличены. Последующие сражения монголов с чехами и немцами (в частности, битвы при Оломоуце, в Баварии и т.д.) монголы проиграли, а успешная для Орды кампания в Венгрии объясняется как раз тем, что этот регион монголы издревле считали своим. В V веке н.э. его завоевали предшественники монголов – гунны (многие эксперты и сегодня полагают, что венгры являются прямыми потомками азиатских кочевников). Именно в Венгрию бежали после вторжения монголов в причерноморские степи другие их враги – половецкие орды, которых монголы почему-то называли своими конюхами (возможно, как раз потому, что половцы были одной из первых жертв гуннов).

Такой исторический подход, на наш взгляд, позволяет объяснить еще один феномен тех давних и жестоких времен – отказ монгольского войска идти на северо-запад Руси (в частности, в Новгород) при монгольском походе на Русь в 1237–1238 годах. В современных источниках это объясняется усталостью монгольского войска, весенней распутицей 1238 года и прочими неубедительными обстоятельствами. На наш взгляд, истинная причина состояла в том, что Северо-Западная Русь в те времена входила в зону влияния Западно-Европейского ареала, а преждевременное вторжение в него не входило в планы монголов и вообще было для них нежелательно перед планируемым походом на Европу в 1241 году. Только последующая жесткая экспансия Московии (Ивана Грозного) в Новгород и Псков сделала эту северную часть Руси полностью российской (московской).

Роль «российской военной угрозы» при отступлении монголов из Европы (1242 год) также очень сильно преувеличена, в чем имеется некоторое участие Пушкина, которому принадлежит известное высказывание: «Необозримые равнины России поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией». На деле раздробленная князьями и основательно разгромленная в 1237–1240 годах монголами Русь в середине XIII века не представляла для монгольской Орды ни малейшей угрозы. Слишком неравны были военные силы, неблагоприятен был для Руси общий геополитический расклад. Единственную, пожалуй, военную угрозу для себя монголы могли усматривать в попытках галицкого князя Даниила (Даниила Романовича) объединить для борьбы с Ордой политические и военные силы с Западной Европой, а также в сохранившемся военном потенциале городов Северо-Западной Руси, также, впрочем, тесно связанной с Западной Европой.

Что касается исторической весомости такого аргумента в пользу завершения западного похода Орды, как желание военачальников монгольского войска «принять участие в выборах нового Великого хана в Монголии», то достаточно только отметить, что Бату-хан, возглавлявший войска монголов в Европе, так и не поехал в 1242 году в Монголию на курултай, да и далее избегал контактов с предводителями коренного улуса Орды в Каракоруме. После возвращения из западного похода в 1242 году Бату, как известно, основал новое собственное ханство – Золотую Орду, причем достаточно далеко от родных монгольских степей, где находилась ставка Великого хана всех монголов. Как же с учетом этих обстоятельств выборы Великого хана в 1242 году могли быть основной причиной возврата войск из западного похода?

Кто победил Орду?

Действующая официальная историческая концепция всех тех событий, включая период похода Орды в Европу, возведение князя Александра Невского в ранг непогрешимого со всеми его деяниями (именно он проводил политику соглашательства по отношению к Орде), – все это было выгодно прежде всего основателям Московского великого княжества – русским великим князьям и царям, а также Русской православной церкви, которая почти сразу во всем поддержала князя Александра. Чрезмерное сближение Руси с Западной Европой в деле борьбы с монголами было способно ослабить позиции Православной церкви и Московского патриархата. Александр Ярославович, кстати, и был одним основателей Московской Руси. Великие князья и цари московские, в частности его сын Данила Александрович, были его прямыми потомками.

Все это не значит, что князь Александр Невский сильно ошибался или проявлял обычный для крупных феодалов эгоизм. С сегодняшних позиций судить об этом уже нельзя. Не исключено, что он сделал тогда единственный правильный и возможный выбор. В военном отношении Орда была исключительно сильна, да и поспособствовала единению русских земель, созданию сильной российской государственности. Но при этом надо всегда помнить и знать об альтернативных вариантах исторического развития – в частности, о несправедливо забытой роли галицкого князя Даниила.

Отметим также, что в первом боевом столкновении Руси и монголо-татар (на реке Калке в мае 1223 года) главенствующую роль играли южнорусские войска – киевские, галицкие, черниговские, волынские (то есть войска Киевской Руси). Да и сама битва состоялась на территории современного Донбасса. Чисто русские княжества (тогда Суздальской земли) составляли не более 20–25% объединенных русских сил. Только последующее (через 15 лет) вторжение монголо-татар в северо-восточные княжества Руси и формирование Великого московского княжества перевели борьбу с монгольским игом в иную историческую плоскость.