Почему оппозиция нам не нужна

Меньшинство, инакомыслие были, есть и будут всегда. Фото Reuters

Оппозицию опять не допускают до выборов, на этот раз в областные законодательные собрания. И опять граждане восприняли эту новость как нечто само собой разумеющееся. Почему-то в массовом сознании само существование оппозиции воспринимается как нечто чуждое и даже враждебное. Разумеется, речь не идет о так называемой системной оппозиции, играющей в российской политической системе роль лишь декоративную и имитационную.

Сама критика власти, особенно верховной, у нас часто расценивается как предательство национальных интересов. Хотя во многих странах такая критика, напротив, есть нечто естественное и даже полезное, а оппозиция и действующая власть часто меняются местами.

Одно из часто встречающихся объяснений негативного отношения к оппозиции как таковой заключается в приписывании россиянам некоего глубинного патернализма. Но в странах восточной культуры патернализма куда больше. И при этом, например, в Японии и Индии есть реально действующая оппозиция и есть сменяемость власти в результате выборов.

Более очевидным объяснением представляется эффект воздействия массированной телепропаганды. Конечно, этот фактор весьма значимый. Но и он тоже не все объясняет. Есть немало молодых людей, которые телевизор вообще не смотрят по причине чрезвычайной их погруженности в Интернет. И при этом для них все однозначно: Путин – хранитель России, а Навальный – ее враг...

Оставим также в стороне высказывания об одиозности конкретных представителей оппозиции. Среди системной оппозиции есть фигуры куда более одиозные, регулярно избираемые в Думу. Дело, наверное, не в конкретных персоналиях.

Похоже, что имеет место очень глубокое явление, присущее только нашей стране. Чем же мы отличаемся от остального мира? Какие исторические и культурные особенности приводят у нас к невостребованности оппозиции как таковой?

Единство, сила, цель

Очевидным своеобразием нашей страны является огромная территория и разбросанность на ней населения. Чтобы нация могла состояться в таких условиях, необходима особенная тяга людей к единению. Есть немало свидетельств наличия такой подсознательной тяги в народе. Это видно и в традициях гостеприимства, и в особенностях православных обрядов, и в склонности к совместным застольям и хоровому пению, и т.д. Особое свидетельство – единообразие русского языка на разных территориях страны; по сравнению с другими странами у нас региональные отличия очень малы. Унифицированность языка означает отсутствие обособления групп населения по географическому признаку. Далее, исторические традиции общинного землевладения также способствовали единению людей. А многовековая политическая система самодержавия по своей сути предполагала единообразие политических взглядов.

Насаждаемое сверху единообразие в политических взглядах, с одной стороны, и естественное стремление к единению самих людей – с другой получили мощный усиливающий импульс в советскую эпоху. Тоталитарная идеология подразумевала коллективизм во всех сферах общественной жизни. Все это хорошо почувствовали наши поэты и писатели. Одни восхождение на новую ступень коллективизма приняли с восторгом – как Маяковский в поэме «150 000 000», а другие осудили – как Замятин в антиутопии «Мы». Но, как бы там ни было, лозунги типа «В единстве наша сила» или «Не отрываться от коллектива» стали заповедями для нескольких поколений. А слово «мы» стало часто употребляться для обозначения всего общества.

И, конечно же, единения всего народа потребовала Великая Отечественная война. Преодоление выпавших тогда испытаний закрепило в сознании людей важность объединенных усилий всего народа для эффективного отпора внешним врагам.

В итоге необходимость идейно-политического единения нации стала самодовлеющим фактором в массовом сознании. Чем-то даже вроде сверхценной идеи, если использовать термины психологии.

В советское время на всех выборах «нерушимый блок коммунистов и беспартийных» получал неизменные 99%. Думается, особой натяжки в этой цифре не было, люди действительно так голосовали. Несогласные, конечно, имелись, но их было очень мало. Тех из них, кто открыто заявлял о своем несогласии, называли диссидентами. Они считались прислужниками Запада.

Инструментом объединения нации является, понятно, государство с его институтами. Важнейший здесь институт – это, конечно же, глава государства. И оценка в народе исторической роли конкретных руководителей страны коррелирует с тем, насколько хорошо в их время проводилось укрепление идейно-политического монолита. С этой точки зрения Горбачев и Ельцин однозначно плохи, так как этот монолит они разрушали. Хрущев тоже недостаточно хорош, так как при нем начался некий раздрай в обществе: десталинизация, «оттепель», появление диссидентов и т.д. В сравнении с ним Брежнев выигрывает, так как в его правление все эти «негативные» явления старательно приглушались. Разумеется, Сталин был безусловно хорош, так как после его массовых чисток страна стала единой как никогда.

Ну и Путин со своей «Единой Россией» и Общероссийским народным фронтом тоже угадал тренд. Было еще такое движение «Наши», это тоже направлено в ту же сторону. Происходящее сейчас усиление роли государства везде и во всем этому тренду полностью соответствует.

При оценке руководителя государства достигнутое идейно-политическое единство может перевешивать отрицательные явления: репрессии при Сталине, застой при Брежневе, «неозастой» при Путине. И по той же причине в этих оценках оказываются несущественными достижения эпохи Хрущева в создании стратегического ядерного паритета, в освоении космоса, в массовом жилищном строительстве, и несущественными становятся демонтаж отжившей советской системы при Горбачеве и формирование новой политической и экономической системы при Ельцине. В массовом сознании способности лидера к государственному управлению оказываются не так уж важны, важна его способность подчинить себе элиты и обеспечить таким образом идейно-политическую монолитность общества.

Интересно еще и вот что. Если у руля власти оказывается человек с явными качествами лидера, то его авторитет – поначалу, естественно, небольшой – быстро и многократно затем вырастает. Происходит это по одной простой причине: для самореализации в виде «Мы» массам нужен вождь (нацлидер). По такому механизму у нас возникали культы личности и высокие рейтинги глав государства.

Для выполнения своих задач государство должно быть, понятно, сильным. Мощным проявлением силы государства стало в недавнее время присоединение Крыма. Характерно: в знаменитой формуле «Крым наш» словом «наш» явно подчеркивается значимость идейно-политического единства нации.

Объединение возможно только вокруг какой-нибудь важной цели; единства просто ради единства не бывает. Эксплуатация властью идеи единства приводит с неизбежностью к самовоспроизводству таких целей. Именно по этому механизму у нас появляются враги у ближних и дальних границ.

Кто прав и кто не прав

Получается, что оппозиции у нас противостоят не конкретные политические деятели, партии или их программы, как в других странах, и даже произвол власти на выборах не имеет столь решающего значения. Решающее значение имеет то, что оппозиции у нас противостоит убеждение граждан в том, что ее, оппозиции, не должно быть вообще. Ее существование на святое посягает – на идейно-политическое единство народа, на государственно-политическую консолидацию общества. Поэтому Путин – хранитель и спаситель, а Навальный, Ходорковский, Макаревич и прочие – враги и национал-предатели.

Важно подчеркнуть; убеждение о недопустимости оппозиции не основано только на пропаганде. Оно имеет глубокие психологические, культурные и исторические корни. Вспомним, что в 90-е годы пропаганда единомыслия исчезла, однако народ к демократическим переменам оказался не готов. И наступившая затем автократия была воспринята с облегчением. А нашу оппозицию лучше называть группой диссидентов. Мы возвращаемся, таким образом, в старые советские времена: есть подавляющее большинство и малая кучка несогласных.

Но вот вопрос: правильно или нет стране жить в условиях идейно-политического монолита? Ответ прост: неправильно. Во-первых, потому, что такой монолит означает несменяемость власти, а это неизбежно приводит к застою во всех сферах жизни. Так было на закате советской эпохи и есть сейчас. Особенность нашего времени состоит в том, что несменяемость власти приводит также к крупномасштабным финансовым злоупотреблениям. Страна, безусловно, должна быть единой во время войны или других чрезвычайных событий. В период же спокойного мирного развития более подходящими являются плюрализм мнений, свободная игра разных политических сил, свободная экономическая конкуренция. Все это азбучные истины.

Во-вторых, прочность идейного монолита может быть обманчивой. В советскую эпоху партийно-государственная номенклатура и обычные люди жили в разных измерениях идейных ценностей (по формуле Оруэлла «Все животные равны, но некоторые животные равнее других»). Одной из причин (а может быть, и самой главной причиной) разрушения советского государственного устройства как раз явилось осознание людьми этого обмана. Причем вчерашние диссиденты вдруг тогда оказались правы в отличие от остальных 99%.

И сейчас идейно-политический монолит – это явление кажущееся, выдача желаемого за действительное. Действительно, разрыв между нынешней элитой и простыми гражданами гораздо более сильный, чем в советскую эпоху. Тогдашней элите все-таки не принадлежали заводы и пароходы. И высшие государственные чиновники не носили часов, стоимость которых превышает пожизненный доход простого труженика. С другой стороны, качество доступной для простых граждан медицины тогда улучшалось, а не ухудшалось, как сейчас. И простому гражданину можно было пожаловаться на действия сильных мира сего в партком, народный контроль, газету «Правда» и т.д. Сейчас жаловаться некому.

Жизнь в разных измерениях для элиты и простых граждан становится все более заметной. Цели и интересы у них разные. Одним интересны заграничная недвижимость, шубохранилища, престижные часы и т.п., другим – удовлетворение базовых потребностей в питании, жилье, лечении. И нынешний обман с наличием в стране идейно-политического единства все равно когда-нибудь вскроется. И тогда возможен финал, аналогичный тому, который случился в начале 90-х. Что это будет означать на сей раз для страны, неизвестно.

* * *

Надо признать, что в сложившихся условиях у оппозиционеров-диссидентов никаких шансов изменить ситуацию практически нет. Здесь власть должна почувствовать свою ответственность. Единственно правильная стратегия – постепенный уход от модели идейно-политического монолита в обществе. Для этого власти надо избавиться от разного рода фобий, надо воспитывать граждан в духе политической толерантности, необходимости свободного политического соревнования разных сил. Другого выхода у власти просто нет. Если она действительно хочет получить не великие потрясения, а великую Россию.