Юрий Тавровский
Си Чжунсюнь выступает с речью во время гражданской войны (1946–1950) на северо-западе Китая. Фото с сайта www.china.org.cn
«У отца-героя сын будет добрым молодцем», гласит китайская пословица. Русский аналог – «Яблоко от яблони недалеко падает». И китайская, и русская пословицы хорошо объясняют внешнее сходство нынешнего руководителя Китая Си Цзиньпина и его отца, крупного революционного и государственного деятеля Си Чжунсюня. Рослые (младший Си – 180 см, старший ненамного ниже), плотного телосложения, с приветливой улыбкой на круглом лице. Схожи манеры держаться: на старых фотографиях Си Чжунсюнь всегда стоит прямо и уверенно, смотрит в объектив. Его сын ходит неторопливо и внушительно, тоже приветлив и всегда смотрит в глаза собеседнику.
Си Чжунсюнь родился 15 октября 1913 года в провинции Шэньси, в большом поселке Фупин. Семи лет от роду пошел в школу, где наряду с традиционным конфуцианским образованием получал основы «западного знания». В те годы в китайский язык уже вошли новые слова – «республика», «демократия», «конституция», потом к ним добавились «революция», «коммунизм». В 13 лет ученик уже средней школы вступает в комсомол, а в 15 участвует в демонстрации, подвергается аресту и оказывается в тюрьме. Там Си Чжунсюнь, студент педучилища, и стал членом Компартии Китая. Заключение длилось недолго, и в начале 1930 года по заданию партии молодой коммунист поступил на службу в гоминьдановскую армию с заданием вести агитацию и создавать коммунистические ячейки. Задание было выполнено – в 1932 году в войсках поднимается восстание.
Главная забота Си Чжунсюня была – как прокормить быстро растущие вооруженные силы, политическое руководство во главе с Мао Цзэдуном, многочисленные партийные школы и военные училища, революционные газеты и издательства, ансамбли песни и пляски… Знающему местные реалии уроженцу Шэньси приходилось отбиваться от настойчивых советов ускорить земельную реформу, раскулачить зажиточных крестьян, расправиться с крупными землевладельцами. И он настоял на снижении арендной платы и ссудного процента для земледельцев, что помогло им увеличить производство продовольствия.
Война закончена, война продолжается
3 сентября 1945 года завершилась 14-летняя война. Японская агрессия стоила Китаю 35 миллионов жертв, в том числе 20 миллионов убитых. Советские войска разбили Квантунскую армию и стали постепенно передавать китайским коммунистам не только трофейное оружие, но и обширные территории северо-востока, так называемую Маньчжурию. Теперь коммунисты смогли создать в Маньчжурии крупнейшую опорную базу.
Одна страшная война закончилась, но всего через год относительного затишья, в 1946 году, разгорелась другая, гражданская. Си Чжунсюнь – политкомиссар рядом с уже прославленным командиром Пэн Дэхуаем. Череда битв приводит к переходу всего Северо-Западного Китая под контроль Компартии. 1 октября 1949 года с трибуны на площади Тяньаньмэнь Мао Цзэдун провозглашает образование Китайской Народной Республики. Си Чжунсюнь – второй человек в руководстве. В зоне его ответственности не только хорошо известные ему провинции Шэньси, Ганьсу и Нинся, но и сопредельные районы, населенные беспокойными национальными и религиозными меньшинствами.
В обширной и малолюдной провинции Цинхай, где преимущественно живут тибетцы и китайские мусульмане хуэйцзу, многие годы правил клан военачальников семьи Ма. В 1951 году Красная Армия нанесла по клану сильные удары, но остатки мусульманского воинства стали подстрекать на бунт местных тибетцев. Вождя восставшего племени звали по-китайски Сянцянь. Добить его отряды были посланы солдаты только что образованной из отрядов Красной Армии Народно-освободительной армии Китая (НОАК).
Однако Си Чжунсюнь, который был еще и армейским политкомиссаром, предложил иное, мирное решение. Он попросил о посредничестве высокоуважаемых тибетских религиозных деятелей, в том числе самого Панчен ламу, почитаемого наравне с далай ламой. В июле 1952 года Сянцянь спустился из своего горного убежища и дал клятву верности новым властям Китая. Вскоре он был назначен главой уезда и сам стал местной властью. Мао Цзедун восхищался дипломатическим искусством Си Чжунсюня и сравнивал его с Чжугэ Ляном, стратегом-хитрецом из известного каждому китайцу классического романа «Троецарствие».
Дипломатическое искусство «нового Чжугэ Ляна» пригодилось в 1952 году и в неспокойном Синьцзяне, населенном разными мусульманскими народами. Партийные деятели развернули там «классовую борьбу», отнимали у «богачей» скот и вскоре восстановили против Пекина племена, не знавшие ничего ни о классовой борьбе, ни о классах. Началось восстание. Его подавили, но «классовая борьба» продолжалась до тех пор, пока Си Чжунсюнь не пересмотрел стратегию умиротворения Синьцзяна. Скотоводов выпустили из мест заключения, вернули им скот, жизнь стала налаживаться.
Пекин – минное поле власти
В сентябре 1952 года Си Чжунсюнь получает довольно неожиданное назначение – руководителем отдела пропаганды ЦК КПК и заместителем руководителя совета по делам культуры и образования Административного совета КНР (фактически правительства). Незадолго до того, 15 июня, в семье Си Чжунсюна и его жены Ци Синь рождается сын, названный Цзиньпином.
Сорокалетний руководитель и в Пекине сохраняет свой стиль, отработанный в Пограничном районе Шэньси–Ганьсу–Нинся. Ему удается сохранить товарищеские отношения с большинством ветеранов. В апреле 1959 года Си Чжунсюнь становится заместителем премьера Госсовета КНР, ближайшим сподвижником Чжоу Эньлая как в государственных делах, так и в жизни.
Си Чжунсюнь избегал вовлечения в острые споры о направлениях и темпах дальнейшего развития Китая. Мао Цзэдун, словно действуя в соответствии с исторической матрицей, на глазах превращался в обладателя всей полноты власти, хотя и не всегда знающего, что с ней делать. Недавние товарищи по борьбе становились персонажами классических романов – важными сановниками, генералами, советниками. Расхождение во мнениях с Мао Цзэдуном допускалось все реже и только в ограниченных масштабах, непонятливых бывших соратников вычеркивали из списков лояльных подданных, а иногда и из списков живых.
Именно так случилось, например, с Гао Ганом. В отличие от Чжоу Эньлая, Лю Шаоци, Чэнь Юня, Дэн Сяопина и других соратников, которые иногда высказывали несхожие с Мао идеи, но вовремя останавливались и в конце концов присягали лидеру на верность, он твердо отстаивал свои взгляды. Член Политбюро ЦК КПК Гао Ган был тесно связан с руководством КПСС, настаивал на умеренности в социалистических реформах, прагматическом подходе, учете советского опыта. И Гао Гана обвинили в подрыве партийного единства и заговоре, бросили в тюрьму, где они умер при странных обстоятельствах.
Это дело было лишь самым громким из многих подобных, одна идеологическая кампания сменяла другую. Некоторые из них вначале принимали форму дискуссий на темы далекой истории или классической литературы. В 1954 году началась научная дискуссия о популярнейшем романе XVIII века «Сон в Красном тереме» («Хунлоумэн»). Через несколько месяцев началась травля Ху Фэна – поэта, публициста, литературоведа. Заканчивались же дискуссии посадками.
Си Чжунсюня, заведующего отделом пропаганды ЦК КПК, проработки старинных и современных произведений литературы так или иначе касались. Он должен был принимать решения о соответствии или несоответствии линии партии не только выступлений периодической печати, но и тех или иных литературных и драматургических произведений.
Миной, на которую наступил Си Чжунсюнь, стал роман «Лю Чжидань», посвященный герою борьбы с гоминьдановцами, под началом которого в Пограничном районе Шэньси–Ганьсу–Нинся служил Си Чжунсюнь. Похоже, он чувствовал исходящую от романа опасность, по его указанию автор несколько раз переписывал целые главы. Давая окончательно добро на публикацию, он, очевидно, исходил из объявленной в мае 1956 года установки «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Вряд ли даже опытный аппаратчик предполагал, что в голове поэта по имени Мао Цзэдун уже сложилась вторая часть стихотворного лозунга – «с корнем вырвем все сорняки»… Изощренная провокация позволила выявить всех свободно мыслящих людей, не желающих превратить свой мозг в «чистый лист бумаги, на котором можно писать самые красивые иероглифы».
Внешне дела Си Чжунсюня шли благополучно. В апреле 1959 года он становится заместителем премьера Госсовета КНР. В августе-сентябре того же года в этом новом качестве отправляется с визитом в Советский Союз изучать опыт развития тяжелой промышленности. Это была его первая и последняя поездка в СССР.
Домны большие и домны маленькие
В августе 1958 года на расширенном совещании ЦК на морском курорте Бэйдайхэ, где каждое лето партийное руководство собиралось в неформальной обстановке, Мао Цзедун заявил, что «зерновая проблема в основном решена», и предложил бросить все силы на то, чтобы уже в 1958 году удвоить производство металла по сравнению с предыдущим годом. Так начался «большой скачок». Была поставлена задача – к 1962 году увеличить выплавку стали с первоначально намечавшихся примерно 10 млн т до 100 млн. Повсюду стали строиться малые печи из глины, которые топили дровами. Уже к осени 1958 года действовало более 700 тыс. кустарных домен, на работу по производству металла мобилизовали до 100 млн человек. Вскоре стало ясно, что выплавленный низкокачественный чугун, требующий для превращения в сталь дополнительной обработки, пригоден преимущественно для изготовления плугов и мотыг. Но деревням, преобразованным в «народные коммуны», было не до тонкостей передела чугуна в сталь.
 |
| Си Чжунсюнь, его жена и сын Си Цзиньпин. 1950-е годы. Фото с сайта www.chinadaily.com.cn |
Крестьян бросили на строительство каналов, водохранилищ, дамб. В земледелии навязывались «передовые методы советского академика Лысенко», миллионы людей гонялись за воробьями, которые, по мнению поэта-императора, поедали слишком много зерна. В 1958 году, когда ждали хорошего урожая, в Китае случился страшный голод, продолжавшийся затем еще несколько лет. В китайских архивах – данные о 37–38 млн человек, погибших от голода между 1958 и 1962 годами.
Мао Цзэдун все жестче требовал единства рядов и единомыслия в руководстве партии и государства. Тем неожиданней для него стало «восстание» маршала Пэн Дэхуая на Лушаньской партконференции в июле–августе 1959 года. Там герой китайской революции и командующий китайскими войсками в Корейской войне, министр обороны, вице-премьер и член Политбюро ЦК КПК осудил «большой скачок». Он поставил вопрос о личной ответственности руководителей партии, включая Мао Цзэдуна, за катастрофу, критиковал культ личности и отступление от принципов коллективного руководства. Пэн Дэхуая поддержали три члена Политбюро. Мао Цзэдун публично признал ошибки и отказался от поста Председателя КНР, хотя и оставался председателем КПК и, главное, председателем Военного совета ЦК КПК.
Но Мао не был бы сам собою, если бы не отомстил коварно и жестоко. Вскоре Пэн Дэхуая обвинили в «военном заговоре против центральной линии партии». Популярного в войсках маршала не посмели утихомирить сразу. Его даже не лишили членства в Политбюро, но убрали с поста министра обороны. Вскоре перестали приглашать и на заседания Политбюро, поселили в заброшенном домике на окраине Пекина, накануне «культурной революции» сослали на строительство укреплений на юго-востоке страны. А с началом погрома партийных кадров хунвейбины создали специальные «отряды по поимке Пэн Дэхуая», его и его жену публично унижали и мучили.
Конечно, на таком фоне поездка Си Чжунсюня в Советский Союз не могла остаться безнаказанной. В августе 1962 года по инициативе Кан Шэна, палача Компартии и одиозного помощника Мао, на пленуме ЦК был заслушан «вопрос о романе «Лю Чжидань». Согласие Си Чжунсюня на его публикацию сочли «контрреволюционным»: ведь среди действующих лиц были и Гао Ган, и Пэн Дэхуай. Только заступничество Чжоу Эньлая спасло его заместителя от неминуемой гибели.
Следствие партийных органов по делу Си Чжунсюня продолжалось 16 лет и было завершено полной реабилитацией, но лишь в 1978 году. Все эти долгие годы он был разлучен с женой и детьми. Сначала наказание было еще терпимым – «контрреволюционеру» пришлось пройти много сеансов «самокритики», а затем в 1965 году последовало назначение на пост замдиректора тракторного завода в городе Лоян. Но уже на следующий год развернулась «великая пролетарская культурная революция» и начались настоящие испытания: тюрьма в Пекине, допросы с пристрастием... 16 лет, вычеркнутых из жизни.
Си Чжунсюнь, как и многие другие жертвы «культурной революции», был отправлен на самые трудные участки социально-экономического фронта по прямому указанию Дэн Сяопина, официально ставшего на XI съезде КПК в августе 1977 года вершителем судеб Поднебесной. Северянин Си Чжунсюнь оказался в до того неведомых ему южных краях, в приморской провинции Гуандун.
Провинция эта, граничащая с английской колонией Гонконг и португальским «городом-казино» Макао, доставляла Пекину множество проблем. Одна из них – массовое бегство граждан КНР через границу в поисках благополучия: зарплата в Гонконге была в среднем в 100 раз выше. В апреле 1978 года Си Чжунсюнь стал вторым, через несколько месяцев первым секретарем парткома, затем и губернатором провинции Гуандун, а также политкомиссаром Гуандунского военного округа, то есть получил в свои руки все рычаги управления.
Си Чжунсюнь, которого в поездках иногда сопровождал старшекурсник университета Цинхуа Си Цзиньпин, увидел в этой промышленно развитой по тогдашним китайским меркам провинции огромные возможности. Ведь она была связана множеством нитей с богатыми и влиятельными «заморскими китайцами». После поездок по провинции и анализа собранных данных он отправился с докладом к Дэн Сяопину.
Новый хозяин Гуандуна предложил не ужесточать пограничный контроль, а сблизить условия жизни двух соседних территорий. На стол «архитектора реформ» лег пакет мер по либерализации экономики Гуандуна, облегчению правил внешней торговли и привлечения капиталовложений. Этот документ встретил настороженную реакцию в правительстве, но в конце концов Дэн позволил своему соратнику начать эксперимент – в районах, примыкающих к границе с Гонконгом и Макао. «Давай назовем их «особыми районами», ведь так назывался и твой Пограничный район Шэньси–Ганьсу–Нинся», – сказал Дэн Сяопин. Он подчеркнул, что даст соответствующие указания, но денег на реализацию проекта выделить не сможет, поэтому, как в годы войны, придется «кровью прокладывать дорогу вперед».
Иметь смелость идти против течения
Старый революционер (ему было тогда 66 лет) решил строить новый город на месте захолустного Шэньчжэня с населением в 6–7 тыс. человек. Жители гордились единственным пятиэтажным зданием, поскольку больше им гордиться было нечем. Но очень скоро началось «шэньчжэньское чудо», без которого, возможно, не состоялось бы и «китайское чудо». Власти СЭЗ получили существенную автономию от Пекина, установили низкие ставки подоходного налога, упростили правила создания смешанных предприятий, получения виз, вывоза прибыли и обмена валюты. Позже ученые, анализировавшие причины успеха СЭЗ Шэньчжэнь, сравнивали ее с «оазисом» свободной экономики, с «окном во внешний мир». Дэн Сяопин дал изобретению ветерана замечательное название, но создавать фундамент и первые этажи СЭЗ пришлось уже самому Си Чжунсюню, ставшему «прорабом».
Накопленный в Гуандуне опыт оказался настолько ценным для страны, что уже в 1981 году Си Чжунсюня возвращают в Пекин и избирают заместителем председателя Постоянного комитета ВСНП (парламента Китая). Возглавляя комиссию по юридическим вопросам, он руководит подготовкой новых законов, облегчающих экономическое развитие. В июне 1981 года на пленуме ЦК КПК Си Чжунсюня назначают секретарем ЦК, год спустя избирают членом Политбюро и поручают руководить текущей работой Секретариата ЦК.
В Китае считают, что драконами становятся обычные карпы, которые смогли не только добраться вверх по течению реки до водопада, но и подняться по нему до самого верха. Именно так поступал поэт по имени Мао Цзэдун, нередко в своей политической жизни противопоставлявший себя большинству и становившийся победителем. К числу «драконов», порожденных бесконечной революционной борьбой и преодолением судьбы, безусловно, относится и Си Чжунсюнь.
80-е годы оказались для Китая непростыми, несмотря на быстрое развитие экономики и улучшение жизни народа. В конце 1986 – начале 1987 года в Ухане, Шэньчжэне, Гуанчжоу, Тяньцзине и других городах начались демонстрации под лозунгами «Даешь демократию!», «Даешь права человека!». «Даешь свободу!», «Долой бюрократию!», «Долой коррупцию!». «Великие старцы» в руководстве партии и страны, объединившиеся еще в конце 70-х вокруг Дэн Сяопина, были потрясены и напуганы смутой, обвинили в ее организации интеллигенцию, а генерального секретаря ЦК Ху Яобана – в потворстве бунтарям. Они усмотрели в протестах продолжение линии на отстранение их от власти. В 1986 году Ху Яобан предложил ввести «возрастной ценз» – ограничить пребывание на руководящих постах 60-летним возрастом. Перешагнувшие не только этот, но подчас и 80-летний рубеж «великие старцы» решили действовать.
В новогоднюю ночь 1987 года в доме Дэн Сяопина собрались Чэнь Юнь, Бо Ибо, Пэн Чжэнь, Ван Чжэнь и другие ветераны. Они разработали план дворцового переворота. Уже на следующий день Ху Яобана вызвали на неформальный «партийный разговор о жизни» в небольшое помещение в резиденции высшего руководства в Чжуннаньхае…
Единственным, кто пошел против течения, оказался Си Чжунсюнь, впервые приглашенный на «разговор о жизни» в узком кругу благодаря своему положению секретаря ЦК. Он гневно стучал кулаком по столу, указывал пальцем на заговорщиков (в Китае показывать пальцем на человека является оскорблением) и требовал прекратить «этот спектакль». «Оставаться на своем посту генсеку партии или уходить – этот вопрос надо решать в соответствии с уставом партии», – подытожил Си Чжунсюнь.
Продолжать спор не потребовалось. Ху Яобан, поблагодарив за поддержку, объявил о согласии уйти в отставку. Несмотря на свое поведение во время критики Ху Яобана, Си Чжунсюнь сохранял ответственные посты в руководстве страны. В 1988 году он был избран заместителем председателя ВСНП (парламента), причем в списке заместителей его имя значилось первым.
Ситуация в Китае оставалась нестабильной. Экономические реформы дали несомненные плоды, но и породили немало новых проблем. Сменивший Ху Яобана на посту руководителя партии Чжао Цзыян склонялся к заимствованию опыта советской «перестройки», проведения крупномасштабной политической реформы. Накануне приезда в Пекин Михаила Горбачева столичные студенты и рабочие начали уличные демонстрации с требованием демократии и свободы, настоящей борьбы с коррупцией, привилегиями партийных руководителей и их родственников. В высших слоях китайского руководства развернулась острая дискуссия о путях преодоления кризиса. Среди немногих противников силового решения проблемы был и Си Чжунсюнь. Когда возобладало мнение большинства, поддержанное Дэн Сяопином, и остатки демонстрантов на площади Тяньаньмэнь были ликвидированы, он в знак молчаливого протеста удалился в ставший родным Шэньчжэнь.
До своей кончины 24 мая 2002 года Си Чжунсюнь еще успел собственными глазами наблюдать удивившее весь мир стремительное развитие Шэньчжэня. Он мог гулять по улицам города с населением, достигшим к тому времени 5 млн человек. Он любовался центром города, застроенным небоскребами. Он мог ездить в удобных поездах метро, посещать новый международный аэропорт и крупный морской порт, общаться со студентами университета и учеными технологического парка. Из газет и от собеседников он мог знать, что зарплата в Шэньчжэне в несколько раз выше, чем в других городах Китая, что промышленное производство выросло в 200 раз! Около тысячи смешанных предприятий, в том числе заводы высокой технологии, уже тогда производили для всего мира телевизоры, видеомагнитофоны, копировальную технику.
* * *
До того, как заинтересоваться фигурой Си Чжунсюня в связи с впечатляющими достижениями его сына, Си Цзиньпина, я даже не подозревал о масштабе этой выдающейся личности. Только узнав о важных событиях в жизни Си Чжунсюня из российских, китайских и западных источников, побеседовав со знавшими его людьми, я ставлю его героическую и трагическую фигуру в один ряд с великими деятелями новейшей китайской истории. На переломных этапах ХХ века он часто оказывался рядом с известными всему миру Мао Цзедуном, Чжоу Эньлаем, Дэн Сяопином, но оставался в их тени.
В титрах эпической ленты «На пути возрождения Китая» имя Си Чжунсюня сейчас оказалось бы в разделе «В эпизодах». Но ведь известно, что исполнители эпизодических ролей подчас переигрывают главных героев, оставляют о себе память немногими репликами, скупыми жестами и яркими поступками. Я уверен, что историки и писатели еще напишут книги о Си Чжунсюне, о нем снимут фильмы и телевизионные сериалы. Он заслуженно станет их главным героем.
