Индустриальный нэп

Мы уже привыкли: то, что покупаем каждый день, – это прежде всего импорт. Фото Reuters

Странный какой-то у нас этот кризис. Конечно, рубль упал; конечно, цены в магазинах резко выросли. Но предприятия не останавливаются, людей не увольняют и банки почти все живы-здоровы. Многим, включая наше правительство, хотелось бы верить, что кризиса вообще нет.

Но он есть, просто негативные факторы накапливаются понемногу. Все, кто могут, терпят, берут кредиты под явно невозвратный процент, залезают под матрас за спрятанными долларами, но стараются ничего не менять ни в работе, ни в потреблении. Но историческая память, опыт прошлых кризисов и подушка безопасности у государства, бизнеса и населения, накопленная в тучные годы, играют с нами злую шутку: все помнят, что в 2009-м все было значительно хуже, чем сегодня, но цены на нефть быстро поднялись и все стало по-прежнему.

Королевство кривых зеркал

Долгое время мы жили в королевстве кривых зеркал и искаженных смыслов. Мы умудрились построить такую экономику, в рамках которой, находясь по индустриальному потенциалу в шестом десятке стран, мы потребляли на уровне стран с развитой экономикой.

Российская экономика с середины 90-х и до сих пор продолжает оставаться сырьевой, монопродуктовой и экспортноориентированной. Она захворала «голландской болезнью». Основной принцип такой двухсекторной экономики – «обмен сырья на бусы». Проще говоря – нефть в обмен на продовольствие, ширпотреб, автомобили и прочие блага цивилизации, поступающие из-за рубежа.

Это экономика с высокой концентрацией капитала, олигополиями и монополиями, с большой долей государственной собственности в не предназначенных для этого отраслях, практически истребляемой конкуренцией и незащищенной частной собственностью. Экономика со слабой финансовой системой, при этом избыточно открытой (с опережением всех разумных сроков, когда, как и на каких условиях открываться), а значит, зависимой от внешнего мира, цен на нефть, притока иностранного спекулятивного «портфельного» капитала.

Сверхконцентрация собственности, все большее огосударствление, отсутствие нормальной рыночной конкуренции приводили и приводят к неконтролируемой немонетарной инфляции, с которой власти боролись монетарными методами, и в результате инфляция оставалась высокой, а рост – низким. В 2000-е годы вся денежная ликвидность, приносимая экспортом, выкачивалась наружу: и государством – в избыточные валютные резервы, и бизнесом – вывозом капитала подальше от российских рисков и налогов в офшорные зоны.

С 2000 по 2014 год импорт в физическом выражении вырос в 6 раз, а ВВП в целом – лишь на 94%. Потребление домашних хозяйств увеличилось в 3,1 раза, а промышленное производство – на 73%. Экспорт, если его очистить от ценовой компоненты, подрос в 2,1 раза. Перекос: внутреннее производство в разы отставало от потребления.

Где были источники этого роста? Правильно, в сырьевой ренте: цены на экспортируемые товары (прежде всего нефть, газ и промышленные металлы) подскочили более чем в пять раз. А импорт благодаря укреплению рубля подорожал лишь в 2,2 раза. Это сделало импортные товары более конкурентоспособными и доступными. Приток нефтедолларов был направлен не на модернизацию экономики, не на развитие производств и инвестиции в углубленную переработку сырья, а на раздувание внутреннего потребления, ставшего опорой роста экономики. Причем потребления именно зарубежных товаров и услуг. Добавьте к этому астрономический, 260-кратный рост кредитования населения банками, и станет понятно, что было главной движущей силой роста нашей экономики: экспорт наших природных ресурсов и импорт всего, что можно купить.

При этом тот промышленный потенциал, который был, мы теряли, а нового практически не создавали. По официальным данным, степень износа основных фондов выросла с 35,6% в 1990 году до 39,3% в 2000-м и 48,2% в 2013-м. Дорогая нефть нам не помогла: трехкратный рост инвестиций в экономике оказался сосредоточен не в реальном секторе и обрабатывающей промышленности, а там, где концентрируется сверхприбыль. Это нефть, газ, нефтехимия, металлургия, торговля и финансовое посредничество.

Политика дорогого рубля и дорогих кредитов, проводившаяся Центральным банком для недопущения перегрева экономики и всплеска инфляции, привела к тому, что в России стало выгодно потреблять и торговать импортом, а не производить, инвестировать и заниматься переработкой сырья. Не отставал и Минфин, который неустанно поднимал налоги и социальные отчисления, недофинансировал реальный сектор и инфраструктуру, накапливая заначку на черный день.

Одной рукой Центральный банк и Минфин деньги из экономики изымали, абсорбируя якобы избыточную рублевую ликвидность. А другой – заставляли компании и банки занимать за рубежом, сделав кредитование внутри страны крайне дорогим и сложным. В результате за период «тучных» нулевых резервы государства выросли с 30 до 600 млрд долл., а внешний корпоративный долг – с 25 до 630 млрд.

У нас был «рост без развития» – рост потребления, подпитываемый нефтяным дождем, порождал иллюзию, что кризис 90-х преодолен и наступили светлые времена. Казалось, что так будет всегда, что мы изобрели неведомый всему остальному человечеству вечный двигатель, который позволяет повышать уровень жизни граждан в отрыве от внутреннего производства, инвестиций и производительности труда. Построили красивый замок на песке – и как только извне пришла волна, поплыл его фундамент, посыпались стены, а следом стали рушиться иллюзии и благоденствие.

Снова кризис, и снова мы к нему не готовы

Однако структурные дисбалансы никуда не делись – залитые нефтедолларами, они накапливались и уходили в глубь экономического организма. Как раковая опухоль, эти явления пускали метастазы, усиливая нашу уязвимость и зависимость от нефтедоллара. В первый раз болезнь вышла наружу в кризис 2008–2009 годов. Однако тогда никто толком не успел испугаться и сделать нужные выводы – чиновники поспешили списать все невзгоды на проблемы американской экономики и токсичные деривативы.

Тогда центральные банки крупнейших мировых экономик запустили «печатный станок», эмитировав суммарно более 5 трлн долл. Снизив до нуля процентные ставки, они залили мировую финансовую систему сверхдешевыми деньгами, которые просочились и в реальный сектор. А увеличив государственный долг в 1,5 раза и живя с бюджетными дефицитами в 8–12%, США, страны ЕС и Япония заменили снизившийся спрос населения и бизнеса государственными инвестициями и налоговыми стимулами. Именно это и спасло нас шесть лет назад: упав в течение полугода в пять раз, нефтяные цены недолго находились на дне и уже весной 2009-го выросли до 60 долл. за баррель. А зимой того же года и вовсе превысили рубеж в 80 долл. за бочку. Поднялась и российская экономика: спасая самих себя, Америка и Европа спасли и нас.

Быстрый выход из кризиса 2008–2009 годов породил иллюзию, что экстенсивно-сырьевая модель роста без развития все еще жизнеспособна, что можно ничего не менять на уровне базиса. У чиновников атрофировались система координат и целеполагание.

Сегодня, как и тогда, задача правительства сводится к тому, чтобы пережить кризис, затянув пояса и сократив инвестиции, в ожидании скорейшего роста цен на нефть. Правительство выделяет триллионы рублей крупнейшим банкам, не имея действенных механизмов доведения государственных ресурсов до реального сектора. И вот по итогам января-февраля спад ВВП оценивается в 2%, инвестиции упали на 6,5%, промышленное производство сжалось на 0,4%, а реальная зарплата россиян свалилась на 9,1% при 16% инфляции. Неудивительно, что дефицит бюджета уже сегодня достигает астрономической величины – 7,4% ВВП; экономическая активность сжимается, как шагреневая кожа, и падают налоговые поступления в казну.

И это только начало – к концу года, если не изменится политика правительства, ВВП вполне может упасть на 7%, инвестиции – на 25%, а уровень жизни граждан на 15%.

Конечно, прежде всего сегодня нам необходимо спасти экономику от кризиса и не допустить масштабного разрушения промышленного потенциала. Однако еще важнее цель номер два – гораздо более сложная, рассчитанная на перспективу. Уже сегодня необходимо закладывать фундамент для несырьевого будущего России с опорой на человеческий капитал, предприимчивость граждан, частную инициативу, современное производство. Мы больше не должны мириться с набившим оскомину «сырьевым проклятием» или «экономикой бензоколонки» – для такой страны, как Россия, с такой богатой историей и признанными во всем мире научно-техническими достижениями это непозволительно.

Речь идет о смене экономической парадигмы, изменении структуры российской экономики, формировании новой логики развития. Необходим отказ от догм и фобий в пользу прагматичной политики в интересах отечественного капитала и реального сектора. Уже к 2017 году при росте инвестиций в 10–15% выйти на рост экономики в 4–5% ВВП, а в дальнейшем и 7–8% – нам это вполне по плечу.

Нынешний кризис – рукотворный, искусственно созданный Центральным банком и Минфином, сделавшими рублевый кредит недоступной роскошью, изымающими деньги из экономики и усиливающими фискальное бремя на реальный сектор. Налоговый маневр, введение кадастровой оценки недвижимости, торговый сбор, увеличение страховых взносов, повышение тарифов на газ, электроэнергию и грузовые перевозки на 10–15%, дорогой кредит – все это душит реальное производство, не дает экономике вздохнуть.

В мире нет рецессии – мировая экономика растет темпами в 3–3,5%. Да, цены на нефть упали. Но ни в одной стране – экспортере нефти нет ни кризиса, ни двукратного обвала национальной валюты, ни двузначной инфляции. Наши сегодняшние трудности – результат некомпетентных и непрофессиональных действий чиновников.

Лучшее из двух систем

Новая модель развития экономики России должна объединить два базисных качества, которые раньше казались несовместимыми. Во-первых, экономика должна базироваться на свободном рынке, поощрении частной инициативы, стимулировании предпринимательства, здоровой конкуренции. Условно назовем это – нэп 2.0.

Во-вторых, новая экономика должна опираться не на торговлю импортом и финансовое посредничество, а на реальное отечественное производство. А для этого государство должно взять на себя ответственность за реализацию продуманной промышленной политики, увязанной с индикативным планированием. Так делается во всем развитом мире: от Китая и Южной Кореи до Германии, Франции и США. Вопреки расхожим мифам государство там не только ночной сторож – оно направляет и поддерживает бизнес в приоритетных направлениях социально-экономического и научно-технического развития. Иначе получаются хаос и неразбериха, а выживает тот, кто ближе к бюджетным деньгам, спекулятивному капиталу и ренте. Обрабатывающие производства и высокие переделы в такой системе просто задавят и сомнут. Что мы и видели в России.

Индустриализация 2.0

Если во времена СССР индустриализация пришла на место нэпа, то сейчас их надо проводить одновременно, избегая крайностей и перегибов. Нам нужен «индустриальный нэп». В этом и кроется искомая формула успеха – оптимальное сочетание частной инициативы и предпринимательства со стимулирующей, разумной промышленной политикой государства.

Другими словами, нужно одновременно добиться двух целей: с одной стороны, как было правильно сказано президентом Путиным, максимального раскрепощения малого и среднего бизнеса, а с другой – ограничения аппетитов естественных монополий и финансовых посредников с одновременной мобилизацией ресурсов государства на приоритетных направлениях новой индустриализации и развития производства.

Ни подавление бизнеса и запрет на частную собственность, ни возврат к дикому, неструктурированному рынку и торгово-посреднической экономике недопустимы. Этих крайностей нужно избежать, чтобы не потерять очередное десятилетие и не оказаться отброшенными из группы развивающихся стран в группу вечно недоразвитых.

Нам нужна новая индустриализация и отраслевая диверсификация экономики с опорой на частную инициативу, малый и средний бизнес. Если мы сможем сформулировать эту повестку дня и в обществе будет достигнут консенсус, то процесс пойдет. Именно индустриальный нэп, вобравший лучшее из нашей истории и мирового опыта, позволит преодолеть основные угрозы, связанные с деиндустриализацией и долларизацией экономики, офшоризацией собственности и деквалификацией рабочей силы.

Но чтобы производить конкурентоспособную по цене и качеству на мировом и внутреннем рынках продукцию, России необходима экономика низких издержек: дешевого рубля (реально соответствующего уровню развития экономики), дешевого рублевого кредита, дешевого сырья на внутреннем рынке, низких цен на газ, электроэнергию, грузовые железнодорожные перевозки и т.д. «Газпром» – наше национальное достояние, поэтому внутри страны должны быть низкие конкурентные цены на газ, а зарабатывать госмонополия должна на экспорте.

Это будет экономика низких налогов на производство и инвестиции и весьма высоких налогов на потребление и высокие заработки (нужно ввести прогрессивную шкалу налогообложения доходов физлиц, не ударив по нарождающемуся среднему классу). Это экономика низких административных издержек, то есть «дешевого», но эффективного, прозрачного и некоррумпированного государства. Ее характерная черта – высокая производительность труда и сбалансированный с ним уровень зарплат.

Мы ни в коем случае не можем закрыться от внешнего мира и уйти в изоляцию. Нельзя допустить опускание нового железного занавеса, так как это будет означать сохранение нашей неконкурентоспособности и консервацию технологической отсталости. Но нельзя быть и открытыми нараспашку – иначе нас продует или даже сдует потоками горячего капитала. Новая экономика должна быть открытой внешнему миру в меру развития внутреннего производства и финансовой системы.

Создавая максимально благоприятные и комфортные условия для прямых иностранных инвестиций, сопровождаемых трансфером современных технологий и ноу-хау, необходимо фильтровать «горячие» спекулятивные капиталы и не допускать избыточного роста внешних краткосрочных займов.

Защищать свои товарные и финансовые рынки мы должны не хуже, чем наши конкуренты на мировом рынке. Нам нужен умеренный протекционизм. Как минимум на уровне стран Европейского союза, но лучше как в Китае и других новых индустриальных странах, успешно осуществляющих структурную трансформацию экономики. Кстати, здесь всплывает вопрос о ВТО – членство в этой организации не должно быть самоцелью. Если мы остаемся в ВТО, то государство должно не на словах, а на деле создать реально равные условия ведения бизнеса внутри России и за рубежом. Причем по всем критериям – от ставок по кредитам и государственной поддержки отечественного производителя до защиты прав собственности, уровня цен на горюче-смазочные материалы и тарифов на газ, электроэнергию и грузовые перевозки.

А пока что мы этого не видим: в России издержки производства в разы выше, чем в Азии и даже в Европе. Именно поэтому из России и утекают капиталы – все меньше точек роста и рентабельных производств, инвестиции становятся убыточными, давление со стороны армии проверяющих органов неуклонно растет. Только с 2008 по 2014 год из РФ утекло свыше 497 млрд долл. – четверть нашего ВВП. В противном случае нужно ставить вопрос о выходе из ВТО – интересы отечественного производителя, создающего рабочие места, уплачивающего налоги и инвестирующего в будущее страны, должны быть выше каких-либо догм, даже самых либеральных. В конце концов в ВТО больше сотни стран мировой периферии, которые в рамках ВТО лишь усилили свое отставание от лидеров. Нам с ними не по пути.

При этом строительство новой экономики должно учитывать новые реалии и прежде всего снизившийся из-за падения курса рубля и высокой инфляции внутренний спрос. Раньше мы были богатой (почти гламурной) экономикой, доходы населения которой позволяли иметь одни из самых высоких цен в мире на продукты питания, одежду и жилье. А сотни бутиков самых дорогих брендов мира находили у нас своего покупателя. Сегодня, после падения курса рубля, спрос внутреннего рынка уже далеко не тот. И это нужно признать – дороги назад, в гламурную «экономику трубы», нет. Хотя некоторые и норовят нас вернуть туда снова.

Новые цели и логика развития

Однако есть хорошие новости – двукратное падение курса рубля сделало продукцию отечественных производителей несравненно более конкурентоспособной на внутреннем и внешнем рынках. Теперь в один американский доллар аграрии и промышленники могут уложить практически в два раза больше издержек – это несравненный выигрыш, который при правильном подходе к экономической политике может и должен быть реализован.

Главное, что должно сделать государство, – не допустить веерного и неконтролируемого роста производственных издержек. Вкупе с удешевлением кредита это даст мощный импульс внутреннему производству и инвестициям и, как следствие, росту занятости, доходов населения и уровня жизни.

Именно это – переход от экстенсивной модели «роста без развития», базировавшейся на эксплуатации и, увы, проедании природно-сырьевой ренты, к интенсивному высокопроизводительному росту – должно стать основой новой экономической политики и залогом будущего высокого уровня жизни россиян. Не приток нефтедолларов, который тратился на обслуживание зарубежных займов и приобретение импортного продовольствия, одежды, бытовой техники и автомобилей, а конкурентоспособная, современная экономика с высокой степенью переработки минерального сырья и развитым малым и средним бизнесом – вот что должно стать основной благосостояния.

Очевидно, что давно назрела необходимость смены логики развития, целеполагания государства. 15 лет главной задачей государства, как оно само нам говорило, было поддержание социальной и макроэкономической стабильности. После шока 90-х это было вполне оправданно. По крайней мере в первой половине «тучных» нулевых. Но эта идеология закоснела и деградировала до неузнаваемости – фетишем стали какие-то формальные показатели, не отражающие реального положения вещей и оторванные от реального производства. Макроэкономическая и социальная стабильность стали пониматься крайне узко и однобоко: все свелось к накоплению подушки безопасности, изъятию денег из экономики, снижению государственного долга, увеличению налогов, недопущению бюджетных дефицитов и борьбе с инфляцией дорогими кредитами.

Цели развития и диверсификации были забыты – дорогая нефть позволяла почивать на лаврах. Кризис 2008–2009 годов, который мы пережили гораздо хуже, чем все страны БРИКС и группа G-20, и сегодняшний кризис, на самом деле начавшийся еще в 2013 году, наглядно продемонстрировали, что это был тупиковый путь. Билет в один конец.

Целью новой экономической политики должны стать не инфляция и резервы, которые могут быть проедены в течение полутора-двух лет. Целью должно стать стимулирование экономического роста и инвестиций, создание высокопроизводительных рабочих мест, активность малого и среднего бизнеса, развитие высоких переделов сырья. Пора начать извлекать не природно-сырьевую ренту, а возобновляемую и масштабируемую инновационную, научно-техническую ренту. Мы должны перейти к оценке всех действий правительства по KPI – ключевым показателям эффективности. Причем не только количественным (прирост ВВП, инвестиций, новых рабочих мест и т.д.), но прежде всего качественным (индекс человеческого развития, глубина переработки сырья, добавленная стоимость в обрабатывающей промышленности на душу населения, затраты и отдача от НИОКР и т.д.).

То же самое касается Центрального банка – он должен таргетировать не инфляцию, торпедируя производство и малый бизнес дорогим кредитом и сжатием денежной массы, а экономический рост, инвестиции и стоимость кредитных ресурсов для реального сектора. Это качественно иной подход к монетарной политике – Центральный банк должен стать системообразующим институтом развития. Другими словами, Центральным банком развития.

Это только первые наброски и общие черты новой экономической парадигмы – индустриального нэпа. Что нужно сделать конкретно – не короткий разговор. О «дорожной карте» перехода к индустриальному нэпу поговорим в следующий раз.

Сегодня экономическое процветание, как в начале XX века в Российской империи политическая власть, буквально «валяется под ногами». Нужно только отойти от ментальных догм, теоретических мифов и идеологических барьеров, которые продолжают раскалывать общество, и быть готовыми пуститься в это сложное и рискованное, но захватывающее и благодарное плавание – построения новой российской экономики. И не надо больше старых грабель на этом новом пути, наш путь должен быть усеян успехами.