Курс доллара и экономическая стабильность

Колебания, неустойчивость... В конечном счете расплачивается потребитель. Фото Reuters

Авторы этих строк достаточно много писали в свое время, в том числе в «НГ», о курсе рубля, о необходимости коррекции содержания и целей отечественной курсовой политики. Эта важная, на наш взгляд, тема не вызвала большого общественного интереса. Но практика, к сожалению, показывает, что вопрос очень актуален. В курсовой политике отражаются чаще всего все тенденции и проблемы развития национальной экономики, а у нашей экономики этих проблем достаточно много.

Прежде всего надо сказать о том, что с начала 1990-х обменный курс рубля был в России завышен, и завышен сильно – как минимум в 1,5 раза. То есть даже в те хорошие времена, когда номинальный курс рубля составлял 28 руб. за доллар, он должен был быть не больше 45 руб., несмотря на профицит торгового баланса России, связанный с неадекватно высокими мировыми ценами на нефть.

А завышенный курс национальной валюты чаще всего и является «спусковым крючком» общеэкономического национального кризиса. Так, во всяком случае, было в России (в 1994–1998 годах и в 2008-м), в ряде стран Юго-Восточной Азии, в Аргентине. Аналогичная ситуация пять лет назад сложилась в зоне евро: для Греции, Испании, Португалии единый обменный курс европейской валюты был и является слишком высоким. Даже в США манипулирование процентными ставками, их первоначальное завышение в 1980-х и 1990-х стало причиной начала глубокого кризиса американской и мировой экономики в 2007 году.

Объективно низкий курс национальной валюты, соответствующий реальной конкурентоспособности данной экономики, защищает ее от избыточного импорта, вынужденной и обвальной девальвации, стимулирует экспорт, способствует бюджетной стабилизации, экономии золотовалютных резервов. Отметим, что накануне кризисов 1994, 1998, 2008 годов, да и 2013-го, рубль достигал одинаковых пропорций своей сравнительной силы (равенства соотношения номинального и паритетного курсов).

Переоцененность рубля по отношению к ведущим мировым валютам очевидна даже на бытовом уровне. Если сумма 1000 евро (или 1000 долл.) в Европе, США, Канаде – это достаточно приличные деньги с учетом их низкой инфляции, то у нас в пересчете на рубли она соответствовала, например, в 2012 году всего лишь 40 тыс. руб., что с учетом нашей высокой инфляции деньги не такие уж большие.

Конечно, можно спросить: какая разница в том, каким был курс рубля в абсолютном выражении в начале 2014 года? Он упал бы, независимо от того, каким он тогда был, – 32 руб. за доллар или 47 руб. (как следовало бы). На самом деле разница есть, и существенная. Чем более завышен курс, тем выше скорость его последующего неизбежного падения, а резкая девальвация валюты запускает в экономике множество производных негативных процессов – от ажиотажного спроса на иностранную валюту и шокового всплеска инфляции до растраты национальных золотовалютных резервов и снижения суверенного кредитного рейтинга. Кроме того, длительное поддержание неадекватно высокого курса не позволяет аккумулировать достаточный объем необходимых в девальвационный период золотовалютных резервов.

К отечественным экономическим операторам, включая Центральный банк России, всегда был и остается вопрос: чем они руководствуются, поддерживая постоянно – с начала 1990-х годов по нынешнее время – завышенный курс рубля, несмотря на большую инфляцию, показательные предшествующие обвальные девальвации, нерационально большой импорт, дефицит экспорта несырьевой продукции? Хорошо помнится, как в 1990-х экономический блок правительства и ЦБР до самого конца стремились держать курс рубля необоснованно высоким. Закончилось это, как известно, резкой, почти четырехкратной его девальвацией и естественным ускорением экономического роста. То же самое было в Аргентине во время национального валютного кризиса, в ряде других стран. Ссылки на большой торговый профицит России в данном случае неуместны. Всем давно понятно, что мировая цена на нефть на уровне 120 или тем более 150 долл. за баррель не является экономически обоснованной. И скорее всего она столь высокой уже не будет. А вот «излишки» полученной от сырьевого экспорта валюты можно было бы накапливать в золотовалютных резервах.

Валютный курс всегда стремится соответствовать реальному положению дел в экономике, уровню ее конкурентоспособности, и очень хорошо, если пределы его неизбежной резкой девальвации остаются в рамках стабильного развития. Трудно понять, почему в вопросе курсовой политики наши экономические власти по-прежнему руководствуются достаточно спорными рекомендациями МВФ и сиюминутными нуждами подавления инфляции. Китай, например, всегда пытался занижать курс своей валюты – вполне обоснованно и успешно.

В неточных предпосылках курсообразования кроется часть и сегодняшних проблем рубля. Решающее воздействие на снижение его курса оказывают, конечно, так называемые фундаментальные факторы – западные санкции, отток капитала, снижение цен на нефть, сильная внутренняя инфляция. Но высокая волатильность курса рубля вполне обоснована, в том числе и тем, что поиск точки его равновесия упорно ведут в диапазоне от 35 до 60 руб. за доллар, а искать это равновесие нужно теперь (с учетом воздействия тех же фундаментальных факторов) в пределах от 65 до 80 руб. Это требует коррекции необходимых стабилизирующих мер, включая конкретные объемы валютных интервенций. Утверждать же просто, что «рубль сильно недооценен», и ожидать чуда валютной стабилизации – значит вводить себя и других в заблуждение.

Сегодня Центральный банк, как и вся наша экономика, попал в очень сложную экономическую ситуацию, простых выходов из которой не существует. Но все же позволим себе привести несколько соображений касательно механизмов стабилизации валютного рынка.

Воздействие на рублевую денежную массу, увеличение процентных ставок, вероятно, позволят создать дополнительные условия для валютной стабилизации, но проблема в том, что денежная масса у нас и без того мала, а банковский кредит дорог. Повышение ключевой ставки ЦБР или другие аналогичные меры будут скорее препятствовать росту экспортного и импортозамещающего потенциала экономики и, следовательно, способствовать дальнейшему ослаблению рубля.

Наша основная проблема – не переизбыток рублей, а недостаток конкурентоспособных товаров и валюты. Эти проблемы и нужно решать. В поисках искомой валютной сбалансированности было бы целесообразно, на наш взгляд, блокировать, упорядочить существующие каналы спроса на валюту. Государство могло бы, в частности, рефинансировать краткосрочные долговые внешние обязательства отечественных корпоративных должников, способствовать пролонгации остающихся обязательств.

Было бы, вероятно, целесообразно ввести и некоторые временные ограничения на потребительский импорт. Опыт подсказывает, что низкий курс рубля не является надежным барьером на пути спроса на потребительские импортные товары. В частности, представляется правильным повысить пошлины на новые легковые автомобили. Существуют и другие возможности временно ограничить спрос на валюту без ввода валютных ограничений.

Часть предлагаемых мер будет эквивалентом введения множественности курса, но условия, в которых оказалась наша экономика, требуют адекватных по эффективности мер. Стабилизация валютного курса – пусть и на достаточно низких отметках, около 65–70 руб. за доллар, – сегодня значительно важнее. Что касается повышения ключевой ставки ЦБР, составляющей сейчас 17% годовых, то следует подумать, как быстрее отменить это неверное, на наш взгляд, решение, вызывающее множество различных проблем – от резкого удорожания денег и кредита до необходимости изменения нормативной базы государственного субсидирования процентной ставки по кредитам в различных отраслях экономики.