Александр Ципко
Лидеры стран СНГ смотрят каждый в свою сторону, ставят во главу угла национальные интересы. Фото Reuters
«Мы, казахи, до последней капли крови будем защищать данную нам Богом независимость». Эта ключевая фраза Нурсултана Назарбаева из его речи на торжественном собрании, посвященном Дню независимости 16 декабря, как и весь его доклад, была произнесена на русском языке. На подобного рода торжественных собраниях никогда раньше, в докрымскую эпоху, Нурсултан Назарбаев не упоминал о якобы многовековых (550-летних) традициях независимости своей страны, не говорил о государственной независимости Казахстана как о главной ценности народа.
Сам по себе факт сохранения русского языка, даже в качестве государственного, в странах СНГ ни в коей мере не ослабляет центробежные силы, не сдерживает «бег от России», спровоцированный распадом СССР. Несмотря на огромные усилия нынешней российской власти по интеграции постсоветского пространства, бывшие советские республики мечтают только о том, чтобы укрепить свою независимость, и прежде всего от РФ. Нынешнему нашему руководству – примером здесь является статья Дмитрия Медведева «Россия и Украина: жизнь по новым правилам» (см. «НГ» от 15.12.14) – до сих пор почему-то представляется противоестественным тот факт, что сегодня в бывшей УССР, которую по инерции мы более 20 лет называли «братской республикой», люди, как он пишет, «живущие под лозунгом «Украина – не Россия», продолжают говорить на русском языке». Но ведь Украина для того и стала в 1991 году независимой, чтобы не быть Россией. Кстати, тогда за независимость Украины проголосовало и почти 80% русских, живших в этой республике. И 80% населения юго-востока Украины, и прежде всего Донбасса, тогда голосовали за то, чтобы Украина не была Россией. Сохраняющаяся у бывших славянских республик СССР общность языка, религии и даже общность культуры прошлого не были и не являются препятствием для курса на укрепление суверенитета и независимости. И само по себе использование русского языка ничего не говорит об отношении его носителя к русским ценностям, трактуемым так, как сегодня в РФ. Большинство командиров украинской армии, осуществляющих так называемую антитеррористическую операцию в Донбассе, говорят на русском языке.
Очевидные факты
Правда состоит в том, что независимость не только для новой Украины, но и для Белоруссии – это прежде всего независимость от России, это стремление создать условия для независимой и самостоятельной внешней политики, для резкого крена на Запад, когда такой крен понадобится. Даже Лукашенко стремится сохранить за собой внешние условия для резкого крена на Запад, когда ему это понадобится. За европейским вектором нынешнего руководства Украины и подавляющей части ее интеллигенции стоит не столько выбор «европейских ценностей», сколько страх перед возможным новым поглощением их страны Россией. Не надо особой прозорливости, чтобы увидеть, что присоединение Крыма к России резко усилило эти страхи и тем самым создало дополнительные морально-психологические препятствия для наших интеграционных инициатив. И трагедия состоит в том, что на экономическое сотрудничество бывших советских республик, на интеграционные инициативы России «мы и они» смотрим разными глазами.
Руководство России продолжает верить, что, к примеру, создание Таможенного союза и Евразийского экономического союза будет способствовать идеологическому и политическому сближению его участников. Верит в возможность в той или иной форме исправить катастрофические ошибки 1991 года. И вообще складывается впечатление, что нынешнее руководство России оценивает свою роль в истории нашей страны прежде всего по тому, насколько ему удастся соединить разорванные части СССР. Отсюда, кстати, и советское, во многом мифологическое видение истории взаимоотношений «братских народов», нежелание считаться с тем фактом, что на самом деле никакой единой тысячелетней истории у великороссов, малороссов и литвинов (белорусов) не было, что, к примеру, белорусы вошли в так называемую русскую историю всего лишь 200 лет назад. Кстати, Полоцкое княжество имело собственную государственность, независимую от Киева, собственные законы и т.д. И прежнее руководство Украины (в лице Кучмы, в лице Януковича), и нынешнее белорусское руководство, напротив, рассматривают экономический союз с Россией и связанные с ним выгоды только как необходимое условие для сохранения и укрепления своей политической независимости. Если, с нашей точки зрения, экономика должна вести к политике, то для бывших советских республик политика упрочения независимости стоит превыше всего и диктует экономическую политику. Мы до сих пор (о том свидетельствует упомянутая статья Дмитрия Медведева) не хотим признать тот очевидный факт, что США удается «диктовать правила Украине» только потому, что она в этом диктате нуждается, что она согласна на любой диктат, который помогает ей стать окончательно независимой от России. Еще в конце 20-х годов ХХ века евразиец Николай Алексеев писал, что «нэзалэжна» Украина, после неизбежного распада СССР, обязательно превратится в покорного вассала Запада.
Увы, постсоветская политическая элита не в состоянии поставить себя на место руководства «братских республик», которое, как видно из упомянутой речи Нурсултана Назарбаева, видит главную цель своей жизни в том, чтобы на века сохранить полученную в 1991 году независимость. Мы до сих пор не понимаем, что после того как, к примеру, Украина и Белоруссия вышли из общей с Россией истории, они вынуждены делать акцент не на том, что объединяло наши народы (на чем делает акцент в своей статье Дмитрий Медведев), а прежде всего на том, что их разъединяло в прошлом и на чем выросла их особенная этническая идентичность, отличная от русских.
Конечно, память о последних общих столетиях, особенно память о совместной жизни в условиях СССР, куда сильнее и прочнее, чем память о пяти столетиях их жизни в рамках Великого княжества Литовского, а затем в Польском государстве. Памяти о жизни в Западной Руси, когда белорусы назывались «литвинами», а украинцы – «малороссами», нет у подавляющего большинства нынешних украинцев и белорусов. Исключение – прежде всего жители Западной Украины, которые имеют очень короткий (не более 40 лет) срок совместной жизни, да и то в советской России. И проблема состоит в том, что при всех качественных различиях между внешней политикой нынешней Украины, ставшей откровенным вассалом США, и внешней политикой Александра Лукашенко, при котором Белоруссия стала военным союзником России, идеология белорусского суверенитета строится на той же антимосковской, «антимоскальской» матрице, которая лежит в основе идеи украинской «нэзалэжности». У нас мало кто знает, что у белорусов куда больше исторических оснований доказывать независимость своего менталитета от русского. У них не было ни Богдана Хмельницкого, ни Переяславской Рады. Их присоединили к России насильственно, благодаря трем разделам Польши в конце XVIII века. А многих белорусов Екатерина II насильственно переведела из униатов назад в православные.
И в этих фактах, на мой взгляд, заключены серьезные идеологические препятствия на пути реальной интеграции постсоветского пространства. Процессы декоммунизации в Белоруссии не так сильны, как в Украине и даже в России. Но культурная политика нынешнего руководства страны на самом деле направлена на всемерную активизацию особой, белорусской идентичности. В Музее истории Белоруссии два зала отданы под портреты польской шляхты, проявившей «белорусско-литовский патриотизм», там же говорится о том, что Белоруссия была сердцевиной Великого княжества Литовского, и это действительно было так. Но обращает на себя внимание диорама «Петр I сжигает Могилев». Конечно, молодежь Белоруссии не взрывает памятники Ленину, как ее сверстники в современной Украине, но у нее есть свой тихий протест против русского мира. Сотни молодых белорусов в последние годы охотно ездят в Польшу и Литву по различным образовательным программам. В Белоруссии открыто полсотни Домов Польши, белорусская интеллигенция сегодня обращается к Лукашенко с просьбой перевести вузы на белорусский язык. Белорусизация Белоруссии идет ускоренными темпами.
Вопрос без ответа
И здесь возникает главный, судьбоносный вопрос, на который мы не имеем сегодня ответа. Если идейно, духовно уход Белоруссии из когда-то общего русского мира, и особенно уход молодежи, будет происходить столь же интенсивно, как сейчас, если мы ничего не можем противопоставить инерции распада СССР, то имеют ли смысл наши отчаянные попытки, наши дорогостоящие усилия сохранить, а тем более воссоздать экономические связи между членами ЕврАзЭС? Имеет ли смысл экономический союз, если он не имеет политических перспектив, если все его субъекты, за исключением России, являются противниками создания наднациональных структур? И Лукашенко, и Назарбаев многовекторную внешнюю политику своих стран сохраняют и укрепляют. И Назарбаев в той самой речи больше внимания уделил совместным проектам своей страны с Китаем, чем перспективам Евразийского союза. На мой взгляд, он сказал о нем только для того, чтобы напомнить о своем несомненном авторстве этой идеи. Но что будет, когда и Назарбаев, и Лукашенко уйдут с политической сцены? Экономическая составляющая Евразийского союза не выглядит впечатляющей. Так, экспорт в РФ во внешней торговле Казахстана никогда не был выше 9%. Обращает на себя внимание тот факт, что Лукашенко в последние дни, когда решался вопрос о снятии запрета на ввоз мясной продукции Белоруссии в РФ, вдруг опять заговорил о белорусском суверенитете, о мощи своей армии и т.д.
Мне думается, что настало время нам расстаться со многими иллюзиями, связанными с постсоветской интеграцией. Конечно, государственный союз с Белоруссией нам важен, ибо он обеспечивает нам военную безопасность. Но какой смысл тратить неимоверные усилия для интеграции с бывшими советскими республиками, которые не имеют никакого экономического потенциала? Что касается бывших славянских республик СССР, то, наверное, надо расстаться с иллюзиями Бориса Ельцина, что «рано или поздно они сами приползут к нам на коленях». На самом деле мы вряд ли сможем противостоять стремлению бывших славянских республик уйти в тот мир, откуда они к нам пришли, уйти в Европу. Пора осознать тот неприятный факт, что русский мир, несмотря на свои огромные моральные и духовные достижения, который возник в рамках российской империи, уже обречен. А для того, чтобы воссоздать этот русский мир уже на добровольных, неимперских основаниях, наверное, нужно и много времени, и – самое важное – культурное и цивилизационное развитие современной России. Наверное, если бы Российская Федерация сразу, с начала 90-х, строила свои отношения с бывшими УССР и БССР на хозрасчетной основе, не жила бы иллюзиями Ельцина, то шансов на новое добровольное объединение русских племен было бы больше.
И самое важное. Пора осознать, особенно в условиях надвигающегося экономического кризиса, что судьба новой России зависит сейчас не столько от нашей способности интегрировать постсоветский мир, сколько от сохранения с таким трудом достигнутой стабильности, условий для цивилизованного развития. Надо видеть, что в последние дни субстанциальный, духовный кризис развивается быстрее экономического. Веру в будущее России теряют даже нынешние ура-патриоты. Если, как они говорят, «не будет Путина – не будет России», то у них на самом деле нет никакой веры ни в свой народ, ни в исторический потенциал своей страны. За попыткой связать будущее страны с одним человеком стоит на самом деле национальный нигилизм. Поэтому мне думается, что коренная проблема будущего России заключена в преодолении нынешнего национального пессимизма, настроений страха, растерянности. И в конце концов надо видеть правду: до тех пор, пока, как говорят часто молодые белорусы, на улицах Смоленска больше грязи, чем на улицах Вильнюса и Минска, нам трудно рассчитывать на реальную политическую и духовную интеграцию бывших славянских республик СССР. России пора извлечь уроки из прошлого, пора понять, что внешнее геополитическое могущество, которое держится на способности русского человека «затягивать пояса», недолговечно и непрочно.
