Инстинкт власти и власть инстинкта

Массовое сознание по самой своей природе обращено не в будущее, а в прошлое и видит в нем идеал.

Россия полностью отвечает определению империи.

Во-первых, это монархическое государство. Неважно, что после 1917 года ее глава не носит титул монарха, – важно, что большинство населения видит в нем незаменимого вождя, императора, а по-русски – царя, единолично определяющего политику. Октябрьская революция по отношению к предыдущей, Февральской, стала контрреволюцией, восстановившей монархическое правление: разве Сталин не был монархом? В цивилизации евразийского, вождистско-холопского типа, где государство важнее людей, воля вождя выше законов, творчество опасно, а основной метод правления – насилие, он создал «социалистическую демократию»: ликвидацию богатых нищетой под предлогом всеобщего изобилия неизвестно когда с приватизацией государства по бессмертной формуле «государство – это я». Здесь давно провозглашены «выборы» (хотя все решают сверху), «права человека» (даваемые только властью) и даже «разделение властей».

Во-вторых, значительную часть России занимают завоеванные русскими земли, первоначально населенные иными народами. Все империи с удаленными от своих метрополий колониями уже распались. Русские – как и китайцы – покоряли не отдаленных туземцев, а соседей, не превращая их в рабов: целью были территории, но не люди. Эти неколониальные империи лучше интегрировали народы и оказались устойчивее.

На место старцев из политбюро ЦК КПСС пришло новое поколение, но реформы не сменили в России тип цивилизации, и дело здесь не в политиках. Владимира Путина вождем, без всякого его желания, сделали массы («народ»). Всякий вождь приходит к методам правления, образцовым в евразийском типе цивилизации, поэтому можно ожидать возвращения «великого менеджера» на пьедестал российской истории. Не случайно на первых выборах в России, где власть испокон века видят насильником, а не организатором, больше всего голосов собрала «вождистская» ЛДПР. Слово «вождь» меньше связано с формальностями, нежели «монарх» или «царь». Пожизненный вождь убирает конкурентов и стопорит развитие со сменой власти. В евразийской вертикали власти, то есть вертикали из вождей и холопов, выборы бессмысленны, а вожди требуют почитания.

Силы внешние и внутренние

Согласно Гельвецию, «любой народ имеет то правительство, которого заслуживает», и этим подтверждается регулярность смены высшей власти в евро-атлантическом типе цивилизации, где ее функции разделены между несколькими институтами во главе с разными людьми, а характерной чертою является дань жажде личного обогащения – лоббизм. За время правления лидер реализует свои идеи, и если те хороши, то получает второй срок, но не больше. К подобной системе пришел и Китай через регулярную смену высшего партийного, там одновременно государственного, руководства, оставив в прошлом эпоху вечного вождя Мао Цзэдуна. Без разделения властей одному человеку не справиться с непомерными функциями. Оно позволяет наряду с объединением интеллектуальных усилий конкуренцию во власти, недопустимую в евразийском типе цивилизации.

В этом последнем власть – высшая ценность, и результатом такого положения стал распад СССР: главы республик хотели править государствами, пусть и второстепенными, без контроля русской столицы, чуждой Средней Азии, Кавказу, Балтии. В итоге бывшие части Советского Союза утратили плюсы жизни в большой империи. Советская пропаганда прославляла «национально-освободительное движение». Эта, так сказать, «внешняя» сила рушит империю, когда колонии хотят не отдавать ресурсы метрополии, а использовать их в национальных интересах. У СССР колоний не было; его развалила не «внешняя» сила, а неосуществимые догматы официальной идеологии, отрицавшей частные собственность и инициативу. Сейчас русские составляют большинство во всех «национальных республиках» России. Потому для Российской Федерации опаснее не «внешняя» сила, а «внутренняя» – с лозунгом «Россия для русских». Не зря Владимир Путин убрал было «Родину» Дмитрия Рогозина. Хотя потом дефицит идей побудил вернуть того в высшую государственную политику.

На месте империй обычно появлялись национальные государства, но в Евразии Арабский халифат сменили страны с одним языком и национальностью, а наша империя пережила почти одновременный крах Варшавского договора и СССР. Первый объединял государства, а не народы. Его идея воскреснет, когда и если коллективные интересы превзойдут личные. Вывеска социализма и демократии с «общественной» собственностью на средства производства и небывалая пропаганда не спасли коммунизм, когда его утопичность стала наглядной. С коммунизмом (интернационал-социализмом) вступил в конкуренцию национал-социализм, который победили в 1945 году. Коммунизм же скончался через полвека вместе с СССР. В нем людей, живущих в России и говорящих на русском языке, лишали национальности ради утопической новой общности – «советского народа». Там, как и в Югославии, границы республик одного государства стали государственными. Этнически близкие между собой народы Югославии раньше русского ушли от потребности в вожде, «пасторе», чего не осознал претендовавший на эту роль Слободан Милошевич. Финал СССР был лучше войн бывших частей Югославии, но в 2008 году метрополия предъявила претензии многонациональной Грузии, а через пять-шесть лет европейский выбор Украины вызвал новый конфликт. Имперская ностальгия России высветила в отказе украинцев от вождя и «вертикали власти», то есть евразийства, фронт борьбы типов цивилизации. Для нас бывшие республики СССР – временно утраченные части империи, а не полноправные государства, и любой президент Украины, если не будет холуем вождя России, станет врагом. Перспектива независимости хотя бы одной автономной республики России (любой) справедливо пугает власть как смертельная для империи и очень нежелательная для этой последней, пытающейся направить время в обратную сторону и вернуть свой прежний объем. Чем активнее будут эти попытки, тем быстрее они приведут к распаду России. У Владимира Путина есть шанс войти в историю последним вождем России: империи и вожди устарели безнадежно.

Процесс расширения

Экономика стимулирует самостоятельность «сырьевых» регионов Урала, Сибири и Дальнего Востока. Объявленный в президентском Послании Федеральному Собранию 2013 года приоритет их развития даст нам новые русские государства, подобно Арабскому халифату. Те смогут надеяться не на религию – после 70 лет атеизма ей не вернуть себе массовое признание, – а на транснациональные корпорации: им выгодна конкуренция поставщиков сырья. Но эти доходы не вечны. Развитые страны тяготит зависимость от сырьевых придатков. Они стараются ее устранить, что ставит вопрос об источниках существования Российского государства в отсутствие скрепляющих империю идей. Ее базой служит «старший» народ. Неслучайно в Европе одной из первых распалась не имевшая такого народа Австро-Венгерская империя, которую подавали как наследницу Римской.

В сознании каждого подданного живет вождь. Не потому ли его изображений так много? Фото Reuters

Вожди перестали быть монархами, от Сталина в СССР и Гитлера в Германии до Мубарака в Египте, Чавеса в Венесуэле и аятолл в Иране. Призывы вернуть монархию, высказываемые, например, Никитой Михалковым, сомнительны. Воспеваемую сейчас династию Романовых не восстановить: прошло слишком много времени, и потомки наших царей осели в тех странах, которых власть России видит врагами. А объявление царем нового вождя вызовет у активного населения недоумение и протесты. Повредит оно в глазах мира и ему самому. Экономические факторы и угроза утраты власти спецслужбами побудят сменить «управляемую» демократию «управляемым» экстремизмом…

После расширения НАТО, в который вошли страны бывшего Варшавского договора, Россия боится появления на сопредельных территориях военных баз Североатлантического блока, а другие постсоветские страны опасаются стать колониями внешних сил. В России, с ее почитанием армии и оружия, война остается для масс инстинктом расширения империи. Восток и юг Украины («Новороссия») пожелали довести границы империи до Днестра. Сырьевые доходы России дают уровень жизни выше, чем в Украине, и это привлекательно для масс. Недостаток качества жизни приводит к повышению конфликтности, направляя насилие внутрь общества, – сейчас мы видим это в Украине. Но реакция в мире на отъем у Грузии двух автономий и присоединение некогда входившего в РСФСР Крыма затормозила планы, насторожившие даже Белоруссию и Казахстан, который с массой русских легко может стать следующим объектом имперских стремлений. Теперь путь в Крым прокладывают через Донбасс и ввергают в хаос бывшую часть империи, посмевшую строить свое государство на неевразийских принципах.

Еще в 1994 году в «НГ» Александр Севастьянов предложил для России национал-капитализм, понимая под ним союз ума и капитала. Он не учел, что в России, как во всех странах «рискованного земледелия», выживание породило вождей и холопов, а задача вождей всегда заключалась в сохранении и расширении власти, в том числе через увеличение империи. Для решения этой задачи нужны холуи, ищущие, кому поклоняться. А ум мешает этому, так что подобному союзу нет места. К тому же русская народная идея «всем поровну, по справедливости» противоречит естественному в любом обществе неравенству, предпосылке его развития. Наконец: как строить национал-капитализм в многонациональном государстве? У национал-социализма в России мало шансов. Но национал-капитализм сочетает методы интернационал-социализма и национал-социализма. Желание играть в мире ведущую роль подкрепляется военной мощью, как и у Советского Союза, который своей афганской кампанией показал всем свои имперские аппетиты и подорвал собственную экономику. То же ждет Россию в Украине: имперский патриотизм с его ненавистью к США, украинцам и Евросоюзу не придаст экономике эффективности, а не идя по пути национал-социализма, вождь утратит восторг масс. Последствия для самой Украины пока непонятны. Что будет важнее для ее руководства – власть или интересы страны? И как далеко пойдет Россия при ограничении имеющихся возможностей низкой эффективностью экономики и санкциями?

Фактор Китая

«Закручиванием гаек» для «быдлизации» населения недовольны люди, по своей природе не враждебные власти, имеющие общие с ней интересы, но желающие быть не холопами, а гражданами. Однако евразийский тип цивилизации и гражданское общество несовместимы. Послушность вождю и опора на холопов посредством «выборов» (например, Государственной Думы) обеспечивают «отрицательный естественный отбор». Когда бизнес неотделим от власти, а вместо идеологии налицо почитание вождя и поклонение любым его словам и поступкам, мы всегда будем иметь невысокий уровень жизни, зависящий не от способностей людей, а от их отношений с власть имущими. Холопам свойственна вера: в Бога, вождя или коммунизм. Ее отсутствие трактуют, как всегда в этом типе цивилизации, как политическое преступление. В СССР важнее людей был «коммунизм», его сменила «держава». Александр Зиновьев сопряг эти сверхценности: «Целились в коммунизм, а попали в Россию». Для смены типа цивилизации нужны объективный и субъективный факторы: условия и нацеленный на такую смену руководитель. В тропическом изобилии еще остались собиратели даров природы. В развитом мире их сменили общества производства, цивилизация евроатлантического типа. А в российской державе экономическую политику и подавление местного самоуправления строят на принципе «держать и не пущать».

Современный экономический кризис обусловлен скорее всего исчерпанностью рыночной экономики со ставкой на либерализм и потребление. Он предвещает закат евроатлантического типа цивилизации, которому не удается экспансия ни в арабский мир (Египет, Сирия, Ирак), ни в Иран, Китай или Россию. Этот кризис меньше затронул Китай, хотя и эта страна может столкнуться с проблемами, если у ее народов проснутся национальные чувства. Сигнал вненационального характера давно исходит от Тайваня. Там можно ожидать прагматичной реакции руководства по принципу «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». В случае протестов возможен поиск причин и борьба с ними вместо российского восприятия их как происков чуждого типа цивилизации. Коммунисты Китая обошлись без советского масштаба репрессий и запрета всего частного. Пока не видно авантюрных решений его руководства. И не исключено, что Китай со своим самым многочисленным населением со временем выйдет в авангард развития цивилизации.

После торжества власти инстинкта, после полного развала Российской империи можно будет ожидать китайской экспансии в ее восточные части. Там вряд ли смирятся с положением колоний, но тут возникают два вопроса. Каким окажется китайское правление, насколько устойчивым оно будет? И насколько русские сохранят потребность в вожде? Нерусский вождь не очень смущает массы, почитающие до сих пор грузина Джугашвили (Сталина). В Рюриковичах и царях династии Романовых тоже было не много русской крови. Превращению нынешних русских земель в китайские колонии содействует ориентация на Восток в форме поставок сырья туда, а не в Европу, предъявляющие излишние, по мнению власти, претензии к внутреннему устройству России: демократия, права человека. Для России удобнее более близкий ментально Китай. Постсоветские среднеазиатские государства уже сейчас больше ориентируются на него, чем на Россию. Такая же судьба ждет Сибирь, а Дальний Восток может стать объектом спора Японии и Китая.

Вряд ли Россия исчезнет с концом своей имперской формы: Германия не кончилась с Гитлером. Там победители объединили западные зоны оккупации в ФРГ, а через 40 лет к ней присоединилась и восточная, пройдя через два вида евразийского типа цивилизации: фашизм и коммунизм. Китай наверняка сохранит для русских близкую им форму существования, даже если ему отойдет сначала лишь малонаселенная восточная часть России. Новые русские государства могут стать доминионами более развитых наций, но кто рискнет взять на себя смелость и обузу управления ими? В самом благоприятном случае без смены типа цивилизации Россия сведется к Московскому царству у окраины Китая.