Яков Гилинский
Есть новые способы уйти от реальности. Но не отомстит ли она таким отшельникам? Фото Reuters
Мы живем в совершенно новой реальности. Это плохо осознается (или совсем не осознается) большинством населения нашего единого, но фрагментарного мира. Хуже (и опаснее) того, это не всегда понимается правителями, властями (и не только российскими).
У нас, людей нового мира постмодерна, есть неограниченные возможности (за несколько часов переместиться в любую точку планеты; поболтать в скайпе с приятелем, находящимся в Австралии или Японии; молниеносно отреагировать на любую новость, высказавшись – «на весь свет» – в Интернете) и неограниченные риски, вплоть до тотального самоуничтожения – омницида. Общество постмодерна есть общество возможностей и рисков (вспомним Ульриха Бека).
Само понятие постмодерна неоднозначно толковали и в разное время, и в разных областях науки и искусства (Жан Бодрийяр, Пьер Бурдье, Жан Франсуа Лиотар и др.). Не вдаваясь в многочисленные дискуссии, попытаемся определить наиболее значимые для общества характеристики нынешней эпохи постмодерна.
Отклонения от правил
Глобализация всего и вся – финансовых, транспортных, миграционных, технологических потоков. Одновременно формируется (очень медленно!) глобальное сознание, миропонимание. Понимание того, что человечество едино, что это действительно единый род Homo Sapiens (боюсь, что пока – subsapiens…), что любое деление людей по цвету кожи, разрезу глаз, культурным особенностям – вторично перед лицом возможных экологических, космических, техногенных катастроф. Но происходит также глобализация преступности и проявлений девиантности (наркотизм, проституция и др.). Глобализация есть факт, независимо от того, нравится нам это или не нравится. Попытки некоторых правителей «возражать» против глобализации или пытаться ее «затормозить» бессмысленны. Более того, политика изоляционизма, «особого пути» есть страшная ошибка, из тех, кои хуже преступления.
Как результат неизбежной в условиях глобализации массовой миграции возникает «конфликт культур» (Торстен Селлин) и цивилизаций со всеми вытекающими криминогенными (девиантогенными) последствиями. Отсюда – рост ксенофобии, национализма и неонацизма. По этой же причине наблюдается распространение «преступлений ненависти» (hate crimes), совершаемых по мотивам расовой, этнической, религиозной ненависти или вражды, а также гомофобии. С негативными последствиями процесса «обмена» этносами и культурами, в целом позитивного, сталкиваются все страны, включая Великобританию, Германию, Италию, Францию. В России, к сожалению, этот процесс нередко оборачивается разгулом национализма и нацизма со смертельным исходом… По данным информационно-аналитического центра «Сова» и Московского бюро по правам человека, в России в 2004 году в результате «преступлений ненависти» на почве ксенофобии оказалось 267 пострадавших, 49 убитых; в 2005 году – 464 пострадавших, 47 убитых; в 2006 году – 552 пострадавших, 56 убитых; в 2007 году – 317 пострадавших, 74 убитых; в 2008 году – 486 пострадавших, 120 убитых; в 2009 году – 334 пострадавших, 84 убитых; в 2010-м – 382 пострадавших, 37 убитых. Эти сведения близки к данным департамента «Э» МВД РФ: по словам начальника департамента, генерал-полковника полиции Юрия Кокова, на почве ксенофобии «в 2004 году совершено 130 преступлений, в 2008-м – 460, в 2009-м – 548». Это данные официальной статистики, но их нельзя назвать абсолютно достоверными.
«Виртуализация» жизнедеятельности. Современники шизофренически живут и в реальном пространстве, и в киберпространстве. Без Интернета, мобильников, смартфонов и прочих высоких технологий не мыслится существование. Происходит глобализация виртуализации и виртуализация глобализации. Особенно значимо это для оценки поведения подростков и молодежи, которые в последние десятилетия «ушли» в виртуальный мир. Там они встречаются, любят, дружат, ненавидят, стреляют, убивают, совершают мошеннические действия и так далее, удовлетворяя – осознанно или нет – потребность в самоутверждении, самореализации. В числе следствий виртуализации – киберпреступность и кибердевиантность. Эти виды постмодернистской преступности еще очень слабо изучаются в России. Значимым прорывом стала только что вышедшая книга Владимира Овчинского и Елены Лариной «Кибервойны XXI века. О чем умолчал Сноуден». Другое, позитивное следствие виртуализации бытия подростков и молодежи – снижение уровня преступности в целом и ее основных видов с конца 1990 – начала 2000-х годов во всем мире, включая Россию. Так, только уровень убийств (в расчете на 100 тыс. человек населения) уменьшился в России с 23 в 2001 году до 9 в 2013 году, в Колумбии с 70 в 2000 году до 33 в 2011 году, в Германии с 1,2 в 2002 году до 0,8 в 2011 году, в Японии с 0,6 в 2004 году до 0,3 в 2011 году, и т.д. Молодежь – основной субъект преступлений против личности и против собственности – ушла в Интернет…
Релятивизм/агностицизм. История человечества и история науки приводят к отказу от возможности постижения «окончательной истины». Очевидна относительность любого знания. Как известно, «есть много истин, нет Истины». Нам давно известен «принцип дополнительности» Нильса Бора. Любая наука полипарадигмальна. «Постмодернизм утверждает принципиальный отказ от теорий» (Владимир Ядов). Поэтому смешными выглядят потуги написать и издать «единственно правильный» учебник истории. «Сама «наука», будучи современницей Нового времени (модерна), сегодня, в эпоху постмодерна, себя исчерпала» (Лев Спиридонов). Или, по словам известного «методологического хулигана» Пола Фейерабенда, anything goes! (Все годится, все сойдет!)
Вызовы без ответов
Для постмодернизма характерен отказ от иллюзий возможности построения «благополучного» общества («общества всеобщего благоденствия»). Мировые войны, Освенцим, Холокост, гитлеровские концлагеря и сталинский ГУЛАГ разрушили остаточные иллюзии по поводу человечества. А современность стремится лишь подтвердить самые худшие прогнозы антиутопий. «Мы» Евгения Замятина, «1984» Джорджа Оруэлла, «дивный новый мир» Олдоса Хаксли, «Москва 2042» Владимира Войновича, «Записки о Кошачьем городе» Лао Шэ оживают у нас на глазах… По словам Пьера Бурдье, «постмодернизм производит опустошительное действие». И опять же это повод не паниковать, а осознавать реальные проблемы перехода от привычного для жителей XX века общества модерна к постмодернистскому обществу. Обществу со всеми его несомненными достоинствами (невиданные ранее возможности глобального общения, культурного обмена, технические достижения) и – недостатками, нередко порождаемыми непониманием и неприятием Нового мира (конфликты на этнической, религиозной почве, милитаристский и ксенофобский менталитет…).
С этим связано и восприятие мира в качестве хаоса. Как сказал Зигмунт Бауман, выступая перед студентами МГУ: «Мы летим в самолете без экипажа в аэропорт, который еще не спроектирован». Такая «постмодернистская чувствительность» (Лиотар) лишний раз заставляет оглянуться, задуматься и еще раз «перестроиться», идя навстречу глобальным вызовам, а не занимать позу страуса, отрицая новую реальность.
В процессе глобализации и фрагментации (общества и сознания) растет социально-экономическое неравенство, а с ним – криминальное и/или ретретистское девиантное поведение. Эмпирические исследования отечественных ученых подтвердили жесткую зависимость динамики убийств, изнасилований, самоубийств, разбойных нападений от динамики показателей экономического неравенства – децильного коэффициента и индекса Джини.
Власть – всегда насилие (четко сформулированное положение многих авторов, от Мишеля Фуко до Славоя Жижека). Разочарование в демократии толкает население даже образцово демократических государств то вправо, то влево. Тем более в странах с авторитарным/тоталитарным режимом. Отсюда арабская весна, цветные революции, «Occupy Wall Street!», майдан. Продолжение не заставит себя долго ждать…
* * *
Мы традиционно стремимся к «порядку», «стабильности», к запретам «плохого» там, где ничего нельзя запретить (в Интернете!), к усилению наказаний как средству уменьшить «плохое» и порождаем «худшее», ибо наказание еще никого никогда не исправило и не перевоспитало. При этом мы ничего не делаем для расширения Свободы. Свободы творчества, инноваций, инакомыслия и инакодействий, то есть всего того, что есть способ удовлетворить подлинно человеческую потребность в самоутверждении, самореализации и единственная альтернатива негативным девиациям, включая преступность.
Когда же постмодернизм вразумит нас? И не будет ли это слишком поздно?
