Алексей Малашенко
Этот украинский танковый эшелон в Крыму оказался на территории, статус которой изменился. Жизнь крымчан идет параллельным потоком. Фото Reuters
Рано или поздно, но крымская трагедия уйдет в историю – сначала недавнюю, потом далекую. Хотя даже и тогда о том, что происходит в наши дни, многие историки и прочая пишущая братия будут рассуждать с придыханием, как сейчас о Сталине. Злободневность исторической полемики – что про Сталина, что про Петра Первого – идет от нашей неспособности самоопределиться, промежуточности между тем и этим, символом которой является нынешнее убогое неоевразийство.
Доводы и козыри
Беспристрастная позиция по отношению к Крыму и всему тому, что последует после его присоединения, более чем необходима, хотя каждый, кто попытается выразить ее, рискует выглядеть жалким одиночкой, которой мечется между двумя ненавидящими друг друга «лагерями».
Согласно одним взглядам, Крым есть часть России, случайно оказавшаяся в составе Украины – когда Хрущев передавал полуостров Украинской ССР, а даже намек на распад СССР был кощунственен и преступен. Так что все происшедшее есть не более чем «возвращение в родную гавань»; иными словами, оно легитимно.
Другие, те, которых в России меньшинство, а за ее границами явное большинство, – называют случившееся аннексией, перекройкой границ в Европе, что, в общем, вполне справедливое суждение. Абхазию с Южной Осетией хотя бы наделили независимостью, хотя и кукольной. Здесь же и на это терпения не хватило. Вопрос не только в том, что было сделано, но в том, как и с какой скоростью. Похоже, Москве был нужен не собственно Крым, а повод для наказания Украины, а в конечном счете – для самоутверждения в качестве державы, которая имеет право в географических пределах своих национальных интересов (т.е. постсоветского пространства) делать все или почти все, что ей заблагорассудится.
Один из доводов сторонников присоединения Крыма: «А посмотрите, как поступило НАТО с Югославией!» Но простите, зачем же Мальчишу-Кибальчишу уподобляться Мальчишу-Плохишу? Вообще сопоставление нынешней ситуации с югославской, хотя оно и удобно для массовой пропаганды, все равно не самое умное сравнение.
Самый сильный и понятный козырь в пользу вхождения Крыма в состав России – мнение его жителей. Тут, правда, тоже не все так просто: есть крымские татары, есть украинцы, не желавшие уходить из Украины, но тем не менее 96% проголосовавших были «за». И против этого не поспоришь. Вопрос о том, где были раньше эти русско-российские люди и почему их партия не имела подавляющего большинства в местном парламенте, все же возникает.
Будь на то воля Божья и еще чья-то, компромисс мог быть найден. Даже такой, который привел бы Крым в состав России. Такое присоединение явилось бы завершением длительного, сложного процесса с учетом всех заинтересованных сторон. Инициировать его мог, например, тот же референдум, но уже рейтинговый, отмахнуться от результатов которого не смогли бы ни Украина, ни международное сообщество. Однако было сделано иначе.
И повторяю, дело явно не в самом Крыме, а в том, что он понадобился именно «здесь и сейчас».
Что дальше? Первое, что очевидно, – Крым обратно никто никогда не отдаст, даже если вообразить, что на следующих президентских выборах в России победит Прохоров или его сестра. Это может случиться только при одном условии – при распаде, не дай бог, России. В ближайшие пятилетки оный, понятно, не состоится. Но даже если представить, что это когда-нибудь и произойдет, то в будущем Крым может больше понадобиться уже не Украине, а, например, Турции.
Нежданный майдан
Внешняя политика для Владимира Путина – это вообще-то символ его персональной удачи. Именно здесь он воплощает в себе и для себя Россию – так ему думается, – которую искренне хочет сохранить как перворазрядную, самодостаточную державу. На этой стезе президент с переменным успехом активно работал и работает. Я не собираюсь обсуждать, что Путину удавалось больше, а что меньше; важно то, что он сам верил в правильность и успешность своей миссии. Он рисковал. Тому подтверждение – война 2008 года с Грузией. Выказывая бычье упорство, он преуспел в сирийском конфликте. Он стягивает политическими и финансовыми обручами Таможенный и скрипучий Евразийский союзы. Он умеет красиво и жестко говорить – пример тому мюнхенская речь, и не только.
Путин уверовал в свою счастливую звезду, а заодно в свое внешнеполитическое обаяние, пусть даже, как говорят в театральном мире, оно бывает и отрицательным. Выступая на Валдайском клубе в 2013 году, он вел себя одновременно и как вождь, и как любимец публики. Казалось, что в конце своей речи он выйдет на небольшую авансцену, чтобы раскланяться перед зрителями.
И вдруг майдан, к победе которого он совершенно не был готов. Отсюда и столь болезненная, не всегда адекватная реакция. Успех майдана можно было и предугадать. Большая страна Украина поступила не так, как думал Путин. Удивляться надо не безудержному напору майдана, который вовсе и не был столь безудержен, особенно поначалу, но бездарности его киевских подопечных, а главное – пассивности общества. Украина не поднялась против майдана, не восстановила равновесие. Общество не доверяло Виктору Януковичу, а значит, и путинской Москве. В первую оранжевую революцию кто-то пустил в ход выражение «вашингтонский обком»: оный, дескать, все это и сварганил. Сейчас тоже обвиняют разные обкомы – и вашингтонский, и брюссельский. В фильме «Ленин в Октябре» один член Временного правительства с негодованием бросает жандарму: «Прошляпили Ленина?» Так и сейчас можно воскликнуть: «Прошляпили Украину?» Вот только с кого спрашивать…
Изоляция и мобилизация
В обозримом будущем Крым российским не признают. Так же, как не признали суверенных Абхазию и Южную Осетию. В учебниках географии в разных странах будут разные карты. Их уже сейчас рисуют. Этот георазнобой можно назвать санкциями против ни в чем не повинных школяров.
О прочих санкциях разговор особый. Поначалу они выглядели смешными, тем более что по этому поводу между Америкой и Европой существует разнобой. Все эти визы, блокировки активов, «мистрали», свертывание военного сотрудничества – булавочные уколы, над которыми смеются российские политики. Тем более что активов и собственности у них за рубежом нет, а на их детей и прочих родственников эти санкции не распространяются. Российскому правящему классу кажется, что спустя какое-то время эти санкции «пройдут, как с белых яблонь дым». Может, и так…
Однако пока они выглядят как устойчивый тренд к изоляции России. Это уже неприятно. Об избавлении от российской зависимости в области поставки энергоносителей разговоры (они составляют от 25 до 30% импорта) идут давно. Теперь они наверняка обретут вполне конкретную плоть. Жди диверсификации поставщиков: здесь, в частности, перспектива соглашений с Ираном, газа из стратегических запасов США, американского сланцевого газа ускоренного строительства терминалов для сжиженного природного газа. Жди и саудовско-империалистического сговора о снижении цен на нефть. Это не шутки. Потому-то в аналитических окрестностях Кремля уже заговорили о мобилизационной модели экономики.
Крымские салюты могут обойтись дороже, чем впопыхах оно предвиделось. Со временем озлобленность народных масс против Запада может обернуться раздражением против собственной власти. Тем более если надвинется экономический кризис, который эти санкции наверняка предсказуемо усугубят. Кто-то поверит в то, что все это – враждебные происки, но кто-то сообразит, что результаты внутренних просчетов.
Теперь о new cold war, об изоляции России. Сейчас Кремлю на это наплевать. Он даже этим гордится. Как Чацкий средь тогдашней московской тусовки. Однако, когда наиграемся в одиночество, Путина обязательно потянет к людям, в международную президентско-канцлеровскую песочницу, а там «G7-домики» лепят уже без него. Это будет персональная драма. Конечно, можно дружить с одним Китаем. О таком варианте сейчас много говорят и пишут. Но в нынешней ситуации это будет означать быть при Китае. Кстати, в Пекине уже предвкушают выгоду от крымской эскапады и готовы – конечно, на собственных условиях – приласкать сестру свою младшую Россию.
О пятой колонне
Но все равно Крым теперь нашенский. Это серьезное достижение президента в политике, во внутренней политике. Крым способствовал консолидации общества, повышению рейтинга Путина. Враг у нас у всех теперь один. Пропаганда, правда, настолько зашкаливает, что еще немного – и ей перестанут верить. За известное письмо интеллигентов обидно не потому, что интеллигенты так думают. А из-за того, что они подумали это дружно, и получилось как будто по команде «фас!».
Тех, кто против присоединения Крыма, уже назвали «пятой колонной». Вот только забыли при этом, что в Испании победу одержала (вместе с остальными четырьмя колоннами) именно она, пятая, чем, между прочим, способствовала избавлению страны от троцкистско-коммунистической анархии. Так что, товарищи, думайте, прежде чем что-то сказать (тем более – сделать).
Одновременно присоединение полуострова стало удобным предлогом для контроля над растущим в России националистическим движением. На некоторое время оно переориентировалось на Запад, а это в каком-то смысле снижает уровень кавказофобии, исламофобии, мигрантофобии.
В русско-российские националисты умело заделался даже Рамзан Кадыров, отчего ведомая им республика, может быть, и не очень пострадает от обещанного снижения федеральных субсидий. Верю, что в своих выпадах против «врагов Руси» он был вполне искренен, поскольку наконец-то почувствовал свою принадлежность к великой державе. Для многих на Кавказе тоска по державности вообще характерна.
Призадумаются и радикальные исламские оппозиционеры. Уж если Москва не побоялась на глазах у всех «оттяпать» Крым, то уж им тем более может не поздоровиться.
* * *
Сегодня Кремлю кажется, что он совершенно прав, а руководимая им страна абсолютно неуязвима. Издержки никого не страшат. Похоже, что стратегия страны исчерпывается готовностью к конфронтации, к изоляции, а значит, готовностью к мобилизационной модели с опорой на собственные силы. Выдержать сопутствующее такой модели напряжение обществу и государству очень нелегко. Советский Союз его в конце концов не выдержал.
