Юрий Тавровский
Самая многонаселенная страна мира, Китай стал теперь его мастерской. Но за Китайской стеной в сегодняшнем мире не укроешься. Вектор развития направлен вовне. Фото Reuters
При всей сенсационности новых внешнеполитических инициатив Пекина Центральная Азия, на которую в первую очередь нацелена стратегия «экономического пояса Великого шелкового пути», и Юго-Восточная Азия, куда планируется проложить «морской шелковый путь XXI века», для Китая вовсе не являются «чистым листом бумаги, на котором можно писать самые красивые иероглифы». Проложенный более 2 тыс. лет назад Великий шелковый путь был непревзойденным по протяженности и длительности функционирования межконтинентальным торговым путем. Его основные маршруты от Срединного государства до Римской и Византийской империй проходили именно по Центральной Азии. Через пустыни и степи, горы и оазисы в обе стороны перетекали не только шелк, кони, бронзовые зеркала и другие товары, но также технологии (порох, бумага, колесницы), языки (пали, санскрит, согдийский), религии (буддизм, ислам, христианство, манихейство). Тысячи персов, тюрков, иудеев оседали в китайских городах, обзаводились семьями и потомством. Великий поэт Ли Бай родился на берегу озера Иссык-Куль, где на китайской таможне служил его отец. В столице династии Тан городе Чанъань (ныне Сиань) еще в IX веке по приказу императора была построена украшающая город и по сей день Большая мечеть. В пещерах Могао близ города Дуньхуан, где заканчивалась прикрывавшая Шелковый путь Великая китайская стена, несколько веков действовал центр переводов буддийских канонов с санскрита, а потомки художников из Индии и Персии выработали уникальный стиль фресок и скульптур. Привлеченные прибылями от караванной торговли по Великому шелковому пути, на него нападали хунну (гунны), монголы, тюрки, тибетцы и другие «варвары». Китай то вел с ними многолетние войны, то платил громадные отступные, отсылал их предводителям принцесс и приобщавшие к своей цивилизации богатые дары. Несколько раз Китай даже терял суверенитет и на десятки лет попадал под власть «варваров»: монголов, чжурчжэней и их наследников – маньчжур.
Морской шелковый путь, который связывал порты на побережье Китая с Персией и Аравийским полуостровом, также возник не менее двух тысячелетий назад. Шелк, чай, фарфор, нефрит доставлялись несколькими маршрутами вдоль берегов нынешних Вьетнама, Малайзии, Индонезии, Таиланда, Индии, Шри Ланки, Пакистана, Ирана, стран Персидского залива. Несколько лет назад вблизи города Гуанчжоу были найдены хорошо сохранившиеся остатки китайского морского судна «Наньхай № 1», затонувшего с грузом фарфора и шелка. Поднятый со дна корабль поместили в гигантский «аквариум» специально построенного Музея Морского шелкового пути. В самом городе Гуанчжоу действует мечеть, которую местные мусульмане считают даже более древней, чем сианьская. Знаменитый евнух-флотоводец Чжэн Хэ несколько раз провел Морским шелковым путем эскадру торговых и военных кораблей до берегов Южной Индии и Аравии. В портах оживленного торгового маршрута возникали фактории, многочисленные купеческие общины. Выходцы из китайских прибрежных провинций селились в странах Юго-Восточной Азии, создав процветающие и по сей день общины заморских китайцев «хуацяо».
Второе дыхание великих торговых путей
Контакты Китая с соседями вдоль Великого шелкового пути и Морского шелкового пути получили второе дыхание около 20 лет назад, когда экономические достижения и новая геополитическая обстановка открыли для Пекина небывалые возможности. После распада Советского Союза республики Средней Азии и Казахстан, получившие теперь общее наименование «страны Центральной Азии», перестали рассматриваться Пекином как составная часть антикитайского фронта Москвы. Напротив, растерянность руководителей и элит неожиданно ставших суверенными государств, их потребность в насыщении пустых рынков товарами и хотя бы минимальных инвестициях открыли перед КНР небывалые возможности распространения своего влияния в еще недавно «запретной зоне». Быстро урегулировав на своих условиях оставшиеся от советской эпохи пограничные споры с некоторыми странами Центральной Азии, китайские стратеги начали использовать приобретенный экономический и политический капитал для системного продвижения в сопредельный район. Удобным каналом им представлялась Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), созданная в 2001 году по инициативе Москвы и Пекина. Однако все более ощутимое, хотя и негласное противодействие Москвы китайскому экономическому продвижению в регион под эгидой ШОС подтолкнуло Пекин к переносу акцентов на двусторонние проекты сотрудничества. По словам российского эксперта Сергея Лузянина, «торговля Поднебесной за 20 лет увеличилась более чем в 100 раз, превысив в 2012 году 35 млрд долл. Китай опережает все страны (включая Россию) по объемам вложенных инвестиций, количеству реализованных проектов. И главное – КНР за 10–15 лет разрушила углеводородную монополию России, реализовав систему стратегических нефтепроводов (Казахстан) и газопроводов (Туркменистан), альтернативную российским по маршрутам доставки и контрактным ценам». В свою очередь, американский эксперт Стив Финч отмечал: «Китай уже стал крупнейшим торговым партнером Туркменистана (10,37 млрд долл США в 2012 году) и Казахстана (поставлена цель в 40 млрд долл. к 2015 году). Китай – второй по важности партнер Узбекистана (2,875 млрд долл. в 2012 году) и Кыргызстана (5,6 млрд в 2012 году). В маленьком Таджикистане КНР занимает третье место».
Новые горизонты взаимодействия были намечены во время сентябрьского визита главы китайского государства в Туркменистан, Казахстан, Узбекистан и Киргизию. В Казахстане Си Цзиньпин пообещал инвестировать 30 млрд долл. в проекты добычи и транспортировки нефти при том, что, по разным оценкам, под контролем китайских компаний уже находится до 40% здешних углеводородов. В Туркменистане он участвовал в церемонии открытия гигантского месторождения газа, который будет прокачиваться в Китай через территорию Узбекистана и Киргизии в дополнение к уже осуществляемым поставкам. Во всех посещенных странах были обещаны новые инвестиции, программы экономического и гуманитарного сотрудничества. Комментируя новые проекты, местные эксперты подчеркивали, что Китай никогда не увязывает свои вложения с требованиями политических реформ, не задает неуместных вопросов по поводу «нецелевого использования средств».
Что касается стран АСЕАН (Бруней, Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Лаос, Малайзия, Мьянма, Сингапур, Таиланд и Филиппины), то быстро развивавшиеся с начала 80-х годов двусторонние торговые связи с отдельными странами в 2010 году переросли в соглашение о создании зоны свободной торговли. Сейчас Китай стал крупнейшим торговым партнером АСЕАН: в 2012 году двусторонняя торговля достигла более 400 млрд долл., а объем взаимных инвестиций превысил 100 млрд. В Джакарте Си Цзиньпин поставил новую цель: увеличить объем двусторонней торговли между Китаем и АСЕАН к 2020 году до 1 трлн долл. Кроме того, Пекин предлагает расширение транспортно-коммуникационных возможностей, выдвинул инициативу создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций.
Сотрудничество и конкуренция
Список успехов Китая в Центральной и Юго-Восточной Азии можно продолжать и продолжать. Но встает вопрос: зачем Пекину потребовалось официально объявлять о намерении резко укрепить свои позиции на этих двух направлениях? Ведь до недавнего времени китайские руководители следовали завету Дэн Сяопина «таогуан янхуэй» (избегать солнечного света, скрывать намерения в тени). Некоторые московские китаеведы расценили концепцию ЭПВШП как «рецидив китайского гегемонизма», «противостояние проекту Евразийского экономического союза». Американское издание «Стратфор» разместило анализ выступления Си Цзиньпина и, в частности, отметило: «Агрессивные усилия Китая по модернизации своего военного флота и продвижению за рубеж энергетических, инфраструктурных и сырьевых проектов являются, пожалуй, наиболее заметными попытками ответить на геополитические последствия собственных экономических и энергетических потребностей. Турне Си, как и некоторые другие недавние события, пролили свет на традиционную потребность развития в западном направлении».
Вероятность беспокойства в Москве по поводу неожиданной инициативы своего стратегического партнера просчитывают и в Пекине. Недаром агентство Синьхуа процитировало заместителя директора лаборатории по изучению российской дипломатии Института России, Восточной Европы и Центральной Азии Академии общественных наук Китая Цзян И, который в своем комментарии написал: «Самым большим вызовом для Китая является налаживание отношений с Россией. Нельзя допустить, чтобы тесные связи с Центральной Азией оказали влияние на китайско-российское взаимодействие. Вместе с тем также необходимо задуматься о координации связей между странами в регионе, поддерживать благоприятные отношения». Как бы то ни было, качественный скачок в активности китайской дипломатии был неизбежен и объясняется комбинацией нескольких внешнеполитических и внутриполитических причин.
Лучший способ защиты – нападение
Прежде всего новое руководство КПК и КНР, пришедшее к власти в ноябре 2012 года, проанализировало ситуацию, которая начала складываться вокруг Китая в конце правления предыдущей команды во главе с Ху Цзиньтао. Выдвинутая в 2011 году американская концепция «поворота к Азии» оказалась вполне эффективным планом сдерживания КНР в первую очередь через создание реальной угрозы заморским источникам сырья, рынкам сбыта и морским транспортным путям. Администрация президента Обамы продолжила осуществление этой конфронтационной стратегии и во второй срок своего правления. Июньская поездка Си Цзиньпина в Калифорнию и интенсивные многочасовые переговоры с Обамой, похоже, не сняли противоречия между Пекином и Вашингтоном.
Серьезность намерений «сдерживать Китай» была подтверждена еще и активизацией создания Транстихоокеанского торгового партнерства, новой зоны свободной торговли, в которой не нашлось места второй экономике мира. Впрочем, в Пекин не пришли приглашения и от авторов идеи Евразийского экономического союза. Похоже, что Китай почувствовал себя исключенным из процессов глобальной и региональной интеграции. «Китаю надо привыкнуть к тому, что его будут «вытеснять на холод». Это нормально, ведь Китай становится второй державой мира. Ценой возвышения страны является потеря симпатий, которые сменяются подозрительностью, настороженностью…» Этот пассаж взят из издаваемой на английском языке пропагандистскими службами КПК газеты Global Times. Сама же статья была озаглавлена «Китай может быть одиноким, но не изолированным». Для «мастерской мира», какой стал Китай, попасть в изоляцию, поставить под вопрос доступ к источникам сырья и рынкам сбыта означает перечеркнуть далеко идущие планы развития. Предотвратить возможную военную и торгово-экономическую изоляцию вряд ли удастся за счет участия в малоэффективном объединении ШОС или пока еще аморфном БРИКС. Поэтому были выдвинуты идеи создания собственных интеграционных зон с опорой на использование колоссальных финансовых ресурсов. Выбор зон можно признать оптимальным – они лежат на традиционных торговых маршрутах, сложившихся под влиянием естественных географических факторов, и включают в себя страны неевропейских цивилизаций, которые способны быстрее адаптироваться к моделям Поднебесной. Они располагают почти всеми видами необходимого Китаю сырья, по их землям проходят более короткие и безопасные маршруты доставки, чем из Африки или стран Ближнего Востока.
Вряд ли в Пекине не понимали, что выдвижение двух интеграционных концепций вызовет озабоченность в столицах стран, рассматривающих страны обеих зон в собственных геополитических и экономических планах. Речь идет о Дели, Тегеране и Анкаре в случае ЭПВШП, о Токио и Дели в случае МШП-21. Но в первую очередь негативную реакцию логично ожидать от Москвы и Вашингтона.
Пекин предлагает «разделение труда»
Для Кремля, потерпевшего за последние годы целый ряд геополитических неудач на своих западных границах, создание Евразийского экономического союза стало главным стратегическим проектом как минимум на предстоящие 10 лет. Интенсификация китайского продвижения в Центральную Азию, включая Казахстан, один из трех китов этого интеграционного объединения, не сулит Москве ничего хорошего. Нынешняя Россия просто не в состоянии выдвинуть альтернативу предлагаемым на самых выгодных условиях китайским капиталам и товарам, необходимым странам Центральной Азии новым железным и шоссейным дорогам, емким рынкам углеводородов и иным видам сырья. Мало того, после распада Советского Союза вставшие у кормила власти российские либералы немало потрудились, чтобы демонстрировать странам Центральной Азии пренебрежение, подчеркивать их второсортность как «недемократических режимов», доказывать невостребованность их углеводородов и прочих традиционных экспортных товаров. Непоследовательность России, провалы Америки в Ираке, Афганистане и Сирии, поглощенность Европы своим финансовым кризисом создают в регионе геостратегический вакуум, заполнение которого Китаем может затормозиться только из-за векового страха перед могущественным восточным соседом.
Конечно, «экономический пояс Великого шелкового пути» примет реальные формы не завтра, это долгосрочная стратегия. Но карты выложены на стол, и в создавшейся новой ситуации предотвратить возрождение российско-китайского соперничества в Центральной Азии возможно только через установление некоей формы взаимодействия, взаимных уступок, разделения ответственности и сфер влияния. Скажем, Россия обеспечивает безопасность региона с учетом возможного вывода сил НАТО из Афганистана и дальнейшей активизации «трех сил зла» – терроризма, сепаратизма и экстремизма. Китай же берет на себя финансирование некоторых военных программ, а также крупных инфраструктурных и сырьевых проектов с учетом интересов России, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Примерно такое же «разделение труда», похоже, видится Пекину и в Тихоокеанском бассейне. Отвергнув предложенную президентом Обамой еще в 2009 году формулу «G2», подразумевавшую американо-китайскую глобальную гегемонию при сохранении лидирующих позиций Вашингтона, китайские стратеги уже при новом руководстве выдвинули концепцию «нового типа отношений великих держав». Именно эту концепцию, которая подразумевает равенство великих держав и взаимный учет интересов, обсуждали председатель Си Цзиньпин и президент Обама в июне нынешнего года в Калифорнии. По существу, эта глобальная стратегия подразумевает раздел Тихоокеанского бассейна, а уже из нее вытекает концепция Морского шелкового пути. Китайской частью разделенного Тихого океана как раз и должны стать территории и прилегающие к ним морские пространства стран АСЕАН.
Выглядящая сегодня весьма необычно, эта схема вполне может стать реальностью уже в обозримом будущем. Пекинская «Global Times» напечатала статью профессора Австралийского национального университета Хью Уайта, в которой говорится: «Американцы думают, что если они будут занимать твердую позицию, то Китай откажется от надежд на «новый тип отношений» и примирится с американским лидерством в Азии. Некоторые китайцы думают, что финансовые и политические проблемы Вашингтона, озабоченность делами Ближнего Востока вынудят его отступить из Азии и позволить Китаю занять освободившееся место. Обе стороны не правы. Обе стороны – это мощные и решительные державы, и никто из них просто так не уступит свое место другой. Единственный способ избежать обострения стратегического соперничества лежит в компромиссе. Им надо согласиться на новый порядок в Азии, при котором США и КНР делят власть как равные».
Внешнеполитические очертания «китайской мечты»
Провозглашение стратегических концепций ЭПВШП и МШП-21 вполне логично вытекает из гораздо более крупномасштабной стратегии «Китайская мечта», также сформулированной Си Цзиньпином. В ноябре 2012 года, через несколько дней после избрания на пост генерального секретаря ЦК КПК, он провозгласил стратегию «китайской мечты о великом возрождении китайской нации». В области экономики она имеет четкие параметры – построение к 2021 году «среднезажиточного общества», а к 2049 году – «процветающей, сильной, демократической, культурно развитой, гармоничной и современной социалистической страны».
Внешнеполитическая часть стратегии оставалась белым пятном. В то же время зарубежные эксперты обращали внимание на призывы «расплатиться за унижения со стороны иностранных держав за 170 лет после Опиумных войн», «возродить былое могущество Китая», которые попадались в комментариях китайской прессы и особенно часто в Интернете. Великодержавные настроения, на волне экономических успехов захватывающие китайский средний класс, молодежь и военных, влияют на правящую Коммунистическую партию и ее руководство, подталкивают их к все более решительным словам и делам на внешнеполитической арене.
Первым внешнеполитическим фрагментом стратегии «Китайская мечта» можно считать концепцию «нового типа отношений великих держав». Теперь появились еще два объемных фрагмента. Думается, что и этим дело не ограничится, что в ближайшем будущем мы узнаем о новых установках в отношении важнейших стран и регионов, ключевых международных проблем. Председатель Си Цзиньпин с явным удовольствием занимается внешней политикой, у него складывается собственное видение мировых проблем и места Китая в их решении.
В конце октября в Пекине прошла беспрецедентная конференция по вопросам отношений с сопредельными странами. В ней участвовали все члены Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, высшие руководители партийных и правительственных ведомств, вовлеченных во внешнюю политику и торговлю, послы и старшие дипломаты, военные, ученые и журналисты. В своей речи председатель Си Цзиньпин отметил, что «стратегической целью китайской внешней политики в отношении сопредельных стран является служение задаче национального возрождения Китая, для этого необходимо консолидировать дружеские отношения с соседними странами и наилучшим образом использовать имеющиеся сейчас стратегические возможности». Было подчеркнуто значение двух новых интеграционных концепций: «Китай совместно со своими соседями должен работать для ускорения взаимной стыковки и формирования «экономического пояса Великого шелкового пути» и «Морского шелкового пути XXI века». Китай должен ускорить создание зон свободной торговли с соседями в качестве фундамента, расширить торговлю и инвестиции, создать новый образец региональной экономической интеграции».
Китай на наших глазах вступает в новую эпоху развития под лозунгом «великого возрождения». С учетом демографических, финансовых, экономических и военных параметров азиатского гиганта всем странам мира, и особенно соседям, предстоит внести немало корректив в свои отношения с Поднебесной.
