Александр Абрамов
Предстоит серьезная процедура. За ней, может быть, не видно того, кто ее проходит... Фото PhotoXPress
Стадия суматохи
Лет 40 тому назад в одной из газет (кажется, в «Литературной») я прочитал яркую статью академика Виктора Михайловича Глушкова. Основываясь на своем немалом опыте (он, по существу, руководил программой внедрения АСУ – автоматизированных систем управления – в народное хозяйство СССР), Глушков предложил следующую шутливую периодизацию великих свершений: шумиха – неразбериха – суматоха – наказание невиновных – награждение непричастных. В каждой шутке есть доля шутки. В данном случае эта доля невелика.
Судя по последним громким событиям с ЕГЭ, мы завершаем третий этап, то есть находимся в стадии всеобщей суматохи с явными элементами паники. Об этом говорят ежедневные «Новости ЕГЭ» в СМИ, напоминающие сводки с фронтов, а также судорожные и совершенно бессистемные попытки внести новые предложения по бессмысленному и беспощадному его совершенствованию. Усилиями многочисленного хора – от экспертов и журналистов до депутатов и сенаторов – создан грандиозный информационный шум. Предлагаются самые разные решения проблемы: что нам делать с ЕГЭ?
Действительно, суматоха. Совсем не факт, что периодизация по Глушкову применима в постсоветскую эпоху. Так, Виктор Болотов, бывший руководитель Рособрнадзора и один из отцов-основателей ЕГЭ, то есть человек, несомненно, «причастный», награжден постом вице-президента РАО. Его преемница Любовь Глебова ныне сенатор. А бывший министр Андрей Фурсенко – помощник президента по вопросам образования и науки. В целом можно констатировать, что состоялось награждение довольно большой группы причастных товарищей. Наказания как «виновных», так и «невиновных» не наблюдается.
Верна или неверна теория Глушкова сегодня, узнаем позже. Президент Владимир Путин был прав, когда сказал, что итоги нужно подводить по завершении страды «ЕГЭ-2013». Я убежден, что решения, принимаемые на высшем уровне, должны стать итогом широкой профессиональной и общественной дискуссии. Цель данной статьи – инициировать такую дискуссию.
Не стану скрывать: являюсь убежденным противником ЕГЭ. Моя краткая оценка – компиляция высказываний двух известных людей. Валентин Непомнящий сказал: «ЕГЭ – это чудовищное преступление». Другая цитата принадлежит Талейрану: «Это больше, чем преступление. Это ошибка». (В том смысле, что в отличие от преступления – акта разового – ошибка обладает длительным последействием, и это делает судьбу ее многочисленных жертв особенно трагичной.)
Для обоснования позиции пришлось написать своего рода Краткий курс истории ЕГЭ.
Ошибка методологическая
Благая весть о пришествии в Россию Нового Канона (ЕГЭ) была провозглашена в самом начале третьего тысячелетия от Рождества Христова – в 2001 году, на заседании Госсовета, посвященном так называемой модернизации образования. Цель формулировалась вполне осмысленно и благородно. Предстоит создать:
а) независимую и объективную систему оценки качества знаний выпускников школы;
б) демократичную и объективную систему отбора студентов при зачислении в вузы.
Доказательство целесообразности строилось «от противного». Доминировало стремление избавиться от наследия проклятого прошлого. Предполагалось ликвидировать два конфликта интересов. Первый состоял в том, что учителя, заинтересованные в высокой оценке своего труда, завышали оценки и активно помогали школьникам на экзаменах. Второй конфликт интересов возник в высшей школе: стремление отобрать сильных студентов вошло в противоречие с желанием хорошо подзаработать на вступительных экзаменах. Расцвело массовое репетиторство с элементами подкупа, появились «ректорские списки» и т.п.
Все это действительно имело место, хотя достоверной статистики нет и никогда не было. Но все-таки это не основание для того, чтобы менять плохую систему на много худшую.
Прочитав несколько лет тому назад классический труд Людвига фон Мизеса «Либерализм», я не без удивления узнал, что всю жизнь придерживался либеральных взглядов. Поэтому до недавнего времени не мог понять, почему наши очень влиятельные и известные либералы, сгруппировавшиеся вокруг Высшей школы экономики, активно проповедуют и внедряют чуждые мне идеи. Например, ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов, научный руководитель этой школы Евгений Ясин, известные журналисты Юлия Латынина и Евгения Альбац искренне убеждены в том, что ЕГЭ – это хорошо. Более того: «альтернативы у ЕГЭ нет».
Подсказку дал Евгений Ясин. По его мнению, независимость суда и независимость ЕГЭ – «это в некотором смысле одно и то же». Это переход от ограниченного доступа к общественным благам к порядкам открытого доступа, то есть действиям по определенным правилам («НГ» от 27.03.12, «ЕГЭ без доверия»). Иными словами, ЕГЭ – это мощная воспитательная мера, необходимая для подталкивания общества к светлому либеральному будущему.
Как хорошо известно, главная причина зависимости судов и коррупции – распространенность правового нигилизма. А если точнее, отсутствие правосознания (в том числе у правоохранителей, многие из которых руководствуются каким-то очень левым правом). Очевидно, что в основе выявленных (и невыявленных!) разнообразных и многочисленных форм мошенничества при сдаче ЕГЭ лежит та же причина.
Но тогда получается, что тезис Ясина – из разряда саморазоблачений. «Егэфилы» прекрасно представляют себе реальный уровень правосознания в стране и ясно понимают, что строительство правового государства – задача крайне сложная, требующая терпеливой работы и немалого времени. На затею с ЕГЭ можно было идти лишь при одном условии: известно некое чудодейственное средство (типа вакцины совести), гарантирующее честное проведение экзаменов. Но если такое средство известно, то при некоторой его модификации за короткий срок можно и коррупцию извести, и независимость судов обеспечить. Этого не произошло. Следовательно, проект ЕГЭ изначально был утопией сродни построению коммунизма.
Теория Черномырдина получила новое развитие: «Хотели как лучше, а получилось много-много хуже, чем всегда». Резко усугубили ситуацию крупные ошибки, провоцирующие миллионы человек на достижение высоких результатов любой ценой. ЕГЭ был придан судьбоносный характер. Всего от двух-трех экзаменов зависит судьба выпускника. Соответственно у родителей появилось серьезнейшее дело. Учителя школ и директора крайне заинтересованы в хороших результатах: от этого напрямую зависят зарплаты и финансирование. В аналогичном положении работники управлений образования на всех уровнях (включая Минобрнауки, которое почему-то, вопреки собственным призывам к независимости оценки, само оценивает результаты своей деятельности) и даже губернаторы. Система ЕГЭ – мощный ускоритель безнравственности (начиная с юных лет!).
В фольклоре, сложившемся в истории «асучивания» (внедрения АСУ), причина провала формулировалась так: «Нельзя внести порядок в беспорядок». Эта же причина – главная в крахе «объегэривания» (внедрения ЕГЭ). Попытки быстро упорядочить массовый хаос в головах не могут быть успешными.
После многочисленных потрясений в России ХХ века общественное сознание пребывает в состоянии хаоса: ни у «верхов», ни у «низов» нет ни прочных идеалов, ни ясных целей. В таких обстоятельствах рассчитывать на скорую ликвидацию разрухи в головах не приходится. Вечный вопрос «Кто сторожит сторожей?» имеет такой ответ: страх и совесть. Но резкое ужесточение процедур ЕГЭ и массовые репрессии не изменят ситуации и поэтому невозможны (несмотря, скажем, на всю заманчивость идеи расставить видеокамеры в туалетах в дни проведения экзамена – именно там происходят многие события). А расчет на резкое коллективное прозрение и всероссийскую эпидемию, пробуждающую совесть, утопичен.
Итак, цель ЕГЭ – создание объективной независимой и единой для всей страны системы оценивания знаний в обществе победившего цинизма – была нереалистична изначально.
Другая методологическая ошибка идеологов ЕГЭ – вера в то, что можно оценить человеческое знание с помощью массовых предельно формализованных процедур. Нельзя полностью формализовать то, что не формализуемо в принципе. Человек – существо в высшей степени сложное. Человеческое знание и процесс образования человека, то есть процесс обретения им человеческого образа, тоже. Поэтому последовательная формализация при массовой оценке знаний возможна лишь при полной примитивизации испытаний. Что и произошло...
Необходимо было смириться с тем, что формальной оценке подлежат лишь немногие элементы общей культуры. Человека нельзя отстранить от экзамена – необходим диалог экзаменатора и экзаменуемого (а вот приглашать подлинно независимых экзаменаторов можно). Тотальное применение формализованных процедур к гуманитарным предметам – это полное непонимание их сути. Да и в естественно-научных предметах, математике и информатике все далеко не так просто, как кажется сторонникам ЕГЭ.
Тем не менее границы применимости при формализации были грубо нарушены.
Итак, первая методологическая ошибка в истории с ЕГЭ – это агрессивное и непрофессиональное вмешательство в два крайне сложных и во многом непознанных мира: общественное сознание в его реальном состоянии и процесс познания. Нарушен основополагающий принцип, продиктованный элементарным здравым смыслом: «Не суйся в воду, не зная броду». Разве можно ставить эксперименты над миллионами, то есть эксперименты в особо крупных размерах, для проверки своей любимой идеи? А ведь ЕГЭ не единственная крупная идея, осенившая «светлые головы» наших горе-реформаторов.
Ошибка политическая
Политическая ошибка – выбор стиля управления проектом. Это непосредственное следствие господствующей сегодня концепции вертикали власти. Хотя эта концепция не сформулирована явно, смысл ее прост: все ключевые решения в современной России принимает крайне ограниченный (и количественно, и качественно) контингент лиц, распределяющих ресурсы. При таких правилах игры доминируют административно-командные методы: решения вышестоящих товарищей неуклонно должны проводиться в жизнь (часто, впрочем, дело ограничивается видимостью исполнения). Странное дело, почему наши «либералы», являющиеся вечными противниками административно-командной системы, в применении к модернизации образования поступаются своими принципами?
ЕГЭ изначально был обречен на триумфальное шествие по российским просторам и всесокрушающий успех. Как и в советское время, речь могла идти лишь о некотором недоперевыполнении планов и исправлении отдельных недостатков. Словом, о перманентном совершенствовании.
Фактов, подтверждающих данную оценку, предостаточно. Остановлюсь на двух.
Во-первых, об очень крупных дефектах системы и необходимости радикальных перемен сегодня говорят даже многие сторонники ЕГЭ. Но совершенно очевидно, что эти недостатки следовало выявить в ходе многолетнего эксперимента, тем более что оппоненты ЕГЭ неоднократно указывали на них в многочисленных критических статьях и выступлениях (см., например, две «Белые книги ЕГЭ», изданные на журфаке МГУ). Это означает, что итоги эксперимента были предопределены сверху. Результаты подтверждают старое правило: «Все педагогические эксперименты заканчиваются фантастическим успехом, а соответствующие реформы – бешеным провалом».
Во-вторых, несмотря на многочисленные протесты, все законы о ЕГЭ беспрепятственно проходили через Государственную Думу (при полной поддержке фракции «Единой России») и Совет Федерации. И очень оперативно подписывались президентами. И Владимир Путин, и Дмитрий Медведев неоднократно утверждали: «У ЕГЭ больше плюсов, чем минусов». А перед комиссией Аркадия Дворковича изначально была поставлена задача «совершенствования», но не честного и полного анализа всех обстоятельств.
Решимость власти любой ценой внедрить ЕГЭ неизбежно породила отрицательный кадровый отбор лиц, активно участвующих во внедрении на всех стадиях. Нужны были не вечно сомневающиеся профессионалы, а преданные исполнители команд сверху. Поэтому удивляться изобилию непрофессиональных решений не приходится.
Согласно Конституции, верховный носитель власти в России – народ. Каждый эпизод нашей истории – итог пассивных или активных действий двух ветвей власти – государства и общества. При внедрении ЕГЭ власть была чрезвычайно активна, а общество – пассивным.
Нельзя сказать, что сопротивление отсутствовало. В многотомной «Истории ЕГЭ» множество критических мнений и описание акций протеста. Наиболее показателен эпизод мая 2004 года. Тогда было опубликовано открытое письмо президенту Путину «Нет – разрушительным экспериментам» от 420 известных ученых и педагогов (среди подписавших около 100 членов академий). Вопреки правилам работы с письмами трудящихся ответа из администрации президента (тогда ее возглавлял Дмитрий Медведев) не было...
Отсутствие целенаправленных организованных действий общества (и в первую очередь профессиональных сообществ) объясняется не поддержкой ЕГЭ (она невелика), а очень высоким уровнем конформизма. Старая пословица «плетью обуха не перешибешь» в современном варианте: «Ну что толку протестовать? Все равно «они» все сделают по-своему»...
В принципе в России конформизм как защитная реакция необходим: от власти постоянно ждешь какого-нибудь подвоха. Но границы его применимости сегодня очень сильно превышены. При таком состоянии общества исторические прорывы невозможны, а ускорение деградации страны гарантировано.
Масштаб бедствия
Распространено мнение: ЕГЭ – системная ошибка. Исходя из определения «Системная ошибка – это ошибка, разрушающая систему», обосную этот тезис.
Есть две причины системной ошибки: изначальная порочность проекта и бездарная реализация. Строго говоря, чтобы угробить дело, достаточно одной из этих причин. Вряд ли органические пороки проекта могут быть устранены при самой разумной его реализации. И напротив, совершенно разумный проект можно напрочь загубить дурным его исполнением.
В нашем случае сочетание двух негативных факторов дало кумулятивный (может быть, синергетический?) эффект. Возникло нечастое явление: свершилось рукотворное бедствие в особо крупных размерах. Образно говоря: «хвост» (ЕГЭ) стал вилять «собакой» (российской школой).
Как правило, все громкие обсуждения ЕГЭ связаны с процедурой: найдем хорошую процедуру проведения – получим хороший ЕГЭ. Но все обстоит много хуже...
Вот наиболее серьезные признаки разрушения.
1. Система ЕГЭ развращает все общество: она провоцирует на безнравственное поведение миллионы людей (см. выше). При этом число ситуаций, порождающих конфликты интересов, резко увеличилось. Система ЕГЭ не сработала как механизм, ограничивающий коррупцию. Самое печальное, что в зоне бедствия оказались совсем молодые поколения.
2. Схема продавливания любой «инновации» независимо от степени ее дури, отработанная с ЕГЭ, активно тиражируется: закон об образовании, критерии неэффективности вузов. Растет и масштаб: реформа академий.
3. В большой мере вечные цели школы материализуются в экзаменационных испытаниях. С введением ЕГЭ эти цели («сейте разумное, доброе, вечное») подменены примитивной целью: сдать два-три экзамена с плохо продуманными заданиями в рамках никуда не годной процедуры.
4. Учение – это в первую очередь большой и хорошо организованный совместный труд ученика и учителя. Сегодня учитель вынужден сосредоточить внимание на подготовке к ЕГЭ. Объем труда, выполняемого школьниками за годы обучения, резко упал. Сильно понизился уровень общекультурных требований по сравнению с советскими временами. Главное занятие старшеклассников – бегание по репетиторам и олимпиадам. Не до учения. Это система воспитания поколения с большим числом малограмотных ленивых начетчиков.
5. Развивается клиповое сознание и порхающее мышление. С устранением сочинений и уменьшением числа письменных работ резко снижаются способности к осмыслению и самостоятельному созданию текстов. Фактический отказ от устных экзаменов губительно сказывается на устной речи (а тем самым и на мышлении). Способности к ведению диалогов падают. Явная деградация общей культуры и отсутствие эрудиции подрывают способность к ассоциативному мышлению. Экзамены утратили свою очень важную функцию систематизации: при подготовке «по билетам» учатся приводить свои знания в систему.
Главное качество человека – способность к поиску, распознаванию и созданию смыслов – пока никто не отменял…
6. Учитель, который «в связи с утратой доверия» отстранен от экзаменов и зарплата которого напрямую зависит от результатов ЕГЭ, превратился в существо униженное и оскорбленное. В такой роли весьма затруднительно оставаться человеком творческим и увлеченным.
7. На фоне общего глубокого кризиса книгоиздания и книгораспространения расцвела великая русская ЕГЭ-литература с очень большим числом названий и громадным общим тиражом. Идеей ЕГЭ пронизана и большая часть книг, журналов, статей для учеников и учителей. Методическая культура деградирует.
8. Явное и быстрое снижение уровня знаний и общей культуры студентов отмечается в вузах. Плохо подготовленный выпускник – это практически всегда слабый студент.
Общий итог таков: школа, превращающаяся в институт натаскивания на ЕГЭ, разрушается как важнейший человекообразующий и народообразующий институт. Лекарство оказалось много опаснее болезни. Сработало вечное правило: всякая идея, проведенная с должной последовательностью, перешедшей в тупую упертость, неизбежно приводит к полному абсурду.
Что делать? Отменять ЕГЭ. При таких масштабах бедствия и принципиальной невозможности совершенствования сохранение системы – это «рубка кошке хвоста по частям». Занятие высокогуманистическое и увлекательное. Греющее душу фигурантам и соучастникам «дела о ЕГЭ». Но прямо противоречащее национальным интересам. Чистое вредительство.
Есть, впрочем, альтернатива. Чтобы соответствовать незыблемым принципам государства диктатуры закона, следует принять закон об отмене в России здравого смысла. В этом законе должны быть статья, запрещающая быть сегодня умнее, чем вчера, и статья о категорическом запрете госслужащим признавать ошибочность своих действий. А еще следует в законодательной форме отменить пресловутый принцип Гиппократа «Не навреди!». Козьма Прутков и Салтыков-Щедрин отдыхают…
Что выберем?
