Марк Рац
Кто же у нас не патриот? Люди политически активные непременно наделяют себя этим званием. Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
На земле и в политике
В обсуждаемой статье проводится различие между тем, что происходит «на земле» (в жизни, в реальности) и в разговорах о происходящем, в политическом дискурсе. По части знаменитого национального вопроса «на земле» многие не считают модель мультикультурализма успешной. «Они не хотят открытого обмена мигрантами, не хотят давать равные права тем, кто не адаптируется к местным традициям и институтам. Тем, кто разрушает местный уклад, угрожает безопасности, образу жизни местного населения». В политике же доминируют обтекаемые разговоры, в которых ничего конкретного гражданам не предлагается: всё «очень осторожное, благоразумное и беззубое».
Это важная констатация, взывающая к разработке и проведению продуманной национальной и миграционной политики. Мы не откроем Америки, если скажем, что ничего похожего у нас нет. Специальный разговор на эти темы много раз велся и на страницах «НГ», только ничего не изменилось. Но при чем здесь патриотизм? Конечно, граждане, заявляющие: «Хватит кормить Кавказ» или «Россия для русских», считают себя патриотами. Но, может быть, и сторонники имперских взглядов не меньшие патриоты? Не соглашаясь ни с теми, ни с другими, мы предлагаем просто задуматься. То, что на «земле» все возможное смешано и склеено в кучу – дело обычное. Однако задачу политической мысли, да, собственно, мышления вообще – в отличие от пропаганды и агитации, – мы видим в том, чтобы разложить эту кучу по полочкам. Иначе ведь никакой осмысленной политики не построишь: не только национальной или миграционной, но и научной или инновационной.
И есть еще один повод задуматься. В нашем обществе идут бесконечные дискуссии о патриотизме, в которых «единственно правильная» казенная точка зрения сталкивается с откровенно шовинистической. Сколько-нибудь либеральные толкования оказываются отодвинутыми на периферию общественного сознания. Но всегда ли большинство право? Может быть, стоит учесть и либеральные толкования? Хотя политическая позиция не связана с умственными способностями своих сторонников и либералов-недоумков не меньше, чем недоумков-«патриотов», но все же не надо забывать, что либерализм происходит от слова «свобода».
В жизни и в мысли
Мы считаем, что первое дело – различить и разделить происходящее в реальности (как «на земле», так и в политике) и в идеальной действительности, то есть в мышлении, если таковое имеет место. Приняв такую установку, мы вынуждены будем признать, что действительность мысли отнюдь не сводится к политике: людям свойственны многообразные интересы, в том числе личные, общественные, культурные и т.д. И в любом таком сегменте, а не только в патриотическом или националистическом, о котором говорят Самарина и Твердов, повышение «качества предложения» требует проектного мышления. Чтобы было что предложить обществу, надо не жевать известные истины и старые идеологемы, как принято в наших СМИ, а «родить идею» – а это, когда повезет, и делается посредством мышления. Упрощенно говоря, здесь следующая трехступенчатая схема: 1) анализ ситуации и порождение идеи, 2) ее встраивание и продвижение в публичном дискурсе, обсуждение, коррекция и, в случае удачи, 3) принятие ее на вооружение какими-либо политическими или общественными силами, неважно – уже существующими или формирующимися вокруг новой идеи.
Давайте попробуем сделать хотя бы первые шаги по этой схеме. Мы не уполномочены говорить от имени науки, но, между прочим, считаем свою точку зрения в некотором смысле научной. Правда, не совсем в обычном смысле. А именно: будем строить понятие патриотизма применительно к наличной культурно-исторической и общественно-политической ситуации. Поскольку именно такой способ действий отличает социогуманитарные науки от естественных.
Патриотизм и национализм
Не случайно в заголовке статьи Самариной и Твердова фигурирует патриотизм, а в подзаголовке – национализм. Как видно из статьи, острота темы патриотизма связана с тем, что в массовом сознании она склеена с темой национализма. Поэтому при обсуждении происходящего «на земле» неизбежно появляется тема межнациональных отношений, мигрантов, коренного населения и т.п. Все, конечно, зависит от понятий патриотизма, национализма и других, которыми мы руководствуемся. С понятиями у нас с советских времен напряженка, в постсоветской России превратившаяся, как сказал двадцать лет назад наш коллега Сергей Попов, и вовсе в «понятийную катастрофу».
Если вернуться к «печке», с которой мы начали, то разные словари – каждый по-своему, но все вместе – толкуют о патриотизме как о любви к отечеству. По поводу национализма такого единодушия нет: это отдельная тема, и здесь мы попробуем последовать за Самариной и Твердовым, считая национализмом политическую интерпретацию национальной принадлежности. Трудности на этом пути нас ждут в связи с тем, что Россия – страна исходно многонациональная, а точнее – полиэтническая. (Точнее, потому что наше понятие «национальности» – это пережиток сталинской национальной политики, нигде больше в мире оно не существует.) Что делать: веками живут у нас вперемешку представители разных этносов. А теперь поверх всего этого исконного многообразия еще и мигранты понаехали. Если мы любим свою страну и хотим сохранить ее, то обязаны (sic!) научиться жить вместе и по возможности мирно: цивилизованных альтернатив просто нет.
Это и предусматривает действующая Конституция, но реализовать ее в жизни очень непросто: для этого как раз нужны национальная политика и миграционная политика. Тут возникает среди многого прочего вопрос, вынесенный в подзаголовок статьи Самариной и Твердова, насчет цивилизованных партий националистического толка. Конечно, лучше иметь цивилизованные партии, чем нецивилизованные. Нам, однако, кажется, что националистические партии не могут быть цивилизованными в принципе. Поскольку обозначают и увековечивают межэтническую борьбу, да еще внутри одной страны. Мы считаем такую борьбу противоречащей принципам современной цивилизации. Не партии тут нужны, а землячества, культурные центры, школы и т.п. Политическая трактовка национальной принадлежности для России, мягко говоря, не самое удачное решение.
Но национализм не так давно обсуждался в «НГ-сценариях» (см. номер от 25.09.12), а мы подрядились разбираться с патриотизмом. На уровне понятий никакой связи патриотизма с национализмом нет. Мы бы сказали просто: либо любящие свою страну граждане России имеют равные права считать себя (и считаться) патриотами, либо «все животные равны, но некоторые животные равнее других». Каждый читатель волен продолжить и завершить эту тему по-своему.
Патриотизм и политика
Заглавную тему этого раздела мы считаем ключевой для всего круга обсуждаемых вопросов. Для нас патриотизм все-таки не просто любовь к родине, а обязательно деятельная любовь. Болтать о любви легко: у нас «языковых патриотов» пруд пруди – от Думы до Союза писателей, а вот сделать что-нибудь на пользу своей стране намного труднее. Прежде всего потому, что каждый видит эту пользу по-своему и, действуя сообразно своим представлениям, сталкивается с соседями.
Сформулируем еретический тезис, заложенный уже в приводимых Самариной и Твердовым словах Бориса Макаренко: «Любая серьезная политическая сила патриотична». Тезис же наш таков: сам по себе патриотизм никакого отношения к политике не имеет. Апеллировать к нему российские политические деятели очень любят, но, с нашей точки зрения, эта любовь характерна больше для политиканов, чем для политиков. Мы уже писали (см. «НГ» от 26.03.12), перефразируя старую истину, что в приватизации патриотизма находят себе последнее прибежище негодяи. Поэтому одно дело патриотизм – личное дело каждого, и совсем другое – употребление его в политике и злоупотребление им со стороны политиков, к чему все и сводится.
Тем более что уже лет полтораста известны два извода патриотизма, о которых вспоминал несколько лет назад Дмитрий Орешкин. Государственный (казенный, бюрократический) и гражданский (конституционный, по Хабермасу). Государственный патриотизм исходит из постулата: что бы ни творила моя страна, но она права, потому что она моя, – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Гражданский патриотизм основан на другой идее: что бы ни творила моя страна, я несу за это ответственность – именно потому, что она моя. Как нетрудно понять, последствия получаются диаметрально противоположными.
В первом случае мы все в едином порыве, сплотившись вокруг партии и правительства… делаем то, что Родина – в лице этой партии и правительства – велела. Старшее поколение это хорошо помнит, да и нынешняя власть забыть не дает. Как тут не вспомнить Окуджаву:
А если что не так – не наше дело:
Как говорится, родина велела!
Как славно быть ни в чем не виноватым,
Совсем простым солдатом, солдатом.
Во втором случае получается разброд и шатание: одни поддерживают движение на юг, а другие – на север; одни хотят дружить с Америкой и Западной Европой, другие – с Северной Кореей и Ираном. И все вполне искренне руководствуются интересами страны и народа, то бишь Родины. Как же им жить вместе?!
Политика и мышление
Но вот ухитряются как-то эти американцы и прочие шведы. Принципиальный ответ, между прочим, мыслящие люди придумали еще в Древней Греции. (В отличие, заметим, от Востока, даже и не очень древнего: там все по-другому организуется.) Состоит он в соответствующей политической организации, получившей название демократии. Поэтому мы согласны с Борисом Макаренко, которого цитируют Самарина и Твердов: это патриоты «вышли на Болотную площадь с желанием включиться, повлиять на политику своей страны, изменить ее». Но мы добавим: наверное, и начальство, выставившее на их пути ОМОН, руководствовалось патриотическими соображениями – в своем понимании. Так что и «рассерженные горожане», и власть имущие правы: и те, и другие по-своему.
В современной методологии считается, что за теми конфликтами, когда обе стороны правы, – а таких сколько угодно в нашем мире, в том числе и у «коренного населения» с мигрантами, – надо искать проблемы. Даже слово для этого придумали: «проблематизация». Но чтобы так действовать, нужно не спорить до посинения с голосованием, как это происходит в телевизоре, а двигаться к основаниям сталкивающихся позиций, разбираться в механизмах целеполагания их сторонников. «Почему вы так думаете?» – вот главный вопрос, который может вывести из тупика. Но с экрана мы его не слышим. Потому что это тяжелый хлеб: тут без мышления ничего не получится, да и число зрителей заведомо поубавится. Вот и еще один повод задуматься: так все эти споры-то для пользы родины организуются или для зарабатывания бабла на рекламе? И заодно для повышения рейтинга участников, а главное, для отвлечения зрителей от сути дела?
Не так давно эту ситуацию анализировал Александр Филиппов (см. «НГ» от 15.02.13). Общество расколото, говорит он: «Споры стали частью политического процесса, и убедительность довода для сторонников определенной позиции означает лишь готовность идентифицировать себя с той группой, для которой эта позиция убедительна. Для противников тот же самый довод кажется неубедительным, и они столь же ангажированы и непреклонны». Такое положение опасно, а корни его с методологической точки зрения достаточно очевидны: в отсутствие движения к основаниям разногласий, проблематизация становится невозможной; если не вскрыт фундамент конфликта, все разногласия решаются наличными средствами: от голосования на экране до насилия на улице. Но это средства одного уровня: одинаково примитивные.
При всем этом, однако, движение к основаниям и проблематизация – только первый шаг. Проблема ведь тем и отличается от задачи, что мы не имеем готовых средств ее решения. Что тут делать? Это как с демократией: общий ответ известен, но его реализация каждый раз превращается в проблему. Рецепт состоит в том, что нужно находить компромисс, который в таких ситуациях может быть только временным, и срочно заниматься разработкой новых средств решения «консервируемой» проблемы. Потому что «окончательные» компромиссы – способ минирования собственного пути в будущее. Чем мы в основном и занимаемся.
Как с мигрантами дело обстоит? Пока снова не полыхнуло, пока худо-бедно мир поддерживается, все силы надо бросить на разработку средств решения проблемы – прежде всего той самой миграционной политики. Это было бы патриотическим делом – в отличие от нынешней патриотической болтовни. Но здесь вскрывается еще одна проблема.
Интеллектуалы и власть
Вряд ли западные политики умнее наших: все они одним миром мазаны. Но живут в разных системах, чем и определяются многие различия между ними, а, главное, между их действиями. В данном случае особенно важно одно: нашим западным партнерам дышит в спину оппозиция и они вынуждены очень внимательно ее слушать. Потому что политика у них – это, между прочим, борьба с оппозицией, с которой власть имущие в любой момент могут поменяться местами. В результате и тем, и другим приходится нанимать специальных людей, которым вменяется в обязанность анализировать ситуацию, разрабатывать предложения к политике и необходимые средства ее реализации. Отсюда множество советников и консультантов, целые «фабрики мысли». Они, а не президенты и премьеры формулируют проблемы и разрабатывают средства их решения.
Причем работают они без обмана. Не потому что такие честные, а потому что и у них конкуренция: апелляцией к патриотизму не отделаешься, за такие понты денег не платят. Но даже в этих условиях проблем у них не меньше, чем у нас. Разница в том, что они свои проблемы, пусть и с переменным успехом решают; не решают, так хоть стараются. При этом возникают новые, но так уж жизнь устроена. Мы же свои проблемы в упор не видим, и ломать голову нужды нет: у нас на все случаи жизни есть «ручное управление», и за руку никто не схватит.
Где у нас те «фабрики мысли», разработки которых по миграционной и национальной политике используются государством? И как используются? Похоже, что с фабриками дело плохо, однако мысли все же мелькают. Недавно (29 апреля) Алексей Рощин в своем блоге на сайте «НГ» предложил считать несистемной оппозицию, нацеленную не против Путина, а против сложившейся в России системы правления. Вот это, на наш взгляд, мысль патриотичная. И мы про то же.
Дарья Гармоненко