Россия, русские, россияне

Знаки, символы налицо. Безотчетная самоидентификация.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)

Вопрос о русских и россиянах запутан до предела, и это легко понять. Слишком много в нем националистических и конфессиональных сложностей. В наши дни все с этим связанное вызывает раздражение и старательно если не игнорируется, то неудержимо, хотя чаще и безуспешно сглаживается в средствах массовой информации и во внутренней политике России. Страна наша с древности многолика; кто мы, если говорить о населении, этносах, языках, конфессиях и культуре? Разобраться нелегко.

В официальных документах, если встает вопрос о национальности, пишут: русский. Россиянин – не национальность. Но как разобраться в тонкостях этнической характеристики, если в городе этнос размывается, а лишь деревня хранит его? В мире идет урбанизация, в нынешней России, уже больше чем наполовину городской, размытых горожан много. Кто они? Язык, семья, культура, самосознание побуждают тех, кто родился, вырос, учился и живет в России и чей расовый облик соответствует европеоидной норме, считать себя русскими. Но насколько это верно? И почему кого-то ущемляет?

Теория вопроса

Теоретических решений проблемы предлагается великое множество, но нет общепризнанных. В Китае почти все китайцы, в Японии японцы, в мире ислама все мусульмане, но в Египте арабы, в Иране персы, в Турции турки. В Индии почти все индуисты и индийцы, но есть и тамилы, пенджабцы и т.д., в Латинской Америке – испано- и португалоязычные католики, хотя в Мексике мексиканцы, а в Уругвае уругвайцы. На Западе национальный состав и конфессия не актуальны, но там учтен расовый тип каждого. В США все американцы, но есть афроамериканцы и латинос. В Европе европеоиды (немцы, поляки, шведы и др.), но есть выходцы из Азии и Африки, обычно мусульмане с расовым типом североафриканских арабов, пакистанцев, а то и негроидов.

Существует ли сводное наименование? На Западе используют понятие нация, имея в виду, что этот латинский термин соответствует и понятию государство (ООН, Организация Объединенных Наций). Но он не везде годится. Уместен там, где существует или готово сложиться гражданское общество, а власть служит ему. Нация – это нечто политическое, но не национальное или конфессиональное. На Востоке и в Латинской Америке, где с гражданским обществом и либеральной демократией, как и у нас, не все в порядке, такой термин не в чести, но большую роль играет религия с ее идентичностью. И неясно, как определять там разные категории населения, если это нужно. Предлагаю свой вариант. Начну с того, что ни у кого нет права считать, что территория, на которой существует данный этнос, даже если он там давно, принадлежала всегда ему. Поясню на нескольких примерах.

В Китае с незапамятных времен жили протокитайцы ся, а примерно в середине II тысячелетия до н.э. с северо-запада пришел – с боевыми колесницами индоевропейского типа, развитым бронзолитейным искусством и письмом из иероглифов – этнос шан. Шанцы и перенявшие их достижения племена чжоу, наследники древних ся, говорили на разных языках, но использовали одинаковые иероглифы. Они создали суперэтнос китайцев и уникальную конфуцианскую цивилизацию. Все нацменьшинства Китая – тибетцы, маньчжуры, уйгуры, мяо – этносы со своим языком, но, как правило, владеющие китайским. Страна в целом, Чжунго, именуется как весь суперэтнос чжунго-жэнь (китайцы).

В Индии с незапамятных времен жили дравиды и мунда, а в середине II тысячелетия до н.э. там появились с северо-запада индоарии с боевыми колесницами и развитой религиозной философией. Они с их непревзойденной духовной культурой и сложившейся на ее основе индо-буддийской цивилизацией стали создавшим государство этносом. Язык лег в основу государственного языка хинди. С рубежа I и II тысячелетий Индия стала завоевываться мусульманами, а с XVII века англичанами. В стране много нацменьшинств со своими языками, но почти все они, как и потомки ариев (за исключением мусульман, джайнов и сикхов), индуисты. С 1947 года мусульманские анклавы Индии обособились в Пакистан, от которого позже отъединился Бангладеш. Язык пакистанцев (арабское письмо с хинди-арабо-персидской лексикой) – урду, бангладешцев – бенгали, но для всей Индии, включая Пакистан и Бангладеш, языком межнационального общения стал английский.

Гигантский Ближний Восток, с древности населенный множеством разноязыких народов с преобладанием вначале египтян и семитов, затем ассирийцами, персами и даже греками, а с VII века завоевавшими его арабами, стал исламским. И эта конфессия оказалась более значимым признаком, чем этноязыковая принадлежность. Национальность вторична, противоречия между суннитами и шиитами много важней.

В Латинской Америке жили индейцы, колонизовали ее испанцы и португальцы, принесшие язык и католицизм, ввезшие немало рабов-негров. В итоге вся она, расово-этнически метисная, говорит на чужом языке и исповедует чужую религию. В Северной Америке ранее всех жили индейцы, затем появились негры и эмигранты из Европы, а государственным языком стал английский. В Европе аборигены – кельты, финно-угры и некоторые другие. Затем пришли индоевропейцы, греки, романские, германские и славянские общности, в эпоху Великого переселения народов – кочевники восточных степей. В этническом котле переваривалась разноязыкая масса, испытывавшая сильное влияние ранее сложившихся антично-христианских традиций. На ее основе складывались французы, англичане, скандинавы, западные и южные славяне, включая и русских.

Чтобы разобраться в ситуации, сложившейся с русскими, россиянами и русскоязычными, нужно ориентироваться на то, как она выглядит в мире. Следует вычленить три основные категории. Первая – туземно-аборигенное население. Специфика его – остаточный принцип существования с небольшими анклавами, где живут компактные общины, сохранившие язык, элементы древних верований и этнической культуры, ощутимый расовый тип. Вторая – коренные. Для Китая – китайцы, для Индии – арии, на Ближнем Востоке – мусульмане, более всего арабы, персы и тюрки. В Европе и Америке – германские, романские и славянские по языку народы. В России – русские. Специфика коренных в том, что регион или страна говорит на их языке, их этнокультура, религия, иногда и расовый тип преобладают. Больше того, приоритет за конфессией, а язык рядом с ней, но часто именно он делит единоверцев на национальности. Третья – мигранты и метисы, которые, как правило, усваивают чужой язык, довольно часто (но не мусульмане) – основы религии и культуры коренного населения, сохраняя при этом расовый тип, равно как язык и элементы религии и культуры региона, откуда прибыли их предки.

О русских

В России туземно-аборигенными были угро-финны, на севере и в Сибири малые местные этносы, в степи ираноязычные (скифы и пр.), затем тюрки, позже татары и некоторые другие. Коренными стали русские. Они, потомки восточных славян, жили веками в составе предельно замкнутой общины-мира. На скудных лесных подзолистых почвах занимались подсечно-огневым земледелием и потому раз в несколько лет меняли оскудевшее поле. Смена поля и местожительства вела к развалу данной общины и сложению новых на других местах, что отрицательно сказывалось на прочности земляческих, сельских и семейных связей, в которых сила любой примитивной общины.

В итоге они, став замкнутыми в крепостных общинах, так и не приобрели признаков прочно оседлых. Но и ощущая свою слабость, издревле выступая за неприятие чужих и приходящих с ними новаций, от которых – так учила жизнь – добра не жди, наши сами никогда не были сплочены. Внутренние связи у них были непрочными. Одна из пословиц, зафиксированная еще в словаре Даля, – русский русского в ложке воды утопит. И еще. Не очень похоже, чтобы в домах и на поле всегда был порядок. Зато ясно, что переделы с учетом тягла обычно рождали взаимное отчуждение, а то и ненависть к зажиточным, зависть и стремление навредить им. Эти не очень привлекательные особенности общин-миров, намертво закрепившиеся в общинной матрице, вели к их отставанию, к преобладанию в социопсихологических стереотипах крестьян примитивной архаики.

Она сводилась к стремлению отстаивать восточную консервативную стабильность, свойственную бедным и обездоленным, всем, отдаленным судьбой от много более энергично развивающихся обществ. А так как наиболее отчетливо демонстрировал свое превосходство и свои полезные новации Запад, который ненавидела и православная церковь с татарами и служившим им Невским, то нет ничего странного в том, что все это слилось в традициях и в матрице общины.

Ограниченно-выборочная вестернизация Руси-России еще до Петра I и тем более после его реформ привела к резкому противостоянию инертной и замкнутой деревни эволюционировавшему по западному стандарту городу. Социополитический этот раскол с каждым веком становился все заметней, а несходство неграмотно-невежественного общинного крестьянства с много более образованным городом оказывалось ощутимей. Мало того, не очень даже это осознавая, община инстинктивно восставала против внешних новаций, отождествленных с неправославным Западом и вестернизованным, этнически разноплеменным городом, основой которого оказывались не коренные, а мигранты и метисы.

И этим в конечном счете умело воспользовались большевики. В ХХ веке, когда почти все вестернизованные и образованные были либо уничтожены, либо изгнаны из России, а города заполнили социально пассивные выходцы из деревни, разница между прежними городскими и новыми горожанами из бывших общинников резко проявилась. А после крушения СССР она привела к остроконфликтной ситуации. Суть ее – в обострении радикализма протестов наших отставших и готовности их реализовывать накопленную ненависть ко всем иным, в глубоко ощущаемом комплексе неполноценности, который состоит как в вынужденном осознании собственной ущербности, так и в яростном взрыве пассионарно-агрессивной ненависти к преуспевающим.

Причудливо сочетавшее сплачивающую всех своих ненависть к чужим с привычно разделяющим всех их, мягко говоря, равнодушием друг к другу, это свойство коренных было использовано теми же большевиками, которые унизили и озлобили русскую деревню. Забыв об этом, но помня об унижении и ударах судьбы, коренные сейчас стараются подчеркнуть, что настоящие русские – только и именно они, недавно вышедшие из деревни. И с этим нельзя не считаться.

Нигде в мире такой проблемы нет. Но в России вопрос о коренных и всех прочих с недавних пор стал необычайно острым. Речь о растущей ненависти к некоторым группам населения, в частности к кавказцам или к евреям, хотя не забывают наши и весь Запад, особенно – процветающие США. Это наследие прошлого, хотя сегодня ситуация несколько изменилась, усилив ненависть и к мусульманам российских окраин. В стране расцветает национализм с его главным лозунгом «Россия для русских». Можно было бы не замечать этого и активно препятствовать любому членению населения на разные категории. Однако так не получается. Проблема коренных русских, невзирая ни на что, энергично выдвигается на передний план.

Она логично ведет к вопросу о том, кого именно ими, русскими, считать. И это вовсе не случайно. Речь даже не о том, чтобы обидеть тех или других. Если принять во внимание, что русские вымирают (это результат прошлого, эха войны и итога политики большевиков в деревне), а количество мигрантов, особенно мусульман, в городах неудержимо растет, многое в претензиях коренных становится до предела весомым и потому реально оправдывается. И власть должна учитывать это. Недопустимо подчеркивать, что если, к примеру, кавказцы имеют паспорта граждан России, коренные должны относиться к ним, как к своим. Не будет этого. Неосновательны и попытки всю ту часть населения, которая принадлежит к городским и продвинутым жителям страны, без оговорок и долгих церемоний, ничего и никак толком не объясняя, считать такими же русскими, как и они, коренные русские.

И пусть невозможно проверить чистоту этнических корней любого из жителей современной России, если это не заметно из его расового типа; пусть нет оснований для дискриминации тех, чей расовый тип не схож с полноценно славянским, – нельзя не видеть недовольства. Это значило бы игнорировать то весомое большинство, о котором, как о чем-то целом и цельном, идет речь. Делать вид, будто все россияне такие же русские, что и коренные, нет возможности, особенно если вспомнить о кавказцах с русскими паспортами, которые сами себя никогда русскими не назовут. Вот где-нибудь на Западе, да и не только там, всех, кто из России, привычно именуют русскими. Вообще на чужих языках это не выглядит странно, ибо обычно имеется в виду государство. А слово Russian не случайно сопоставляется с американцами (the American), в этом есть некоторый смысл. Но вернее было бы ставить рядом не страны (США–Россия), а американцев и россиян. Однако все-таки есть ли грань у нас между русскими и нерусскими, не вполне русскими?

Взаимоприемлемый выход

Слово русский по лингвистической характеристике – имя прилагательное. А существительное – как то выглядит на английском – у нас отсутствует (в прошлом было – рус, росс, Русь). Все это следует иметь в виду, выправляя, как учил мудрый Конфуций, слова и понятия.

Как же быть с не очень-то ладным нашим именем прилагательным? Русские мы одинаково или нет, кто из нас русский, кто нет? Если иметь в виду, что все мигранты и метисы причастны к России до тех пор, пока национальность не требуется, то, если потребуется, как ее высчитать, как быть? И если многие некоренные все-таки тоже русские, то как обозначить разницу, которая есть?

Горожане не из числа коренных, огромная часть жителей, образованных и вестернизованных, причастных к великой русской культуре, уцелевших потомков тех, кто когда-то по приглашению Петра I или по прихоти судьбы оказался в России и создавал ее мощь и великую культуру в не слишком далеком прошлом, – весомая часть всех россиян. Это те, кто создавал ее и за счет чьих таланта и усилий она развивается и в наши дни. Да, они не из общин, не коренные. Но они говорят и думают по-русски, знают русскую культуру и в меру сил творят ее. И они не просто русскоязычные. Если такое требуется, каждый из них вправе подчеркнуть свои этнические корни или забыть о них. Люди могут, как наш великий Пушкин, акцентировать свои нерусские корни, могут не делать этого. И они, что очевидно, действительно русские, а не только россияне. Можно добавить к сказанному, что все цари наши, а до них князья тоже, как правило, не были коренными русскими.

Итак, с одной стороны, всех русских считать такими же русскими, как коренные, нет оснований. А с другой – чудовищным было бы не считать безоговорочно русским Пушкина. Но если наряду с коренными есть и другие русские, как обозначить разницу? Предлагаю, приняв во внимание сказанное, найти взаимоприемлемый выход из положения. Сформулирую свой вариант в нескольких пунктах.

1. Коренные русские остаются коренными, но стоит принять во внимание, что каждый из них с этнорасовой точки зрения может быть не стерильным, хотя все они в целом, как феномен, вне сомнений – это именно коренные. Но раз так и если учесть, что чьи-либо претензии на этнорасовую чистоту (что не тестируемо) не очевидны, есть основания считаться с происхождением человека, но нет оснований спешить выделять его. Можно и даже должно принимать во внимание его самоидентификацию, но и это не всегда, а то и вовсе не соответствует претензиям. Следовательно, коренные как численно мощное большинство жителей России – бесспорный факт, но что касается любого данного представителя этого слоя, все не слишком точно. Он может оказаться метисом, что незаметно, если расовый тип об этом слишком явно не свидетельствует. Отсюда вывод: все сводится к самоидентификации, но могут учитываться и конфессия (православие), и степень связи в недавнем прошлом с общинной деревней.

2. Все мы, имея в виду давно обрусевших, включая тех, кто в XIX или ХХ веке волею судеб оказался в России и вынужденно адаптировался, тоже русские. Все те, кто, оставшись здесь навсегда и пустив корни (речь пока о европеоидах, пусть с оттенками разных других расовых типов), – это именно русские, хотя и не коренные (имеется в виду общинно-деревенское православное происхождение). Что касается россиян из представителей иного расового типа и других конфессий, то по отношению к каждому из них, имея в виду его самоидентификацию (есть желание считаться русским), должен быть свой уважительный подход. Да, он не коренной и пока лишь частично русский, но все права стать когда-то через потомков русским у него есть. Кавказцы, как правило, быть и считаться русскими не хотят, а вот с негроидами или с выходцами из Средней Азии дело может порой обстоять иначе.

3. Коренные русские – исторически православные. Но православие часто принимали и мигранты. Крестились и не успевшие утвердиться в исламе татары. В наши дни конфессия хоть и оживает, но не всесильна. Однако те, кто утвердился в исламе, к русским себя едва ли причислят именно потому, что это объективно толкает их к вероотступничеству (это смертельный грех в исламе) и к чуждому им православию. Но они, если граждане РФ, в любом случае остаются россиянами.

4. С учетом всех неясностей и сложностей определенно одно: вовсе не все россияне русские. Русскими, коренными или не вполне следует считать тех, кто так себя идентифицирует. Быть может, с оговорками по отношению к тем, чей расовый тип убедительно свидетельствует, что по происхождению он к славянам не относится. Но если готов к ассимиляции, то его путь к тому, чтобы в лице потомков стать русским, открыт (всегда держите в голове светлый образ Пушкина). Пока же он, если гражданин России, россиянин. И все русские, как коренные, так и другие, россияне. Итак, коренные русские, некоренные русские, готовые стать и считаться русскими, а также не желающие этого, равно как и прочие, у кого есть паспорт РФ, – россияне. Но россияне – не обязательно русские.

О перспективах

Несколько слов в заключение. В принципе, как у нас считается, ислам – одна из религий граждан России, с чем невозможно спорить, даже если нет гражданства у мигрантов-гастарбайтеров из исламской Азии. Но с исламом, как известно, шутки плохи (за вероотступничество – казнь, см. в хадисах Сунны). Коренные русские, да и другие из русских, обычно хадисы не читают, но про ислам немало знают, хотя бы через тех же кавказцев. Не любят же у нас их тоже не только потому, что они не русские. Будет ли Россия родиной для всех нынешних россиян? А точнее – смогут ли и захотят ли все они удержаться в ее составе? Трудно сказать, почему, но я уверен, что все татары, включая волжских, останутся. Чего, увы, не скажу с той же уверенностью о кавказцах. Кавказ долго воевал с Россией, а население его, со сплоченными коллективами всех своих, в глазах наших коренных – нечто близкое к ненавистному Западу.

И это тоже можно понять, ибо коренные русские, и без того обойденные жизнью и обездоленные судьбой, да еще в подавляющем своем большинстве заметно отстающие от современного стандарта и нередко оказывающиеся не в состоянии приблизиться к нему, недовольны своей участью. Острое их недовольство, восходящее ко все тому же комплексу неполноценности, выплескивается не только на знамена националистов с их прежде всего антикавказским содержанием, но и на улицы наших городов. Вот об этом не стоит забывать. Это не прихоть, не заблуждение чего-то не понимающих, даже не странная ксенофобия. Это печальный итог отечественной истории.

И еще. Многие у нас, особенно в больших городах, за честные выборы. Они наивно верят, что эти выборы принесут успех им. Но не принесут до тех пор, пока националистические интенции коренных не будут признаны, поняты и в какой-то степени удовлетворены. Если этого не случится, честные выборы пойдут на пользу только националистам, отчасти и коммунистам. Не скажу, что оппозиция этого не понимает. Но людям свойственно торопить желаемое; жизнь у каждого одна, и она не бесконечна. Однако надежд на скорый и решительный переход от прошлого к принципиально новому в той обстановке, которая сложилась в России после катастрофы ХХ века, не просто мало. Их практически нет.

Конечно, в жизни все может случиться. Но для победы на честных и свободных выборах при открытой избирательной кампании с допуском разных кандидатов к массмедиа без удовлетворения чаяний коренных оснований нет. Будет разве широко открыта дорога к власти для крайних левых и крайних правых, ибо те и другие за бедных и отсталых, которых у нас большинство? Поможет ли это России? Если бы страна наша уже не прошла через нечто в том же роде, прекраснодушные ее доброжелатели, быть может, еще могли бы мечтать о счастливом будущем. Но ведь прошла. И сил на то, чтобы преодолеть тот же путь снова, у нее нет. Россия едва ли выживет в этом случае. Потому не стоит доводить дело до форс-мажора. А что касается националистов, то стоит быть терпимей к тем, кто не щеголяет нацистской символикой. В частности, к тому, чтобы на митингах рядом с лозунгом «Россия для русских» выставляли и «Россия для россиян».