Владислав Иноземцев
Активными гражданами движет понимание того, что управление страной надо строить снизу вверх.
Фото Айгуль Юсуповой
Прошло уже больше года с тех пор, как стало ясно: Россия в очередной раз выбрала свой «уникальный» – и опять ошибочный – путь. Следуя давно разработанному плану или решившись на этот шаг после определенных колебаний, Владимир Путин сообщил толпе, которая в нашей стране давно уже замещает народ, о возвращении самому себе всей полноты власти. Это был исторический выбор. Выбор между режимом, который был выстроен Путиным, и самим Путиным как человеком и диктатором. Между китайским путем и венесуэльским. Между умеренным развитием и бесконечным застоем. И выбор этот был сделан в пользу человека, а не системы; застоя, а не развития; авторитарного самодурства, а не коллективного руководства.
Власти, похоже, не ожидали того, что часть их подданных не оценит этого выбора или рискнет громко высказать свои сомнения по данному поводу. Но случилось то, что случилось: возникла стихийная оппозиция режиму, которой удалось вывести на улицы Москвы многие десятки тысяч людей – и под весьма радикальными лозунгами. Элиты заметались. Дмитрий Медведев на излете своего президентского срока провел несколько политических реформ, а Владимир Путин начал свое правление с резкого ужесточения полицейских мер и привычного для него избирательного применения права. Но в нашей стране оппозиция оказалась достойной власти – на протяжении полугода не сформировалось единой повестки дня, не были избраны дееспособные лидеры, не было продемонстрировано электоральных успехов.
В результате сегодня мы имеем ситуацию, из которой трудно найти приемлемый выход. Общество состоит из подавляющей массы лоялистов, занятых своими делами, и двух небольших групп – одной провластной, относящейся к власти как к бизнесу и потому поддерживающей ее; другой резко оппозиционной, исходящей из идеальных представлений о государстве и в силу этого резко осуждающей российские реалии. Проблема России заключается сегодня именно в этой маргинализации власти и оппозиции. Обычно сторонники первой и сторонники второй и составляют общество; в нашей стране и те и другие существуют отдельно от него. Власть не может отчитываться перед обществом или вести с ним диалог просто потому, что такого субъекта не существует. И именно потому единственным лозунгом оппозиции становится требование к власти уйти. Требование обоснованное, но не обещающее значительных перемен в случае своего исполнения.
Главная проблема современной России состоит в отсутствии в стране общества. Возникла она не вчера. В давние времена население состояло из подданных, мнение которых никого не интересовало. В советскую эпоху оно было массой, поддерживающей любые решения партии. После краха советской системы оно превратилось в мириады людей, пытающихся найти «индивидуальные решения системных противоречий», принимая сложившийся порядок вещей за данность, которую нельзя изменить. Вся логика «демократической» России – это логика безальтернативности: 21 августа 1991 года, 3 октября 1999-го, 3 июля 1996-го, 26 марта 2000-го и 2 марта 2008-го элиты делали выбор, который, как убеждали народ, был единственно возможным. И если говорить о задачах оппозиции, то первейшей из них, на мой взгляд, является воссоздание в России общества, возвращение гражданственности.
Это очень сложная задача – задача, не ставившаяся никогда в предшествующей истории страны. Даже русская интеллигенция стремилась куда больше говорить от имени народа, чем с народом. А сейчас необходимо именно создание гражданского общества, а не высказывание (или «угадывание») его «воли». Процесс этот может быть только медленным и постепенным – и его задачей является возрождение субъектности каждого человека, придание ему социальных черт, гражданских чувств и личной ответственности.
Как можно подойти к ее решению? На мой взгляд, необходимы два условия. С одной стороны, нужно сформировать такую повестку дня, к которой у большинства россиян возникнет интерес – но при этом такую, обсуждение которой может принести реальный результат, а не свестись к банальности. С другой стороны, необходимо предложить ряд действий, которые могли быть сочтены властью приемлемыми, но в то же время отражали бы новую повестку дня, поддерживаемую социально активными гражданами. Нужно также понимать при этом, что понятия «большинство» и «меньшинство» в нынешних условиях ничего не значат: пассивное «провластное» большинство в случае перемен не встанет на защиту режима (мы видели это в 1991 году в СССР); поэтому важнейшая задача оппозиции – формировать активное и адекватное меньшинство, которое при изменившейся социальной ситуации окажется прообразом нормального общества, а не попытается узурпировать все властные полномочия, как это и сделали «демократы» 1990-х годов.
Можно ли сегодня перечислить вопросы, требующие обсуждения, и предложить тактику, которая отвечала бы запросам и ожиданиям конструктивной оппозиции? Уверен, что можно.
Начнем с основных тем. Важнейшие дефекты современной политической системы России заложены в ее Основном законе – в Конституции, наспех принятой меньшинством граждан в результате «всенародного голосования» в декабре 1993 года. Сделано это было тогда потому, что согласно Закону «О референдуме в РСФСР» для принятия решения необходимы были голоса более половины списочного состава избирателей, а проект поддержали в итоге лишь 31%.
Конституция 1993 года устанавливала уникальную норму, по которой президент наделялся правами гаранта Основного закона, оставаясь в то же время активным (а точнее, наиболее активным) субъектом политического процесса. Это обстоятельство, по сути, закладывало принцип несменяемости власти демократическим путем, оставляя лишь возможность «преемничества», что и было реализовано в 2000 и 2008 годах. Введение такой нормы вызывается обычно чрезвычайными обстоятельствами – а именно неверием самой власти в возможности ее сохранения в условиях демократического режима. При этом Конституция не исходила – в отличие, к примеру, от американской – из примата прав человека и самоуправления народа; в ст. 2 говорится, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью (курсив мой. – В.И.)», а «признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанностью государства».
Но ценность – это не норма, которая может быть основой юридических действий. А государство редко выступает эффективным защитником прав человека. Все это мы сегодня хорошо видим – «ценности» у нас одни, а нормы совсем другие. Поэтому я считаю, что важнейшим стартовым пунктом реформирования современной системы власти являются выработка и принятие новой Конституции России. Переходный период от социализма к капитализму в нашей стране закончился. Время диктаторских полномочий должно уйти. России следует стать нормальным обществом, в котором ничто не должно оправдываться «революционной необходимостью» или «отсутствием альтернатив». Без этого путь к реальной демократии для нас закрыт.
Вторая важнейшая тема – это права местных сообществ и регионов. Хотя Россия формально именуется федерацией, от федеративного устройства в стране мало что осталось. Логику управления такой страной, как наша, следует строить «снизу вверх». От признания прав человека и гражданина – идти к широкому местному самоуправлению, а от него – к значимым полномочиям региональных властей. «Вертикаль власти», которую создал Владимир Путин, основывается на лишении местных руководителей полномочий и ресурсов. Федеральный бюджет и государственные компании «высасывают» из регионов деньги, которые затем используются на неэффективные государственные проекты.
Сложившаяся система радикально искажает вклад регионов в общее хозяйство страны и дает возможность власти поддерживать свое доминирование. Кто может поверить, что в 2011 году российский экспорт обеспечивался Сибирью и Дальним Востоком только на… 8,6%? Только чиновники, которые считают экспорт газа идущим из Москвы, с улицы Наметкина. Кто принимает решения о ежегодном дотировании Северного Кавказа на 440 млрд. руб.? Те, для кого критически важными являются 20 из 22 думских депутатов от местных республик, избранные при почти 100-процентной явке и обеспечивающие парламентское большинство «Единой России». До той поры, пока в России не возродится местное самоуправление, пока регионы не вернут себе значительные полномочия, пока федеральный бюджет не станет зависеть от инвестиционного климата в стране, а не только от цен на нефть, в Россию не вернется демократический тип управления. Ответственная оппозиция не может поэтому обойти лозунги возрождения самоуправления и федерализма.
Третья тема – это экономические проблемы. Россия сегодня – сырьевая держава. Это не хорошо и не плохо – это факт. Но этот факт может выступать как раз основанием для активного экономического развития в прочих сферах. Если государство получает такие гигантские доходы от сырьевого сектора и от таможни, оно имеет все возможности сократить нагрузку на остальные, более конкурентные и рыночные секторы экономики. «Налоговый маневр», который сейчас более всего нужен стране, состоит как раз в том, чтобы, не сдавая государственного контроля над сырьевым сектором, резко повысить степень свободы в прочих отраслях. И оппозиция должна не выдвигать лозунги о борьбе с монополизмом и коррупцией – их все равно не победить (о чем чуть ниже), а выступать сторонником максимальной диверсификации экономики. Такая программа во многом напоминала бы начало китайских реформ, когда базовые отрасли тяжелой промышленности остались в государственной собственности, в то время как в прочих сферах получила простор предпринимательская инициатива. Результаты мы видим. В России тоже есть такие примеры: в последние десять лет движителями экономики стали информатика и связь, оптовая и розничная торговля, жилищное и офисное строительство, сфера услуг – то есть все то, в чем было минимальным присутствие государства. Нужно дать возможность этим секторам расти еще быстрее; необходимо, чтобы в этой сфере появились крупные предприниматели, не связывающие свои интересы с нефтью и газом. Только тогда у нынешней отсталой модели появятся мощные оппоненты, а у демократического движения – состоятельные сторонники.
Четвертая тема – это проблема перестройки общественного сознания. С первых дней своего правления Владимир Путин принял на вооружение риторику «безопасности». Под этим «соусом» у нас стало намного больше силовиков и прокуроров, «правоохранительные» органы стали главным субъектом экономики и основной причиной правового беспредела. Но безопасности не стало больше. За 2011–2012 годы на Северном Кавказе в результате террористических актов и в разного рода боестолкновениях были убиты 435 работников федеральных и местных силовых структур – что в 3,6 раза больше невосполнимых потерь регулярных частей армии США в Ираке за тот же период. Не стало более безопасно и на улицах наших мегаполисов. А власть все изобретает новые виды безопасности, о которых она ревностно печется, – продовольственную, информационную, кибернетическую и т.д. Власти выгоден напуганный и дезориентированный народ. Ей нужно держать его в ощущении страха, в иллюзии постоянно нависающей угрозы. Уверен, что оппозиции нужно перехватить эту тему и постараться девальвировать ее. Свобода важнее отсутствия страха. Сегодня, в глобализированном мире, нельзя быть уверенным в безопасности. Вместо того чтобы обещать недостижимое, правильнее вернуть героизацию отваги; говорить о том, что России нужно развиваться и принимать неоднозначные решения; что богатым и успешным нельзя стать, прячась за печкой; что современное общество – это общество риска. Надо быть с людьми честными и указывать на границы собственных возможностей. Повестка дня, связанная с «безопасностью», исчерпана; нужно суметь предложить что-то новое. Но об этом практически не говорится.
Наконец, последняя тема, которую у нас почти не затрагивают, – это внешняя политика. Между тем потенциально это очень значимая проблематика, способная всколыхнуть миллионы избирателей. Почему правительство не готово на более активное сближение с Европейским союзом, а граждане должны получать визы для поездок в Европу? Зачем мы поддерживаем режимы, не только терроризирующие собственных граждан – типа того же Башара Асада, но еще и задолжавшие нам миллиарды долларов? Зачем власти добиваются создания Евразийского союза, который для большинства россиян обернется еще большей незащищенностью перед массовой трудовой миграцией из Центральной Азии – ведь других стран, кроме среднеазиатских, в очереди на вступление в это ингрегационное объединение не стоит? Наконец, не слишком ли мы заискиваем перед Китаем, не слишком ли согласовываем с «пекинским обкомом» свою политику, не слишком ли много возможностей предоставляем китайским предпринимателям и гражданам, колонизирующим Дальний Восток? Все эти темы никогда не поднимаются в оппозиционной риторике – хотя успешность «антизападничества» Владимира Путина совершенно очевидно указывает на то, что подобный дискурс более чем востребован в обществе. Если Россия собирается быть частью современного мира – а именно в этом должен состоять месседж демократов, – нужно четко понимать, какой частью его она может стать и на каком месте в нем она способна оказаться.
На мой взгляд, все эти темы совершенно незаслуженно забыты теми, кто считает себя оппозиционными силами. Они предпочитают акцентировать внимание на проблемах, которые службы опросов общественного мнения отмечают как наиболее волнующие граждан, – коррупция, здравоохранение, образование, ЖКХ, проблемы судебной системы и беспредела силовиков. Особенность российской ситуации, однако, состоит в том, что ни одна из этих проблем не может быть решена в рамках существующего режима. Коррупция и «кормление» чиновников – его глубинная суть и норма; перераспределение средств с социальной сферы к силовикам – условие выживания; коммерциализация всего и вся – гарантия того, что для детей и внуков нынешних правителей найдутся денежные потоки, на контроле которых они сделают свои состояния. Поэтому дебаты на эти темы совершенно бесперспективны – избиратели скоро убедятся, что никакие разговоры не приводят к результату, и разочаруются в представителях оппозиционных движений. Что, собственно, сегодня и происходит уже в массовом масштабе и чему подтверждением выступает сокращение числа участников протестных акций.
Но темы, которые оппозиция должна предложить гражданам, – важное, но не единственное условие ее успешности. Не менее существенен вопрос о тактике и о союзниках. И здесь нынешнее оппозиционное движение также выбрало, на мой взгляд, не лучший путь. В основе его стратегии стало выдвижение символических требований, вызывающих мощный общественный резонанс: отставка Владимира Путина, роспуск Государственной Думы, досрочные парламентские выборы и т.д. Эти лозунги были оптимальны для вывода тысяч людей на улицы, но их невыполнимость была и остается очевидной – по крайней мере без наличия на площадях нескольких миллионов протестующих и паралича жизни крупных мегаполисов, что нереально в нынешних условиях. Поэтому протестная волна под такими лозунгами идет на спад, что было вполне предсказуемо.
В такой ситуации представляется логичным сменить тактику, перейдя к стратегии «малых дел»: к выдвижению требований, которые власть могла бы удовлетворить и вокруг которых могли бы объединиться общественные и предпринимательские группы. Чтобы не затягивать статью, упомяну хотя бы несколько подобных предложений. Например, все говорят о высоких ценах на землю под индивидуальное строительство. «Яблоко» много лет требует бесплатной ее раздачи. Реализуемо это требование? Нет, более того, как экономист я могу объяснить его бессмысленный характер. Зато куда более реальным выглядит предложение отмены категорий использования земель вокруг больших городов. Это вызовет взрывной рост предложения участков, снижение цен, активизацию строительства и резкое уменьшение коррупционных схем. Это вполне «народная», антиолигархическая мера, учитывая, что значительные объемы земель скуплены крупным бизнесом, и он не сможет получить ожидаемых выгод. Можно ли настоять на подобной мере? Думаю, да – ведь речь идет о «снижении» планки требований к государству, на что многие политики посчитают возможным откликнуться. Или еще: российские предприниматели стонут от того, что ввозимое импортное оборудование (а его в 2011–2012 годах поступало в Россию на 70–90 млрд. долл. в год) требует дополнительной сертификации, которая занимает до года и требует огромных усилий. Почему бы не потребовать отмены такой сертификации для оборудования, производимого в ЕС, США и Японии, где его качество выше, чем в России, а уровень опасности местных производств – куда ниже? Это сэкономило бы отечественным компаниями до 10 млрд. долл. в год. Разве те, кто получит такие выгоды, не поддержат успешных лоббистов? И еще: в России – самые дорогие в мире авиабилеты. Чтобы слетать из Москвы в Тель-Авив на первую декаду января – напрямую ElAl'ом или с пересадками дешевыми компаниями, потребуется 8–10 тыс. руб. А чтобы прилететь для этого в Москву, например, из Чебоксар, нужно потратить 9,5 тыс. руб. за билет в один конец. Почему так дорого? Потому что наше небо закрыто для конкуренции. Так не присоединиться ли России к европейским конвенциям по «открытому небу» и пустить западные компании? Разорятся российские? Значит, плохо работают, а их руководители и владельцы привыкли к слишком сладкой жизни. Зато поддержка миллионов наших сограждан той политической силе, которая этого добьется – или хотя бы будет изо всех сил добиваться, – обеспечена. И таких предложений можно сделать десятки. Все они характерны тем, что власть при соответствующем давлении готова будет с ними согласиться и что каждое из них мобилизует значимые бизнес-группы, которые поймут конструктивность оппозиции и выгоду от самого факта ее существования. И кто получит больше голосов на выборах в 2016 году – те, кто все эти годы будет громче всех обличать Путина, или те, кому удастся добиться пусть и небольших, но реальных перемен к лучшему? Ответ, на мой взгляд, очевиден.
Сегодня, после года активных протестных акций, становится понятно, что борьба со сложившимся в России режимом будет долгой. Более того, рискну предположить, что в условиях относительно благоприятной экономической конъюнктуры и высоких цен на нефть она вообще не будет выиграна. Уход сложившейся силовой олигархии от власти возможен не по чешскому 1989 года и не по ливийскому 2011 года вариантам, а скорее по советскому сценарию 1991 года: когда экономические проблемы станут невыносимыми, а эффективных решений не останется, нынешняя элита бросит тонущий корабль. В отличие от советской, оставшейся скромно жить в Москве, у нынешней больше возможностей успешного и безбедного существования – и поэтому для ее исхода, вероятно, не потребуется столь явного коллапса страны. Однако оппозиция должна быть готова не к тому, чтобы «ходить на митинги, как на работу», а к тому, чтобы формировать новую повестку дня и объединять вокруг себя конструктивные силы, способные к управлению страной. Именно поэтому сегодня нужно разрабатывать новые Конституцию и доктрину внешней политики; лоббировать интересы несырьевого бизнеса и прививать его представителям вкус к политической деятельности; постепенно менять убогую постсоветскую ментальность запуганного властью народа; находить союзников в лице региональных элит и потенциально активных политиков в разных частях страны, а не только в Москве.
Если у кого-то из нынешних оппозиционеров хватит сил реализовать такую повестку дня, можно будет говорить о том, что в России начали возрождаться традиции гражданственности, а демократическое движение перестало быть наследником тех «демократов», которые расстреляли Белый дом и приняли нынешнюю Конституцию в далеком 1993 году, и стало по-настоящему конструктивным. Если это случится, в России появится то, чего сегодня почти не осталось, – надежда на лучшее будущее.
Геннадий Петров 
Дарья Гармоненко