Старый вопрос "что делать?"

Часто для Востока Запад – условность, абстракция.
Фото Reuters

Цивилизация на всех мне знакомых языках – женского рода. Каждая такая дама величава, красива, обрамлена макияжем культуры. Цивилизации ежедневно толкутся на коммунальной человеческой кухне (сравнение плохое, но что поделаешь), стряпают свои блюда и ведут нескончаемый разговор. Это и есть диалог цивилизаций.

Арабская весна

Х. (христианская цивилизация): Как вы, милочка, сегодня хорошо выглядите. Прямо арабская весна. Такая посвежевшая, демократически привлекательная.

И. (исламская цивилизация): Вашими молитвами, соседка. Спасибо, что помогаете избавляться от авторитарных супостатов.

Х.: Только вы там поосторожнее с нашей-вашей демократией. То за Ахмадинежада голосуете в Иране, то за ХАМАС в Палестине, в Египте вон «Братья-мусульмане» к власти пришли. Специфическая у вас демократия, хорошо хоть не суверенная.

И.: А это уж мое цивилизационное дело. Кто придет, тот придет. Без вас разберемся. Так что тебе придется привыкать.

Х.: ?..

И.: Ведь к талибчикам в Афгане уже приспосабливаешься, подбираешь ключик. Там переговоры, сям переговоры.

Х.: Не пугай. Меня испугать трудно.

И.: Трудно? А вот мой бен Ладен как крутанул, а? Бабахнул пару раз. Насадил вас на джихадский вертел. Зауважали вы меня после этого. То ли еще будет.

Посмотри-ка на себя, старая, сморщенная, вся шея в подтяжках, вставная челюсть, накрашенная. Только для туристов и годишься. Твоей прокисшей коже никакая нанотехнология не поможет. Из кризисов не вылезаешь. А у меня нефти сколько, газа... В твоей России, конечно, тоже их полно. Но и Россия скоро моей будет.

Х.: Обалдела ты от своих энергетических запасов. Хуже «Газпрома» стала. И все равно полуголодная, безработная. Отсталая. На чужих, моих «Пежо» да «Опелях» катаешься. Или твои шейхи «мерсы» делать умеют? Мусульмане чему научились? Только сборке того, что христиане придумали. Вы не создатели, не творцы. Вы – потребители.

А у меня... Посмотри, какая у меня мебель. Какие дворцы, музеи, какие картинки по стенкам развесила – Рембрандт, Рафаэль, Леонардо. А на полках какие фигурки расставила – и Мадонна, и Давид...

И.: Подумаешь, понаставила мраморных идолов, каменных чурбанов...

Х.: Но все-таки мигрируют твои сыновья ко мне в Европу. Дамочек своих привозят, чтоб на моей жилплощади плодиться и размножаться. Да и на моих девчонках женятся, портят их.

Зачем красоту-то свою прячешь в эти хиджабы, паранджи, чадры, миляи или как там они у тебя еще зовутся. Страшно личико обнаружить или боишься за дочек? Да ты не бойся, они у тебя уродины.

И.: Это у меня-то уродины! Да ты посмотри на них без вуали!

Х.: Вуаль, вуаль – это мое слово. Покрывало. Значит, есть что скрывать.

И.: Да хоть и твое. Мои – красотки, да еще они и девственны до первого мужа, а твои костистые, тонконогие. Да, угробила твоя инквизиция лучших христианских баб. Говорят, целый миллион «ведьм» замучила. Нежная твоя религия. У вас, правда, столько ведьм было или больше садистов-извращенцев?

Х.: Не тебе печалиться о женщинах. Зато те, которые уцелели, постепенно в люди выбились. А ты устроила многоженство. Загнала под одного мужика – что хочет, то и делает с ними. Ничего себе семейки: одна старуха, другая – по хозяйству, третью, лучше четвертую, только и употребляют по прямому назначению. И попробуй пикни. Неверных-то жен вообще камнями побивать положено.

И.: Будто у тебя неверных жен на руках носят... У меня все по-честному. Сколько может, столько и имеет. И все по закону. Пришел домой, хочешь – ту, хочешь – эту. А твоему одна надоела, так он и крутится, как бы где кого на стороне поиметь.

Х.: Была б у твоих мусульманок воля, разбежались бы на все четыре стороны.

Есть ли драка?

И.: Какой-то американский мудрец Фридман уверен, что мир уже разделился пополам на Север и Юг, и скоро политику твоего Севера будут определять старые тетки (жить-то все будут дольше, бабы особенно, а рожать совсем разучатся) и «сердитые молодые мужчины с развязанными руками» с моего Юга. «Именно такие и организовали 11 сентября».

В конце концов все будем жить по шариату. Он от ислама. А ислам что? Последняя и самая лучшая религия. Лучше ее уже не будет. Ничего. И никогда. Так что приобщайся к нашим ценностям.

Х.: По какому шариату? Который только и делает, что запрещает – то не ешь, то не пей, то не носи. После твоей исламской революции в Иране шахматы, дескать, слишком азартная игра. Вот только почему больше всего наркотиков твои правоверные талибы производят?

И.: Все равно у тебя наркоманов больше, чем у меня. А уж про алкоголиков и говорить нечего.

Х.: К каким это ценностям? К твоим, коллективистским, к общинным?

И.: Да. К моим, общинным, объединяющим общество, как твои политологи выражаются. Я лучше, я – надежнее. Смотри: один человек, человечишка, личность, как ты говоришь, – ерунда. Зачем ему его личность? Зачем ему права человека, как он ими распорядится? Вы там мудрите, что права одного ограничены правами другого, бормочете про ответственность. Один человек, запомни, мал, слаб и глуп. А мы – не человеки. Мы – джамаа, махалля. Мы – великая община. Мы – Умма. Мусульманская нация. Есть христианская умма? Молчишь. Правильно, что молчишь. Нет ее.

Есть американо-мусульманские отношения? Есть. Есть российско-мусульманские отношения, китайско-мусульманские? Тоже есть. Твой Обама про них рассуждает, да и Путин твой тоже говорит о мусульманах как о «политическом факторе». Мусульманский мир – субъект мировой политики. А покажи мне христианский субъект.

Между прочим: почему бы это десятки, даже сотни тысяч твоих христиан стали в ислам переходить? Что их так привлекает? Вот из ислама в христианство никто не бежит.

Х.: Наверное, боятся за свою жизнь. Ведь тех, кто оставил ислам, велено казнить.

Кому нужно это твое гиперединство? Для нормального развития разнообразие требуется, конкуренция, один одно может, другой – другое. Общество есть совокупность индивидов, сосуществующих на основе разумного консенсуса, взаимной толерантности. Если абсолютизируются махалля, джамаа, это ведет к стагнации. Жесткая консолидация хороша в экстремальных условиях, при драке, что ли…

И.: А что, разве драка уже идет?

Х.: Говорят, что нет.

И.: Говорят, что да.

Х.: Между кем и кем?

И.: Между нами.

Х.: Конфликт цивилизаций. Слыхали. Это покойный диабетик Сэмюэл Хантингтон лихо написал. По-английски – clash of civilizations, Так никто, ну, почти никто с ним и не согласился. Выдумки все это. Провокация. Что нам делить? В чем состязаться? Из-за чего воевать?..

Все прописано

И.: Допустим. У наших религий действительно много общего. И это замечательно. Мой ислам воплотил в себе все лучшее, что было до него у единобожников, довел до совершенства монотеизм. Это тебе не бестолковая Троица… Бог-отец, Бог-сын… Ты сама-то в этом разбираешься? Лучше, чем в Коране, про истинное единобожие не сказано нигде. Коран – истинное, ранее неведомое откровение…

Х.: Зачем тогда ты столько сюжетов позаимствовала из моей Библии, перенесла в свой Коран? Назвала моего Авраама Ибрахимом, Иосифа – Юсуфом, Иисуса – Исой, Якова – Йакубом, Моисея – Мусой. Да и пересказала в своем Коране, что до этого уже было. Плагиатом занимаешься. Сама что придумала?

И.: Вот не скажи. Твой Шекспир тоже сюжеты сплошь воровал, но ведь признали его самым великим драматургом. Коран уж точно не повтор твоего Писания. Твое больше на нравоучительные сказки тянет – вроде «Красной Шапочки» или «Синдбада-морехода». А в Коране и события все всамделишные, реальные, и людей живых полно.

Пророк мой Мухаммад не из пальца высосан. Человек. Выдающийся политик. Против этого ни один историк не попрет. Твоя священная книга – легенды и мифы. А моя – настоящий исторический источник – раз. Два – руководство к действию.

Х.: Мне уже больше шестисот стукнуло, когда его сочинили... скомпоновали.

И.: Никто его не сочинял... он был ниспослан Аллахом.

Х.: Будет тебе, сама говоришь – исторический источник. Редактировали его – одни аяты отменили, другие подкорректировали.

И.: А Библию не редактировали? У вас там четыре штуки Евангелиев, даже пять, и все спорите, в каком из них больше правды.

Х.: Скажи, пожалуйста, что особенного изложено в твоем Коране, почему он содержательнее?

И.: Молодец, что спрашиваешь, что интересуешься. Значит, постепенно набираешься ума-разума. Там все прописано.

Х.: Все – значит ничего. И вообще, где основания утверждать, что ты самая передовая?

И.: Во-первых, я уже сказала – ислам вобрал все, что было до него. Во-вторых, он – тотальный… Он не только религия, он – образ жизни, в нем – решение всех человеческих проблем, указание, как их решать. В исламе есть и про то, как государство строить и экономику создавать. Есть у нас исламское государство, есть исламская экономика, есть исламский банк, есть социальная справедливость по исламу. Ты вот стесняешься неразлучности светского и религиозного, единства религии и политики. Се-ку-ля-ризм какой-то выдумала. Это от шайтана. Нет секуляризма. И не было. Да и у тебя с ним не все получается. А я прямо говорю. Все едино – и религия, и политика. Вон мой старшенький Рухолла, Хомейни его фамилия, считает: «Лишить ислам политики – все равно что кастрировать».

Х.: Знаю, слыхала. Мечеть не церковь, туда испокон века ходили, чтобы не только молиться, но и дела обсуждать. Потому у тебя и главная молитва в пятницу, то есть когда базар работать кончал. Отторговали – и в храм. Имама послушали, помолились и сразу включились в политику. Все революции у вас от мечетей идут, весь джихад.

И.: Насчет джихада – правда. Ведь он что такое? Действие, деятельность созидательная во имя ислама, свершение благих дел. А вот тот, которым пугают, мой малый джихад, да – это, если хочешь, война, но ради защиты ислама.

Х.: Атомная бомба в Иране тоже для защиты ислама?

И.: Значит, вашим можно бомбы делать, а нашим нельзя?

Х.: Почему? У пакистанцев уже есть несколько штук. Но ведь после Ирана ее захотят сделать Саудовская Аравия, Египет, а потом уж совсем какие-нибудь безответственные мусульманские моджахедики до нее доберутся и такого именем Аллаха начудят…

И.: Почему это, как безответственные – так мусульманские?

Х.: Прости, пожалуйста, а 11 сентября, а испанские электрички, московское метро, а церкви в Нигерии – это какой джихад?

И.: Задела ты меня терроризмом, ужалила. Я его не оправдываю. Но я понять людей, террористов по-твоему, хочу. Кстати, версия есть, что 11 сентября сами американцы учинили...

Х.: Ну это ты насмотрелась российского телевизора. Ты ж – цивилизация. Тебе глупости повторять стыдно.

И.: Ладно, ладно, я пошутила. Так вот, понять их надо. Между прочим, вы вашего Брейвика тоже понять хотите – то ли он псих, то ли фанатик. Когда мои имамы и муфтии твердят, что бен Ладен не мусульманин, они лукавят. Он – мусульманин, самый настоящий. Главное, он себя таким считает.

Х.: Спасибо за откровенность. Страшные вещи говоришь.

И.: Иногда надо и правду говорить. Понимаешь, мы самые лучшие, а пока уступаем – и в экономике, и войны проигрываем, и живем хуже. Хоть и знаем, как лучше жить, а не получается. Отсюда и обида, и комплекс неполноценности. Это с одной стороны, а с другой – победа все равно будет за нами. Мы идем путем Аллаха и обречены на победу. Только вот этот… террорист слишком вспыльчив, слишком тороплив. И жесток. Я не хочу, чтобы так думали обо всех мусульманах.

Х.: Так ведь думают. Многие думают. Бен Ладен теперь самый знаменитый мусульманин, а «Аль-Каида» – главная исламская институция, «контора» по-простому.

И.: «Аль-Каида», «Аль-Каида»... А что это такое, знаешь?

Х.: Наслышалась, начиталась... Про нее пишут не меньше, чем про Обаму с Путиным.

И.: «Аль-Каида» в переводе с арабского, между прочим, и «основа» (база), и «правило». То есть вроде как указание: что делать. Кстати, у какого-то твоего книжка была с таким же названием «Что делать?». Забыла, как звать, – не то с длинной фамилией на Ч начинается, не то вроде Ленин.

Х.: Ленин мне чужой. Он атеистом был.

И.: Зато какой деловой. Революцию учинил во имя идеи. Решительный человек был, как мой Усама. Или как Хомейни. Тоже революционер – только не исламский. Дорогу новую открыть мечтал. Из него тоже пророка сделали, вот только напрасно после смерти в каменный ящик положили. Это уж язычество.

Х.: Бог с ним, с Лениным. Я о другом. Помнишь, как ты хотела мне подражать? Но не вышло.

И.: Да, мы хоть и сестры, но разница между нами немалая. Твоя одежда на меня не очень-то лезет. Чего я только не примеряла: и национализм, даже социализм с марксизмом, к культуре твоей присматривалась и присматриваюсь. Что-то не то.

Х.: Может, не так примеряла? Не смогла подогнать по фигуре.

И.: Лучше свое сшить.

Х.? Сомневаюсь я в этих собственных что религиозных, что национальных моделях. Оптимальное – синтез... Надо брать что берется, приспосабливать к своему, а свое к чужому подстраивать. Учиться друг у друга.

* * *

...Тут выползает на кухню совсем уж пожилая соседка и фыркает: дескать, вы, дочки, у кого всему научились? Твой-то Иисус, он кто? Он же мой от рождения. А твой пророк к кому присматривался? Ладно, будет уж вам. И так уж вон та косоглазенькая, что в доме напротив, которая иероглифами пишет, на нас как-то странно поглядывает.