0
2291
Газета Идеи и люди Интернет-версия

08.08.2012 00:00:00

Бразильские уроки для России

Виктор Красильщиков

Об авторе: Виктор Александрович Красильщиков - доктор экономических наук, заведующий сектором ИМЭМО РАН.

Тэги: демократия, общество, модернизация


демократия, общество, модернизация Бразильские мегаполисы, такие как Сан-Паулу, – витрина прогресса. Но не просто фасад.
Фото Reuters

Отечественная правящая элита, отягощенная манией величия и убогими знаниями о современном мире, не любит, когда нынешнюю Россию сравнивают со странами Латинской Америки. Она привыкла считать их отсталыми поставщиками сырья и продовольствия на мировой рынок, пронизанными коррупцией и жуткими социальными контрастами. Это, впрочем, не мешает ей, демонстрируя показной антиамериканизм, дружить с идейно чуждыми правителями типа Уго Чавеса, который хотя бы на словах строит социализм, а отнюдь не бюрократический капитализм с криминальным оттенком. Да и установление безвизового режима с Аргентиной, Бразилией, Чили и Уругваем – одно из немногих достижений президентства Дмитрия Медведева – тоже плохо вяжется с пренебрежительным отношением к латиноамериканским странам со стороны российского истеблишмента.

Но самое главное, что побуждает усомниться в обоснованности такого отношения к далекому континенту, – даже не формальные экономические показатели и не исчисляемые ООН индексы человеческого развития, вполне сопоставимые с российскими, а по-своему знаменательный факт. В то время как в Западной Европе и США, в Китае и России усиливается, хотя и в разной степени, социальная напряженность, а по арабским странам и вовсе прокатилась волна революций и пока еще рано говорить о ее отливе, в Латинской Америке – относительно тихо.

Континент стабильности?

Конечно, в странах Латинской Америки можно наблюдать и демонстрации, и митинги протеста, и острую политическую борьбу. Но протестные выступления не зашкаливают за средний уровень последних лет, и континент, который еще недавно называли не иначе, как пылающим, не сотрясают массовые бунты и революции, а попытки государственных переворотов, коими издавна славились латиноамериканские страны, сделались редкостью и встречают осуждение со стороны соседей. Наоборот, обыденностью стала смена власти в результате выборов. Даже в малых и бедных странах Центральной Америки – там, где поныне сохраняются условия для нестабильности, – пробивает дорогу тенденция к тому, чтобы решать политические проблемы демократическим путем. А ведь в ряде стран континента президентами являются те, кого когда-то именовали не сеньорами, а компаньерами, то есть товарищами.

Так, в Уругвае президент Хосе Мухика в свое время сидел 13 лет в тюрьме за революционную деятельность. В Бразилии бывший профсоюзный вожак и лидер Партии трудящихся «товарищ Лула» передал свою президентскую ленту «товарищу Дилме» (Дилме Руссефф), которая в годы военного режима была городской партизанкой и провела в тюрьме три года, подвергаясь пыткам. Испытала пытки в пиночетовских застенках и предыдущий президент Чили социалистка Мишель Бачелет – ее отец, генерал ВВС, отказался поддержать переворот Пиночета и был замучен в тюрьме. Если бы чилийская Конституция разрешала баллотироваться на второй президентский срок, эта героическая женщина наверняка была бы избрана вновь. Наконец, не забудем и президента Никарагуа Даниэля Ортегу, одного из руководителей партизанской борьбы против диктатуры Сомосы.

И вот, при наличии на высших постах в ряде стран людей с таким прошлым, Латинская Америка, особенно на фоне происходящего на других континентах, выглядит чуть ли не образцом стабильности. Исключением, правда, в последнее время стала Чили, где правоцентристский президент Себастьян Пиньера решил отобрать у студентов государственных университетов бесплатное образование. В ответ он получил многочисленные демонстрации, а также свой портрет с ослиными ушами и не слишком вежливыми комментариями на стене университета недалеко от своей резиденции. Это явно контрастирует с положением в Аргентине. Совсем недавно в Буэнос-Айресе я видел на заборе надпись, прославлявшую «нашу сеньору Кристину» – Кристину Фернандес де Киршнер, триумфально переизбранную в конце прошлого года на второй срок. Судя по корявости букв, никто не принуждал авторов малевать здравицы в честь главы государства.

И все же при всем разнообразии процессов, которые протекают в разных латиноамериканских странах, у них есть нечто общее, что позволяет говорить о континентальном тренде, поучительном для России и особенно для тех, кто сегодня составляет российскую оппозицию. Этот тренд во многом определяется тем, что происходит в Бразилии, крупнейшей стране континента. Недаром уже много раз говорилось: «Куда идет Бразилия, туда идет и вся Латинская Америка».

Выход из тупика

«Бразилия – это не отсталая страна, а несправедливая страна». Эти слова, произнесенные в конце 1994 года известным социологом Фернанду Энрике Кардозу, который был избран тогда президентом страны, являются ключом к пониманию главных проблем Бразилии. В ходе форсированной индустриализации, проводившейся с 1930-х годов и ускорившейся при военном режиме 1964–1985 годов, страна сумела создать и современную промышленность, и соответствующую ей инфраструктуру, и ряд престижных университетов, дипломы которых вызывают уважение в мире. Бразилия теперь – одна из немногих стран в мире, овладевших полным циклом ядерных технологий (то есть способна сделать бомбу), она научилась строить пассажирские самолеты, наладила производство жидкого топлива из тростника, а в 1979 году, всего через три года после Стива Джобса и Стива Возняка, оказалась второй страной мира, изготовившей собственный персональный компьютер с оригинальным программным обеспечением.

Но на фоне таких бесспорных достижений примерно треть населения страны была вообще выключена из процесса развития, а еще одна треть лишь немного возвышалась над уровнем бедности. Попытки просвещенных генералов-президентов и их союзников – гражданских технократов подстегнуть инновации вязли в трясине отсталости той части населения, которая явно относилась к тогдашнему третьему миру. При избытке дешевых рабочих рук Бразилия страдала от дефицита квалифицированных работников. Предпринимателям же проще было нанимать малограмотных непритязательных рабочих, чем думать о новых технологиях и управленческих новациях. Вот почему элитарная модернизация, которую проводил авторитарный режим в интересах верхних 25–30% населения, быстро исчерпала себя. Бразильское «чудо», когда обрабатывающая промышленность росла на 9–11% в год, оказалось недолгим. Уже в середине 1970-х годов страна столкнулась с внешнеэкономическими трудностями и не смогла с ними справиться, не имея для этого прочных тылов. Об этом опыте Бразилии следовало бы задуматься тем кругам в России, которые наивно надеются хотя бы на верхушечную (для себя любимых!) модернизацию при нынешней российской власти. Чудо-городок Сколково если и будет построен, то ничего не даст российской экономике при разваленной обрабатывающей промышленности и в отсутствие умелых исполнителей, способных воплотить разработки ученых в конкретные изделия и технологии.

На рубеже 80–90-х годов бразильские политики и ученые в области социальных наук (а нередко это одни и те же люди, учитывая чрезвычайно высокую «мозгоемкость» бразильской политической сферы) пришли к выводу: успешная модернизация невозможна без решения социальных проблем, без устранения внутренней периферии и радикального сокращения массовой бедности. Именно массовая бедность, а не дефицит капиталов или технологий была главным препятствием к тому, чтобы превратить Бразилию в полноценную высокоразвитую страну. И именно бедность была основой патерналистских настроений и консерватизма низов, преодолеть который значительно труднее, чем сломить консерватизм части верхов.

Фактически тогда, около двух десятилетий назад, в бразильском обществе стал складываться консенсус по поводу того, что модернизация страны возможна только в условиях демократии, а политическая демократия – только на основе решения социальных проблем. «Я не вижу никакого противоречия в том, чтобы добиваться политической свободы и социальной справедливости одновременно. Чтобы быть стабильной, демократия должна быть эффективной в сокращении массовой бедности и социального неравенства», – говорил Фернанду Энрике Кардозу в интервью автору этих строк уже после своего президентства. Думаю, что слова экс-президента Бразилии и крупного ученого могли бы послужить своего рода предостережением российским либералам, которые много говорят о честных выборах и политической конкуренции, но явно недопонимают, что нерешенность социальных проблем в России – наряду с монополизмом в экономике – составляет одну из опор политического авторитаризма в стране.

Что такое социал-развитие

Главный принцип политики социал-демократа Кардозу в годы его правления – «государство уходит из экономики, но активизируется в социальной сфере». Следуя этому принципу, Кардозу стал выстраивать систему институтов, которые позволили бы государству, с одной стороны, как можно меньше непосредственно присутствовать в экономике, с другой – сделать госрегулирование более эффективным. В частности, правительство начало демонтаж олигархических структур, препятствовавших конкуренции и в экономике, и в политике. Приватизация госсектора в Бразилии, проводившаяся (в отличие от российской и аргентинской) без спешки, сопровождалась расчленением монополий и стала одной из самых успешных в мире. При этом в руках государства осталось еще немало собственности. А государственная нефтяная компания «Петробраз» является, вопреки представлениям наших либералов, весьма эффективной. Правда, в отличие от всех «Газпромов» и Роснефтей, она действует под демократическим контролем.

Кардозу удалось, преодолевая сопротивление различных групп влияния и региональных элит, провести закон о финансовой ответственности субъектов бизнеса, госпредприятий и властей всех уровней. Если бы такой закон существовал в России, то в 2008 году многие банки и крупные компании сменили бы хозяев на более умелых, а новый губернатор Московской области не просил бы президента страны списать с региона долги, которые набрал его предшественник.


Фирмы США нередко размещают свои производства не в Китае, а в Бразилии.
Фото Reuters

Одновременно, при сбалансированности бюджета и обуздании инфляции, в Бразилии стали увеличиваться расходы на социальные нужды, в первую очередь – на образование и здравоохранение. Примечательно, что они росли быстрее, чем ВВП и все государственные расходы. Ставший президентом с 1 января 2003 года Лула да Силва усилил социальную направленность экономики и финансов, по-прежнему стремясь к бездефицитному бюджету. Сегодня социальные расходы составляют около трех четвертей всего консолидированного бюджета страны (примерно как в Бельгии или во Франции), а расходы на образование – 16%. В планах правительства – довести долю расходов на образование (а это в основном государственные расходы) с нынешних 5,1% до 7,0–7,5% ВВП к 2015 году. А в 2020 году, по мнению депутатов Конгресса, страна должна тратить на образование и вовсе 10% ВВП. Так что Бразилия претендует на мировое первенство не только в футболе.

Опуская подробности всех социальных программ правительств Лулы и Руссефф (а многие из них явились продолжением того, что начал делать Кардозу), остановлюсь на главном. Если в России возросшие в прошлом десятилетии расходы государства на социальные нужды представляли собой способ ублажения «электората», то в Бразилии они явились инвестициями в «человеческий капитал».

Одна из ключевых социальных программ в Бразилии – Bolsa Familia («Семейный кошелек»), которая нацелена на помощь бедным семьям. Сегодня она охватывает более 13 млн. семей, в которых месячный доход на человека не превышает 140 реалов (около 70 долл. по текущему курсу). Однако помощь предоставляется только тем семьям, чьи дети проходят ежегодный медосмотр и регулярно посещают школу. Другими словами, помогают только тем, кто сам старается выбраться из бедности, главная причина которой в Бразилии – именно недостаточный уровень образования простого люда. Недаром в Бразилии вы не встретите нищих с интеллигентными лицами, что, увы, случается в соседней Аргентине, которая, несмотря на успехи последних лет, до сих пор еще не оправилась после неолиберальных реформ 90-х и дефолта 2001–2002 годов.

Вертикальная мобильность

Разумеется, в Бразилии прекрасно понимают, что искоренение бедности – дело не одного десятилетия и что решить эту проблему одним махом, только перераспределяя доходы в пользу бедных, нельзя. Нужно прежде всего устранять причины бедности, которые лежат в структуре экономики, в неравномерности развития разных регионов гигантской страны, в качестве и количестве рабочих мест. Вот почему решение социальных проблем в Бразилии сопрягается с программами промышленного развития страны, с созданием новых рабочих мест на деле, а не в лозунгах. Важно то, что в стране рост расходов на образование сопровождается расширением каналов вертикальной мобильности, созданием условий для того, чтобы выходцы даже из самых бедных слоев могли сделать себе карьеру честным трудом. Этому служит, в частности, программа «ПроУни». Она предусматривает выделение стипендий на конкурсной основе студентам из бедных семей для учебы в престижных федеральных и частных университетах. Только в первом семестре 2012 года стипендии получили 194 тыс. студентов, а всего с 2005 года ими воспользовалось более 1 млн. студентов. Причем все сведения о конкурсе на эти стипендии не только по штатам, но и по муниципиям (районам) можно узнать на сайте Министерства образования. Такая гласность сводит к минимуму возможность злоупотреблений.

Но что делать тем, кто не прошел конкурс? Для них есть сеть технических школ, в которых готовят техников и квалифицированных рабочих. Интересно, что во время президентской избирательной кампании в сентябре–октябре 2010 года споры об этих школах занимали далеко не последнее место в дискуссии между основными кандидатами – Дилмой Руссефф (Партия трудящихся) и бывшим губернатором штата Сан-Паулу профессором (!) Жозе Серрой (социал-демократы). Спорили не о том, нужны ли такие школы, а о том, сколько их нужно открыть и как в них учить. Увы, можно с трудом представить себе подобные дебаты во время выборов в России.

Пожалуй, открытие каналов вертикальной мобильности, которое происходит в Бразилии, для политической стабильности даже важнее, чем простое уменьшение бедности. Об этом стоило бы подумать в России тем, кто занят поиском альтернатив существующему положению вещей.

* * *

Очевидно, что период показной стабильности в России закончился. Социальная напряженность будет нарастать, а сложившаяся в стране политическая система не имеет будущего. Вопрос только в том, какая цена будет заплачена страной за крах этой системы и кто или что вылезет из-под ее обломков. Если мы не хотим, чтобы вылезло что-то «не то», стоит посмотреть на опыт тех стран, которые сопоставимы по уровню развития с Россией. Бразильский опыт в этом отношении бесценен.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Номенклатура следующего хозяина Белого дома будет антикитайской

Номенклатура следующего хозяина Белого дома будет антикитайской

Владимир Скосырев

Проводниками внешней политики, вероятно, станут чиновники, считающие  КНР угрозой для США

0
1092
Ни у кого нет полной картины рынка труда. Даже у ЦБ

Ни у кого нет полной картины рынка труда. Даже у ЦБ

Анастасия Башкатова

Центробанк усомнился в данных рекрутинговых компаний

0
1360
Картофель россиянам привезут из дружественных стран

Картофель россиянам привезут из дружественных стран

Ольга Соловьева

Кабмин выделит 30 миллиардов рублей на субсидирование льготных кредитов для аграриев

0
1390
Оправдательных приговоров по-прежнему четверть процента

Оправдательных приговоров по-прежнему четверть процента

Екатерина Трифонова

Обвинительный уклон обусловлен требованием стабильности судебных решений

0
1093

Другие новости