Виктор Красильщиков
Авангардистское здание Национальной библиотеки в Минске и политическая система Белоруссии – из разных веков.
Фото Сергея Андреева/PhotoXpress.ru
Можно долго гадать, кто вдохновлял дюжих молодцев бить стекла и ломать двери Дома правительства в Минске вечером 19 декабря. Да, белорусская оппозиция не выделяется политической проницательностью, интеллектуальной мощью и управленческим опытом – можно с трудом представить себе поэта Владимира Некляева на посту президента. И все же я далек от того, чтобы считать белорусских оппозиционеров сумасшедшими, которые способны лишь инсценировать балаганно-опереточные революции.
Вряд ли можно всерьез поверить в то, что кто-то в здравом уме возьмется совершать государственный переворот, пусть и под видом протеста против фальсификаций итогов выборов, вооружившись лишь бейсбольными битами и лопатами. Стало быть, наиболее правдоподобной выглядит версия крупной провокации, сценарием которой была предусмотрена «дисфункция режиссуры». И в данном случае важно не то, кто готовил этот сценарий и стоял за погромщиками в Минске – часть окружения самого Лукашенко или внешние силы. Важно то, что Александр Григорьевич угодил в ту ловушку, которые ему подстроили сценаристы, – совсем как Биньямин Нетаньяху в том же году попал в историю с «Флотилией свободы», посланной то ли Турцией, то ли Ираном под восторженные крики леволиберальных евродурней и с явно провокационными целями. И если устроители декабрьского «штурма» в Минске рассчитывали, что Лукашенко тут же в ответ начнет «закручивать гайки», то они, безусловно, добились своего.
Однако у Лукашенко остается очень узкое поле для маневра. Причем ему самому и его окружению нужно понять, что главным врагом власти в Беларуси будут не оппозиционеры и правдолюбцы, а она сама – как в случае экономических неудач, так и в случае успеха.
Сегодня Минск выглядит куда более европейским городом, чем некоторые столицы восточноевропейских неофитов Евросоюза. Например, в Минске почти везде можно расплатиться банковскими карточками. Беларусь значительно дальше России продвинулась по части энергосбережения, перешла на стандарты Евросоюза в строительстве, а новое здание Национальной библиотеки является не только предметом гордости белорусов, но и выглядит своеобразным укором убогой библиотеке РАН. Лукашенко не позволил позднесоветской номенклатуре в союзе с жуликами разворовать бывшую госсобственность, а, сохранив многие предприятия в руках государства, перевел их на коммерческую основу. Сегодня белорусская промышленность – помимо явно устаревшей продукции – выпускает множество товаров, которые дышащая на ладан российская индустрия давно уже разучилась делать. Многие из них, включая бытовую технику, выпускаются совместно с известными фирмами: «Сименс», «Бош», «Самсунг» и т.д. Ну а заработной плате школьных учителей и врачей в районных больницах Беларуси могли бы позавидовать их коллеги из российской глубинки. К сказанному стоит добавить, что лесные пожары, терзавшие прошлым летом Россию, Белоруссию миновали: там не ликвидировали службу лесничих, разумно полагая, что расходы на профилактику природных бед – лучший способ экономии. И никаких историй наподобие трагедии в Кущевской в Беларуси в принципе не может быть.
Наконец, еще один важный штрих: 87,5% белорусов в возрасте до 30 лет выезжали в страны Евросоюза. Да, в основном ездят в соседние Литву и Польшу, до старожилов-основателей ЕС типа Германии или Бельгии добирались далеко не все, кто пересекал границу. Но ведь и это колоссальный социальный опыт, возможность сравнить свою жизнь с жизнью в других странах, чего лишено подавляющее большинство граждан России.
Таким образом, можно сказать, что режим Лукашенко – помимо режима Назарбаева в Казахстане – является единственным авторитаризмом развития в СНГ, подобным тем режимам, которые еще недавно вытаскивали из нищеты и отсталости Южную Корею, Малайзию или Тайвань.
Модернизаторский авторитаризм отличается от авторитаризма охранительного не только тем, что проводит политику обновления страны. Он предполагает более или менее широкий консенсус по принципу «политические свободы в обмен на материальное благосостояние и социальную мобильность». Причем последняя не менее важна, чем экономическое благополучие. Если каналы социальной мобильности закупорены, как в России, если сделать карьеру можно только за счет личных связей, а не усердия и способностей, то на одном благосостоянии режим далеко не уедет. До поры до времени в Белоруссии с обеими опорами власти Лукашенко – и с благосостоянием, и с социальной мобильностью – обстояло неплохо. Но в самое последнее время социальная мобильность молодежи, как показывают социологические исследования, причем проправительственных центров, стала медленно снижаться. Не является ли это одним из признаков исчерпанности «белорусской модели», по крайней мере в ее нынешнем виде?
Сейчас Беларусь подошла к развилке. Если белорусская модернизация остановится на достигнутом, то вышеупомянутый консенсус будет подорван. А сама страна, скорее всего уже без Лукашенко, рискует повторить судьбу Аргентины или Венесуэлы, для которых «золотой век» остался в прошлом, ибо в условиях конкуренции со стороны Евросоюза и России белорусское чудо попросту рассыплется. В этом случае многие белорусские предприятия будут «прихватизированы» российскими криминально-чиновничьими группировками – ведь Россия не преминет поспешить на помощь братской стране, особенно если Запад займет выжидательную позицию. Результатом этой «помощи» станет окончательное разорение белорусской экономики, а у власти в стране окажутся послушные Москве проходимцы или наивные дилетанты.
Если же модернизация продолжится, тем самым будут создаваться предпосылки для преодоления авторитаризма, как не раз бывало в новейшей мировой истории. Светлана Пожарская в своей книге о Франко приводит рассуждения диктатора об итогах модернизации 1960-х годов в Испании: «Современный рабочий более культурен, интеллигентен и трудолюбив. Он окружен многими удобствами, которых раньше не имел. С удовлетворением наблюдаю, как его дети достигают хорошего уровня зарплаты или изучают профессию. Прилично выглядят, ходят в кино, на футбол, имеют телевизор». Франко искренне полагал, что рабочий, окруженный «многими удобствами», не будет в отличие от своего отца и деда внимать коммунистическим агитаторам и бунтовать против режима. Генералиссимус не мог понять, что именно такому рабочему и понадобится┘ демократия.
Бразильские генералы, творившие свое экономическое чудо на рубеже 1960–1970-х годов, считали, что рабочие предприятий иностранных компаний с их заработной платой не будут увлекаться левыми идеями. Но как раз токарь завода «Фольксваген ду Бразил» оказался во главе новой левой Партии трудящихся, пройдя потом путь от «товарища Лулы» до самого успешного Господина Президента в истории гигантской страны.
А вот китайские руководители, подавив выступления на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, существенно пересмотрели свое отношение к студенчеству и интеллигенции. И сегодня степень авторитарности китайских властей далеко не одинакова для разных социально-профессиональных групп.
Таким образом, учитывая опыт более или менее успешных авторитарных модернизаций, Лукашенко и люди, на которых опирается его власть, если не хотят ввергнуть страну в хаос, должны продолжить модернизировать белорусскую экономику. И одновременно делать белорусское государство пусть не демократическим, но правовым, строго соблюдающим собственные законы даже при аресте оппозиционеров, как Сингапур и Малайзия. Но белорусским лидерам пора понять: легко обязать досрочно проголосовать на выборах зависимых от государства работников предприятий-гигантов, однако вряд ли с такой обязаловкой согласится студент пятого курса, будущий программист или инженер-электронщик. Даже если он согласится сегодня, то завтра все равно выйдет на улицу, протестуя против роли послушного статиста, которую ему отводят штатные «доброхоты» власти.
Наконец (по порядку, но не по значимости), если Лукашенко и его сторонники во власти хотят сохранить кусочек Европы на просторах СНГ, они должны всерьез озаботиться взращиванием внутрисистемной оппозиции, компетентной и ответственной, и подготовить ее к управлению страной. Впрочем, возможен и китайско-сингапурский вариант: власть переходит от одних лиц к другим без смены правящего слоя в целом, с постепенным его обновлением. Но такой вариант предполагает, во-первых, развитую и устойчивую систему институтов, способных функционировать независимо от персоналий, и, во-вторых, что сам Лукашенко не является заложником собственного окружения. А в этом, к сожалению, нельзя быть уверенным.
