Опасность племенного сознания

Москва хочет выглядеть наследницей русского прошлого. И часто от этого один шаг до идеи «русского города».
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Можно ли себе представить, чтобы этак 100 лет назад Московская городская управа назвала Первопрестольную «русским городом», запретила, к примеру, татарам говорить на их московских Ордынских улицах на родном языке и носить свою национальную одежду? Нет. Даже самые инициативные чиновники города Глупова, описанного Салтыковым-Щедриным, до таких «патриотических» инициатив не додумались. Но сегодня в Москве разрабатывают для сведения приезжих «Кодекс москвича», исходя из того, что столица России – это город русских.

Все дело в том, что нынешние поборники интересов «русского народа» вкладывают в традиционные понятия «Россия», «русский человек», «русские столицы» какой-то новый, непривычный для русского слуха смысл. В конце концов, у дореволюционного российского чиновника был инстинкт самосохранения, которого нет в помине у депутатов Московской городской Думы XXI века. Он, дореволюционный российский чиновник, окончивший гимназию, а чаще всего – университет, в отличие от его нынешних собратьев, продукта советской и постсоветской образованщины, знал, что его отчизна – Российская империя – с момента своего рождения сложилась как многонациональная страна, варягов на княжение позвали не только славяне, но и финны (чудь), знал, что российское дворянство еще со времен Алексея Михайловича, с середины XVII века, сплошь состоит из инородцев, из потомков литовско-польской шляхты, татарских мурз, Рюриковичей, то есть варягов, и т.д. Он, русский чиновник, тем более начала ХХ века, отдавал себе отчет, что так называемая великая русская литература создавалась сынами всех народов России: и малороссами, и поляками, и особенно потомками татарских мурз (и Карамзин, и все великие Булгаковы, и Тургеневы – татарского происхождения), и российскими немцами и евреями. А столицы России – и Санкт-Петербург, и первопрестольная Москва – потому и называются столицами, что являются общим домом с открытыми дверями для абсолютно всех народов многонациональной России.

Я не случайно сравнил дореволюционное российское самосознание (как сейчас принято говорить, «дореволюционную российскую идентификацию») с нынешними представлениями русских о самих себе, нашедшими отражение в лозунгах «Москва – для москвичей!» или «Москва – русский город». Лично я вижу в этих поразительных переменах в самосознании русских признаки духовной деградации, напоминание о том, что тот сформировавшийся веками тип русскости, который завещали нам предки и на котором держалась веками наша многонациональная Россия, исчезает, разрушается. Идея объявить Москву «русским городом» – это не только признак деградации ума, но и признак деградации души, то есть откровенное предательство интересов российского народа и российского государства. В Интернете об этой московской инициативе высказались представители интеллигенции Татарстана и Северного Кавказа, и они говорят, что после введения в жизнь «Кодекса москвича» у властей России остается два выхода: или объявить о роспуске Российской Федерации как многонациональной страны, или по крайней мере перевести столицу страны из Москвы в другой, более веротерпимый, толерантный российский город. Нет необходимости доказывать (чего, кстати, не понимают авторы «Кодекса москвича»), что Россия, столица которой откровенно проводит ксенофобскую политику, не нужна ни народам Северного Кавказа, ни народам Поволжья, ни народам Сибири. Что произойдет с нашей страной, если вслед за «Кодексом москвича» появится «Кодекс Нальчика» или «Кодекс Казани», запрещающий русским говорить на русском языке в столицах национальных республик Российской Федерации?

Все эти разговоры о Москве как «русском городе» – проявления серьезной духовной болезни, которая постепенно, шаг за шагом, год от года поражает мозг и тело новой, посткоммунистической России. И болезнь эта называется на ученом языке «этническая русская идентичность», якобы основанная, как говорят ее идеологи и пропагандисты, на чувстве кровного, племенного родства. Надо понимать, что переход от национальной идентичности, основанной на духовном, религиозном выборе, на привязанности к своему государству и родине, к этнической и племенной идентичности на самом деле является в культурном отношении регрессом, признаком упадка. Стремление и русских почвенников, и российских демократов превратить Россию в Германию или в Польшу, то есть в этническое государство, где русские составляют большинство, как раз и привело к той «геополитической катастрофе», о которой так часто говорит наш нынешний премьер.

На самом деле лозунги «Москва для москвичей!», «Москва – город русских» являются перепевом идеи «суверенитета РСФСР», идеи выделения русского этнического государства из веками складывавшейся исторической России. В 1991 году Кремль отделялся по собственной воле от Киева, от Минска, от Крыма, Одессы, от всех главных городов Российской империи, а сегодня депутаты Московской городской Думы хотят довести начатое дело разрушения страны до конца и отделить Москву от Казани, Махачкалы, Элисты, Нальчика – от всего на свете. Им, этим московским политикам, живется неплохо, и ни о чем они больше не думают.

Гостеприимство проще изобразить, чем осуществить в реальной жизни. Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Я отдаю себе отчет, что противостоять начатой в 1991 году (и подготовленной всем советским периодом, когда исторически сложившаяся Россия расчленялась по национальным признакам) этнизации русской нации совсем непросто. Все самоубийственные идеи привлекательны. Элементарная, животная, племенная идентификация, основанная на общности крови, дается намного проще, чем утраченная нами дореволюционная духовная, культурная, религиозная русская идентичность. И чем меньше в современной России будет общества в широком смысле этого слова, чем глубже будет углубляющийся на наших глазах политический и экономический кризис, тем более благодатной будет почва для примитивной веры, что я лучше других, ибо я русский по крови. Сегодня очень легко стать популярным историком, выводя так называемые антирусские церковные реформы Никона из его «мордовского происхождения» или защищая истинную ценность славянофильства от «врагов русского народа» с фамилиями Изгоев (Ланде), Гершензон, даже от Милюкова и Бердяева.

Мы сегодня даже не отдаем себе отчет, насколько выше в духовном и моральном отношении была так нелюбимая в современной России дореволюционная «имперская русская идентичность», чем культивируемая ныне идея родства по русской крови. Русскость до революции в любом случае предполагала работу души, духовный выбор даже на уровне простого народа. Русскость предполагала ощущение принадлежности к империи, к стране, где на равных подданными царя являются представители многих народов. Кстати, советское самосознание, принадлежность к СССР, несло в себе тот же скрытый или явный интернационализм, который был присущ имперскому российскому самосознанию. Русскость всегда сопереживалась как личная принадлежность к российскому государству, являла собой типичную государственническую идентификацию. «Без России, – писал Николай Бердяев, – русские превращаются в беспочвенную массу». И в этом, как он полагал, русские качественно отличаются от исторических наций, от иудеев, армян, греков, которые в любой стране, в любых условиях сохраняют свою национальность. И, наконец, самое главное, то, что мы утратили в советское атеистическое время. У русских примитивизм этнической идентификации был вытеснен не только ощущением принадлежности к православию, но и сознанием необходимости защищать и оберегать Русь как Третий Рим, как оплот и хранительницу православного мира. В рамках формулы «Православие, самодержавие и народность» не могло быть племенного сознания, ибо, как писал традиционалист Лев Тихомиров, «все свои идеалы, все свои антипатии и симпатии русская народность черпала из православной веры┘». И, наконец, этническое толкование русскости, русскости по крови, было крайне непопулярно среди российской интеллигенции. И здесь, в этом негативном отношении к идее крови, не было различий между марксистом Владимиром Ульяновым, либералом Павлом Милюковым и традиционалистом Львом Тихомировым. Вся русская интеллигенция ощущала себя продуктом болезненного распада единой российской нации, была обременена комплексом вины перед народом, а потому жила в мире социальных чувств и культурных идеалов.

И тогда получается (на чем я активно настаиваю), что нынешнее этническое русское национальное самосознание на самом деле является продуктом культурной и духовной деградации российской нации. Когда я вижу скинхедов-убийц, приходящих в зал суда с иконой Божьей Матери, то впадаю в ступор. Большего абсурда, чем убийство русским человеком своего бывшего и нынешнего соотечественника только потому, что у него другой разрез глаз, да еще когда это убийство оправдывают с иконой в руках, придумать невозможно. Это не просто аутизм, это распад не только морали, но и русскости в целом. Пестуемое сегодня многими историками и политиками русское этническое самосознание на самом деле закрепляет нынешний дефицит исторической памяти, лишает людей понимания сути России как многонационального по своему происхождению и по своей природе государства. Этническое самосознание является признаком утраты какой-либо религиозности, утраты принадлежности русских к христианству, которое учит, как говорил Христос, что нет ни иудеев, ни эллинов.

Мне думается, что ни власть, ни элита не видят опасности новой для России племенной этнической идентичности, разлагающего влияния этой идеи на души людей. Возьму на себя смелость утверждать, что вандализм скинхедов, борющихся с ножами в руках за славянскую «чистоту» русских городов, и разговоры политиков о том, что «Москва является русским городом», или лозунги «Москва для москвичей!» имеют в своей основе одни и те же корни – укрепление позиций русского этнического самосознания. И если это самоубийство русской нации не остановить, то завтра в Москве те же депутаты будут переименовывать Гоголевский бульвар только потому, что Гоголь был польского и малороссийского происхождения, а памятник Пушкину будет снесен только потому, что его прадед был эфиоп. Надо понимать, к чему ведет на самом деле нынешняя мода на русскость по крови.