Константин Микульский
Этот японский робот предназначен для того, чтобы играть с человеком в пинг-понг. Таковы возможности инноваций, с которыми развитые страны готовятся выйти из кризиса.
Фото Reuters
Проблематика модернизации российской экономики, перевод ее на инновационный путь развития в последнее время выдвигаются на первый план. Однако перспективы модернизации остаются туманными, не определены достаточно конкретно контуры экономического будущего страны и тем более пути продвижения к нему.
Важно, чтобы политика модернизации не была извращена двумя распространенными в истеблишменте то ли заблуждениями, то ли своекорыстными побуждениями. Первое из них: нужно ограничить процессы модернизации сферой экономики и не допустить их распространения на политическую жизнь; второе: модернизация экономики сводится к усовершенствованиям техники, технологии и структуры производства и не предусматривает переделки общественных отношений в сфере экономики (распределительных отношений, отношений между государством и бизнесом и т.д.). Тем самым пытаются исключить устранение тех общественных механизмов, которые служат реализации гипертрофированных своекорыстных интересов элиты за счет общества. Соблюдение этих двух ограничителей, выдвигаемых элитой, обрекло бы в конечном счете на неудачу любые попытки проведения последовательного курса на модернизацию.
Особенно важно преодолеть негативное влияние на экономику нынешней российской политической модели, включая ограничители общественной активности, создаваемые политическим режимом, партийной системой и т.д. Именно преобразование политической системы позволит запустить механизмы модернизации экономики. Политические реформы призваны устранить произвол бюрократии в отношении бизнеса, способствовать увязке интересов различных социальных групп, росту конструктивной активности общества и тем самым создать условия для появления движущих сил подъема экономики.
Короче говоря, речь идет об оздоровлении всей общественной системы. Обществу нужно в полной мере отдавать себе отчет в том, что после активного выступления реформаторски ориентированного меньшинства в конце 80-х – начале 90-х годов ново-старая элита взяла курс на извращение процессов реформирования. Это выразилось в постепенной реставрации многих элементов советского политического режима, деформации складывавшейся рыночной экономики, игнорировании необходимости социальных амортизаторов при переходе к рынку. Закономерной чертой экономического развития стала максимизация экономически необоснованных и социально неоправданных доходов истеблишмента, господствующих социальных групп, элиты в целом. Источником таких доходов стали не рост эффективности использования ресурсов в экономике, не народно-хозяйственные накопления, а административно-силовое перераспределение общественного продукта.
Уже в 90-е годы становилось ясно, что цели строительства современной цивилизованной экономической системы все более утрачивают значение для политической практики. Это стало еще более наглядным в 2000-е годы, когда получил наиболее полное выражение курс на реализацию асоциальной модели бюрократическо-олигархического капитализма и авторитарного политического режима. Данная модель, несмотря на нынешнюю критику отдельных ее проявлений, исходящую со стороны властных структур, в целом не получила принципиальной оценки как противоречащая задаче подъема экономики и продвижения к социальному благополучию. Поддерживается иллюзия, что прогресс общества возможен на основе устранения «имеющихся отдельных недостатков» при сохранении асоциальной сущности общественной системы. А ведь лишь признав системное происхождение пороков этой системы, можно понять пути их преодоления.
Требуется более глубокий перелом в развитии общества, чем тот, который хотя бы частично возможен при нынешнем подходе к понятию «модернизации экономики». Пока же все намечаемые шаги в направлении модернизации говорят скорее об ориентации на возвращение к докризисному состоянию экономики, но не о ее инновационном развитии. Тем самым не формируются условия для реализации распространяющегося в мире подхода: кризис может и должен подтолкнуть не только к решению задач отладки мировых и национальных финансовых механизмов и устранению деформаций рыночных отношений вообще, но и к повышению экономической и моральной ответственности бизнеса за результаты хозяйствования, не только к техническому переоснащению производства, но и к осознанию перспективных проблем повышения на качественно более высокий уровень науки, к стимулированию роста качества трудового потенциала общества, повышению его трудовой и предпринимательской активности.
При этом нельзя предаваться иллюзии, будто бы модернизация экономики снимает социальные противоречия. Устраняя одни из них, она порождает другие, и общество должно искать возможности их смягчения и преодоления, сочетая поощрение людей к получению индивидуальных выгод от участия в модернизации и стимулирование социальной солидарности. Возможно, в России эта проблематика будет ощущаться острее, чем в развитых странах.
Тупиковая модель
Можно предполагать, что реформаторские намерения в мировом сообществе будут реализованы далеко не в полной мере или даже останутся в значительной степени нереализованными, но определенный эффект они, несомненно, дадут. Столь же ясно и другое. Западный социальный механизм функционирования общества, в том числе механизм современного капиталистического хозяйствования, при всех их пороках, выявившихся в новых формах в ходе кризиса, вновь оказывается способен более адекватно реагировать на негативные процессы и более эффективно служить решению общественных проблем, чем российская постсоциалистическая общественная система. Остается лишь пожалеть, что за минувшие два десятилетия не произошло сколько-нибудь реальных сдвигов, приобщающих Россию к процессам инновационного обновления западной экономики и социализации современного капитализма. Речь идет, в частности, о поддержании в обществе политической конкуренции конструктивно настроенных общественных сил, о периодическом изменении на ее основе расклада политических сил во власти под влиянием сдвигов в объективных и субъективных потребностях общества, о стимулировании роста человеческого потенциала, периодически достигаемом расширении возможностей удовлетворения потребностей массовых социальных групп, снижении остроты или сдерживании роста социальных противоречий прежде всего путем перераспределения доходов в пользу социально необходимых затрат.
Можно сделать вывод, что утвердившаяся в России в настоящее время общественная модель не только существенно затрудняет модернизацию экономики, но и, по большому счету, отодвигает ее реализацию на неопределенное время. Среди возникших препятствий можно назвать следующие. Произошло слияние власти и собственности, сформировалась немногочисленная группа бюрократов-олигархов, ставших крупнейшими по мировым масштабам собственниками активов и выгодоприобретателями от потоков государственных финансовых ресурсов. Эта группа составляет ядро государственной бюрократии в ее высших эшелонах. В целом в экономике сложился симбиоз частной и государственной собственности, заключающийся, с одной стороны, в паразитировании крупнейших явных и замаскированных частных собственников на государственных ресурсах, а с другой стороны – в подчинении частного сектора имущественным и политическим интересам государственной бюрократии. Частная собственность в России свободна от тех социальных нормативов, которыми она обременена в западных странах, что обусловливает значительную степень невосприимчивости элиты к социальным потребностям общества. Статусная рента превратилась в главный вид доходов многих слоев элиты. Рынок коррупционных услуг стал имманентным постсоветскому капитализму опосредующим звеном между производством и распределением общественного продукта, орудием перенацеливания процессов экономической жизни с задач развития производства и получения экономически детерминированного дохода на задачи формирования состояний элиты, не увязанного с возможностями экономики и с требованиями социальной справедливости. Более того, рынок коррупционных услуг распространился на сферы общественной жизни, функционирование которых не должно определяться рыночными механизмами, например, на отправление правосудия.
Эти и многие другие пороки российской общественной системы делают сомнительной возможность эффективных усилий по модернизации экономики. Многое наблюдается уже сегодня. В России не прививается стремление к сокращению издержек, усилившееся в мире в процессе преодоления кризиса. Мировая экономика стремится подготовиться на выходе из кризиса к реализации инновационных решений; в России же общепризнан дефицит инновационной мотивации и инновационных идей вообще, что проявляется в настоящее время даже в случаях расширения возможностей кредитования производства. Примечательно, что организуемый государством процесс дальнейшей монополизации экономики не сопровождается лучшим использованием ресурсов; государство же, активизируя свое вмешательство в экономику, не проявляет способности, а по сути – и желания принуждать крупнейших собственников к повышению эффективности использования даже тех ресурсов, которые оно им предоставляет.
Все это не означает полного отсутствия признаков отдельных позитивных сдвигов. Даже в этой ситуации в России существуют предприятия, продвигающиеся по пути рационализации производства. Примечательно, что, несмотря на крайне тяжелое положение среднего и малого бизнеса и в целом падение его активности, именно в этой среде есть примеры успешного развития.
 Практика российского бизнеса во многом основывается на коррупционных технологиях. Фото Reuters |
Две тактики бизнеса
Следует признать, что рыночная экономика в России все-таки существует, хотя и в деформированном виде. Рыночные отношения в той или иной мере ограничивают негативное воздействие бюрократического капитала на экономику, поддерживают предпринимательские стимулы, которые систематически гасятся монополизацией экономики, административной рентой, тем вмешательством государства в экономику, которое противоречит законам ее функционирования. Уместно вспомнить, как самые первые шаги по переходу к рынку и формированию частной собственности оказали мощное оздоровляющее влияние на катастрофическую народно-хозяйственную ситуацию начала 90-х годов с ее глобальным товарным дефицитом и параличом хозяйственной деятельности. Конечно, это сопровождалось колоссальными социальными издержками, но тем не менее были заложены основы хозяйственного механизма, необходимого для экономического прогресса. Рыночные основы экономики – если не допускать их деформации – сегодня остаются своего рода гарантом перспектив оздоровления российской экономики.
Разумеется, усложнение экономических связей в обществе делает одновременно необходимой активную роль государства. В его миссию входит разработка перспективных целей общественного развития, что не может быть прерогативой рынка. Государство должно при этом не подавлять, а использовать стимулирующие возможности рынка и порождаемые им критерии экономической эффективности, без чего привлекательные перспективные цели не могут быть достигнуты.
О том, что российское государство не решает эти задачи, свидетельствует существование двух противоположных, но в равной мере социально неоправданных тактик в поведении российского бизнеса, служащих обеспечению ему хотя бы минимальных условий развития. Первое: коррупционными способами покупать у власти саму возможность существования бизнеса, привлекать административные рычаги государства для подавления конкурентов, получать с помощью «откатов» государственные заказы и т.п. Эта часть бизнеса стремится вписаться в существующую систему, приспособиться к бюрократическому произволу, компенсируя поборы путем включения выплачиваемой бизнесом административной ренты в издержки производства, и т.д.
Вторая тактика бизнеса: стремление к уходу из сферы бюрократического давления, создание неофициальных экономических связей, зачастую противоправных, но тем не менее способствующих появлению некоторых условий для развития предпринимательства. Разумеется, государство не может мириться с такими попытками, но в основе его реакции должно лежать стремление к оздоровлению предпринимательского климата в стране. Существование же этих двух тактик свидетельствует о невыполнении государством своей миссии рационального регулирования экономических отношений.
К числу основных направлений преобразований российской общественной системы, необходимых для экономического подъема, следует отнести: принципиальное изменение методов и пропорций распределения; оптимизацию структуры собственности путем снижения уровня монополизации экономики и стимулирования среднего и малого бизнеса; демократизацию политической жизни и преобразование на этой основе авторитарно-бюрократического государства, оторванного от общества или даже противостоящего ему, в современное цивилизованное государство, обслуживающее общество; переформатирование элитных слоев общества на основе увязки удовлетворения их интересов со стандартами демократического общества и потребностями общественного прогресса.
Важные предпосылки модернизации российской экономики могут сформироваться лишь в ходе демократических преобразований современного политического строя России. Опыт, особенно последнего десятилетия, показал, что утвердившийся в нашей стране специфический авторитаризм не благоприятствует оздоровлению общественной системы и модернизации экономики, а, напротив, тормозит их, в частности потому, что он становится самоцелью, имеет слабую обратную связь с обществом, но слишком тесно связан с узкокорыстными интересами господствующей элиты и сам является сугубо «элитарным» преимущественно в негативном смысле этого понятия.
Система уже вибрирует
Приходится вспоминать историю России, включая события последних лет. В нашей стране то, что нужно сделать для прогресса, гораздо чаще, чем в других странах, оказывается неосуществимым. Более жизнеспособными и дееспособными в конечном счете обычно оказываются не реформаторы, а приверженцы тупиковой общественной модели. История свидетельствует, что, когда у России появляется шанс осуществить необходимые преобразования и благодаря им войти в число передовых стран, она упускает его, как это произошло в очередной раз и в 90-е, и в 2000-е годы. А упустив такой шанс, российское общество не просто останавливается в своем развитии, но отбрасывает себя назад.
Если в российском истеблишменте станет реально проявляться стремление к практическим действиям по корректировке такого исторического пути развития России, то ему следует учесть печальный опыт начала 90-х годов. Демократические реформы были сорваны именно потому, что в 1991 и 1993 годах реформаторы, одержав политическую победу над своими противниками, ядром которых была красно-коричневая реакция, перестали опираться на пассионарное меньшинство общества, готовое поддержать реформы, и стали ориентироваться на создание политического и экономического комфорта для старо-новой элиты. Сегодня с достаточным основанием констатируется политическая пассивность и даже тупой консерватизм большинства населения, а приверженцы возврата к демократическим и либеральным принципам организации общественной жизни занимают маргинальные позиции. Импульсы к ревизии нынешней асоциальной общественной модели можно ожидать только в том случае, если в самом истеблишменте заявят о себе сторонники модернизации. И, если они будут последовательны, существует возможность вновь активизировать реформаторскую тягу в обществе, мобилизовать на поддержку реформ способное к этому меньшинство и избежать активного противодействия большинства. Сейчас трудно говорить, вырисовывается ли у России хотя бы в первом приближении новый исторический шанс, однако какие-то предпосылки для этого будут формироваться, если процесс их формирования не будет прерван дальнейшим ужесточением существующего политического режима.
Складывается впечатление, что у части российского истеблишмента крепнет осознание исторического тупика, в который вновь попала страна. Возможно, это впечатление ошибочно. Возможно, что, даже сознавая тупиковость ситуации, российская элита не предпримет никаких действий по исправлению ситуации, не пойдет ни на какой компромисс между утвердившимися своекорыстными интересами элиты и интересами прогресса общества, сосредоточивая усилия на том, чтобы отодвинуть в возможно более отдаленное будущее острый социальный конфликт.
Однако мимо внимания элиты не может пройти тот факт, что российская общественная система начинает понемногу «вибрировать» подобно турбине Саяно-Шушенской ГЭС. Можно не обращать на это внимания, как это делали операторы ГЭС, но негативные последствия такого отношения рано или поздно скажутся.
В последнее время политическое руководство страны подает обществу противоречивые сигналы. Это касается и роли государства в экономике, и взаимоотношений бюрократии и бизнеса, и организации политической жизни, и т.д. Речь, видимо, идет о политическом выборе пути дальнейшего развития или, что более вероятно, о выборе форм реагирования на усиливающиеся трудности и противоречия. Этот выбор пока не может привести к действиям, направленным на замену асоциальной общественной модели, но может обусловить ее частичную корректировку. Признавая такую возможность, следует отдавать себе отчет в том, что нынешняя общественная система, с одной стороны, глубоко укоренилась в российском обществе, успешно использует в своих интересах многие его особенности, но, с другой стороны, настолько глубоко порочна, что любые реально значимые действия по корректировке этой системы могут привести к ее спонтанному разрушению с непредсказуемыми последствиями. Власть не может не учитывать эти обстоятельства, но сейчас трудно сказать, к каким выводам она придет. Пока нельзя исключить, что власть предпочтет сосредоточиться не на оздоровлении общества, а на консервации системы с теми или иными ее изменениями на возможно более длительный срок.
Однако примечательны последние жесткие заявления президента России Дмитрия Медведева об отсутствии продвижения вперед по пути модернизации российской экономики, неэффективности государственной политики, потере исторического времени в 2000-е годы. Возможно, что это не просто поиск «алиби», а искреннее стремление переломить ситуацию. Во всяком случае, и словесные декларации такого рода рождают серьезные морально-политические обязательства перед страной.
* * *
Главным вопросом обозримого будущего является для России вопрос о том, каково будет соотношение процессов консервации сложившейся асоциальной общественной системы и процессов ее преодоления, возникнут ли в ней механизмы самообновления, можно ли ожидать импульсов к такому самообновлению от тех или иных слоев нынешней элиты и их поддержки массовыми слоями общества и, наконец, насколько модель, которая в конечном счете придет на смену существующей, окажется моделью реального прогресса.
