Время еще не остановилось

Роман Александра Потемкина «Кабала» производит сложное впечатление. На его страницах много беспощадных слов о российском государстве, о русском человеке. Изобилие рассуждений героев об окружающем мире сочетается с картинами цинизма и жестокости повседневной России. Вместе с тем мнения персонажей книги неотрывны от их собственного образа – художественного, психологического и нравственного и потому непременно должны содержать поправку на уста, с которых они слетают. Ибо лучшие сорта лжи, по словам Леонида Леонова, готовятся из полуправды. Правдоподобие в руках демона есть коварное вранье, которое «рогатый» использует для достижения своих далеко идущих целей.

Что же за «сочинение» перед нами?

«Кабала» – памфлет, показывающий современность утрированно и провокационно, в нем практически нет органической русской жизни, но автор не ставил себе в задачу изобразить и исследовать таковую. В книге колоссальное количество резонерства, которое старается быть якобы серьезным и строительным.

Обличительные слова одинокого беглеца в мир иллюзий Петра Петровича Парфенчикова напомнят нам филиппики из телевизионных ток-шоу, где выпускают пар из народной души, измученной социальной подлостью.

Ненавистник падшего современного человека – маргинал Григорий Семенович Помешкин отслеживает в бинокль подробности тлетворной городской жизни и гневно их комментирует. Сам же представляет собой подгнивший образ античного Нарцисса.

Пострадавший от служебного беспредела Леонид Иванович Ефимкин, некогда борец за справедливость, вносит внутреннюю поправку на реальность и с невиданной для провинции энергией хочет руководить событиями.

Катя Лоскуткина, вначале напоминающая страдательные женские персонажи Достоевского, в финале появляется у центрального подъезда Госдумы с коммерческим проектом в руках.

Молодые люди, спорящие о прошлом, настоящем и будущем России, старательно изъясняются стерильным книжным языком.

Весь языковой срез повествования отличается неким обобщенным стилем, из которого изъята характерность речи персонажей. Этот прием в какой-то степени показывает бесплодность социальной и патриотической фразеологии, умственный тупик, в который завели нас бросающиеся словами болтуны.

Практически единственный образ, в котором вчера, сегодня и завтра не претерпели излома, – умирающая деревенская знахарка баба Нина. Старый человек с традиционным народным чувством собственного достоинства.

Также перед нами возникают бывшие «афганцы», храбрые мужики, превращающиеся в душегубов-палачей и исполняющие указания рвущегося к власти Ефимкина, инспектора рыбнадзора в сибирском городке Кане.

Столичный хлыщ Картузов, обманом прибравший к рукам неправедный капитал Ефимкина. Приехавшая из Ельца и освоившая столицу «красоточка» Яна, переходящая из одних рук в другие с прибытком для себя. Хапуги-менты, сытно живущие с дорожных поборов. Изуродованный и ограбленный представитель среднего класса предприниматель Разживин. И, наконец, инфернальный профессор Кошмаров, являющийся Парфенчикову и Помешкину после изрядной дозы макового порошка.

Похожий на черта-искусителя Кошмаров занят «усовершенствованием русского человека». Кошмаровская пилюля способна добавить необходимые качества ныне «убогому» русскому характеру. Немного от немца, поменьше от еврея и еще по доле от китайца и грузина. Блестяще выписаны автором изменения характера Парфенчикова в должности клерка петербургской фирмы. До гротеска старательный в онемеченной ипостаси герой превращается в полного разгильдяя в случае, когда нет «внешнего генетического воздействия».

Скрытое до времени народное негодование выходит на поверхность в сцене опиумной фантазии Парфенчикова на тему авиакосмического салона МАКС-2008. Над креслом героя красуется огромный щит с надписью: «Петр Парфенчиков, русский. Уничтожаю цели в любой точке мира. Заказы принимаются без ограничений». Орудие – разрушительная энергия мысли. А толпа потребовала ликвидировать отечественную бюрократическую рать, а вовсе не «дядю Сэма» или террористов на Кавказе: «Всех гаишников, строительных инспекторов, проверяющих Роспотребнадзора, весь судейский корпус, миграционных службистов, врачей санитарного ведомства, всех участковых, пожарных, думцев и сенаторов, а заодно журналистов опустить в состоянии паралича в сточную канаву, чтобы не выползли»┘ Тут уже присутствуют неуловимые признаки русского бунта.

Ни один философский или социальный тезис в «Кабале» не кажется серьезным. Однако в усталом сердце уже почти нет веры словам и обещаниям, и потому герои Потемкина люди душевно изувеченные. Несомненно одно: перед нами не клюквенный сок, изображающий кровь, но сама кровь, называющая себя клюквенным соком. Вот цена смеха в «Кабале».

Современная литература переполнена произведениями страдательными и искренне-обличительными. Катастрофически не хватает сатиры, в которой нравственность и здравый смысл беспощадно высмеивали бы буржуазно-бюрократический уклад современной России. Признаемся: сегодня Россию губит русское предательство, а совсем не самость малых народов, не жидомасонство и план Даллеса или коррупция. Именно этой проблеме посвящено «сочинение для самого себя» Александра Потемкина.

Парфенчиков видит ничтожность столичной шикерии, но бежит от нее в виртуальный мир. Помешкин терпеть не может людского ничтожества, однако сам – мерзок и мелок.

Ефимкин принимает всякий закон, который ему дает государство. Вчера он искал социальную справедливость. Сегодня, когда «в законе» волчий распорядок, рыбинспектор выполняет его букву. Бывшие спецназовцы «с открытыми славянскими физиономиями» спокойно принимают живодерские предложения Ефимкина. А скромная Катя Лоскуткина под воздействием генетической пилюли превращает свою заботу о людях в выгодное предприятие.

И вновь совершенно отдельной, не типичной для «Кабалы» цельной фигурой оказывается православная баба Нина, деревенская целительница, немногословная, простая душа. Она появляется на страницах повествования на короткое время, немощная, хлопотливая и заботливая, и почти тут же умирает. Но говорит перед тем очень важные для сюжета и пафоса книги слова: «Такое случается. В человеке вдруг просыпается ангел или зверь. Либо он впадает в полную отрешенность». По существу, баба Нина – единственный положительный образ «Кабалы».

«Кабала» раздвоена принципиально. В книге двойной смысл у всякого тезиса. С одной стороны – перед нами справедливый пафос, с другой – отсвет риторики, которой может воспользоваться любой негодяй. Для торгашеского общества, в котором обретается ныне русский человек, это привычно. Д’Артаньяна сменил галантерейщик Бонасье.

Есть еще «это самое» – маковое зелье, «Эта Партия» – странный государственно-идеологический институт, сросшийся с бюрократией, коррупцией и криминалитетом.

Множество на редкость точных и узнаваемых карикатурных картинок. Благодаря заявленному в начале книги приему волшебно-опиумной иллюзии они могут с легкостью сменять одна другую. И вот здесь уместно определиться с жанром произведения Александра Потемкина.

Как уже сказано, речевые приметы персонажей книги нарочито отодвинуты автором от реальной устной речи. Для рассказа, повести, романа, то есть для канонической прозы, это провальный недостаток. Иное дело смешанный жанр, поэма в прозе – будь то классические «Мертвые души» или авангардные «Москва–Петушки». В «Кабале» практически нет лиризма в чистом виде, когда он сердечен, а не театрален. «Кабала» – не «слезная книга», это книга воспаленная и сухая, от нее веет адским жаром, ее задача – не сопереживание, а мобилизация духа.

Примечательно, что ерофеевская поэма кажется предшественницей «Кабалы»: наркотические фантазии Парфенчикова, поездка из столицы в сибирский городок Кан, профессор Кошмаров, даже заключительное авторское замечание о том, что текст книги написан в поезде «Москва–Пекин»┘

Вспомним, чем завершаются истории каждого из персонажей «Кабалы».

Парфенчиков и Помешкин, полностью оторвавшись от реального мира, заживо сгорают в сумасшедшем доме. Разживина изувечили и оскопили. Ефимкина ограбили в столице тамошние проходимцы, и он возвращается в Кан потерянным человеком. Лоскуткина душевно преобразилась при помощи генетической пилюли и превратилась в деловую женщину с железными нервами. Баба Нина умерла, как и жила, – скромно, с заботой о людях, не желая быть никому в тягость. Старая знахарка – простодушный и твердый характером деревенский человек, ее вера совсем не каноническая, но проникнутая нравственным началом и по небесным меркам, и по земным.

Можно заметить, что традиционный русский человек, живущий на земле, в ее лице умирает. В мире остаются только нехристи, уроды и недоумки, политические тараканы и криминальные клопы. Но ведь и они очень скоро заканчивают счеты с жизнью и уходят в ее глубину навсегда. Так в чем же перспектива русской земли? На этот вопрос «Кабала» ответа не дает.

Книга Александра Потемкина прочертила пограничную линию, за которой – неизвестность: то ли бездна безвозвратного падения, то ли возрастание в духе, потому что всякое иное преодоление тягот – ложно. Образ перепрограммированной Кати Лоскуткиной не оставляет нам никаких сомнений на сей счет.

Давно известно пророчество одного из русских святых: когда Россию, кажется, уже ничто не спасет от гибели, заступничество Пресвятой Богородицы удержит ее на краю пропасти и возродит по милости Божией. Только необходимо покаяться в тяжких прегрешениях – за себя и за всех. В «Кабале» Александра Потемкина нарастание греха как будто доведено до предела, далее – только излом и распад. Автор рисует мир, у которого нет будущего, потому что ложь очернила правду и соединилась с ней, слова потеряли свой главный смысл и поблекли, жизнь подрубила собственные корни и стала стремительно усыхать.

В 1921 году в журнале «Русское обозрение» в Харбине были опубликованы небольшие мемуары участника Ледяного похода в Сибири капитана К. Прошедший сквозь смерть и предательство, отчаяние и безысходность, оторванный от родного дома и утративший семью, он писал: «┘Сгинут злобные мрачные тени жуткой беспросветной ночи┘ Только бы ночь пережить┘ А утро будет┘»

«Кабала» – игровой роман, в котором «беспросветная ночь» сгущается до почти осязаемой плотности. И невозможно понять, который час пробил на наших часах. Но важно знать: время пока еще не остановилось...