Бунт "тяжеловесов"

Согласно Муртазе Рахимову, федерализм должен основываться не на Конституции и законах, а на договоренностях между центральной властью и регионами.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Претензии к федеральной власти и «Единой России», с которыми выступил президент Башкирии Муртаза Рахимов, – это отнюдь не только гнев обиженного регионального барона, вступающего в фазу политической биографии, которую принято именовать «осенью патриарха». Вряд ли кто-нибудь будет спорить с тем, что это именно осень (закат, финал – нужное подчеркнуть). Однако его позиция – комплексная и продуманная: помимо скандального интервью «МК» он вполне респектабельно изложил практически те же идеи в выступлении перед Ассамблеей народов Башкирии.

Но главное – она пользуется по крайней мере частичной поддержкой правящих элит наиболее мощных российских регионов: Москвы и Татарстана. Недавними спикерами по проблеме взаимоотношений с федеральным Центром стали первый заместитель мэра Москвы Юрий Росляк и председатель Госсовета Татарстана Фарид Мухаметшин (причем Мухаметшин – в выступлении перед Ассамблеей народов Башкирии, что весьма показательно), не обладающие известностью Лужкова и Шаймиева и потому почти не замеченные. Однако вряд ли они решились бы даже комментировать эту тему без санкции столичного градоначальника и главы Татарстана. Развитие ситуации приводит к тому, что перед федеральным Центром – серьезный вызов.

Вызов Рахимова

По Рахимову, смысл федерализма – не в определенным образом организованной политической системе и не в правилах игры, заключенных в Конституции и законах, а в «компромиссах между центральной властью и регионами». Именно отсюда его красноречивая характеристика недавнего решения Конституционного суда России об исключении понятия суверенитета из нормативно-правовых актов Башкирии: «Раз начальство просит, будем изменять». Фарид Мухаметшин пеняет федеральному Центру на то, что концепция национальной политики предлагается активными регионами «раз за разом» – и все никак, а ситуация ухудшается. Один из соратников Рахимова, председатель совета Ассамблеи народов Башкирии Нияз Мажитов высказывается куда жестче: «То, что происходит сейчас в России, нельзя назвать иначе как ползучий отход от общефедеральных ценностей в сторону тоталитарного государства».

Сильно сказано. Впрочем, и сам Рахимов откровенно пошел ва-банк. «Увлечение унитарными методами управления чревато неизбежными системными кризисами»; «Страна постепенно отходит от процессов демократизации»; «У нас сейчас все насаждается сверху». И наконец – классическое. «Возьмем Госдуму. Разве это парламент? Стыдно смотреть!» А «партией («Единой Россией». – Д.О.) пытаются рулить люди, которые и тремя курицами не командовали».

Что ж, яркий демократ и критик тоталитарных мерзостей, сконцентрированных par excellence на Охотном Ряду, маркиз де Лафайет и маркиз де Кюстин в одном флаконе, – для президента Башкирии необычное, новое и вполне перспективное амплуа. Апеллирует же он к Консультативному комитету Совета Европы по выполнению конвенции о защите национальных меньшинств. Презентует же республику в ЮНЕСКО. Подписывает же – совсем недавно, кстати говоря, – соглашение о сотрудничестве с представительством Программы развития ООН. Не говоря уже собственно о развитии демократии в Башкирии, каковая демократия и не снилась означенным Лафайету и Кюстину.

Но реальные мотивы его – и коллег-губернаторов – «демократического подвижничества», конечно, качественно отличаются от их (и их команд) публичной позиции.

«Тяжеловесы» и пустота

Подлинные мотивы «бунта» (пока именно так – о подлинном бунте говорить не приходится) региональных элит вполне очевидны. Полномочия Минтимера Шаймиева истекают в 2010 году, Юрия Лужкова и Муртазы Рахимова – в 2011-м. Каждый из «тяжеловесов» хотел бы уйти не просто так, а оставить преемника.

Между тем сама модель власти, ориентированная на безусловное доминирование популярного регионального лидера, который «в ответе за все», – эта модель бесконфликтную передачу власти, основанную на консенсусе федеральной и региональной элит, обеспечить не может. «Тяжеловесы» заполняют собой все региональное политическое пространство и оставляют после себя пустоту – прежде всего пустоту кадровую. «Человека извне республика не примет», – угрожает Рахимов. Но после рахимовской «демократизации» ставить в республике почти не на кого. Вряд ли можно считать премьер-министра Башкирии Раиля Сарбаева, креатуру сына Рахимова Урала, фигурой, по поводу которой достигнута консолидация хотя бы большинства башкирской элиты, не говоря уж об элите федеральной. Уберите Лужкова – и его ближайшие соратники, тот же Юрий Росляк, например, вряд ли покажутся деятелями, способными (и готовыми) занять его кресло.

Так что существующая система, при которой кандидатуру губернатора предлагает президенту партия, победившая на выборах в регионе, не оскорбительна, а спасительна для «тяжеловесов». Партийный формат выдвижения кандидатов позволит обеспечить реальный консенсус федеральной элиты, региональной элиты, включая партийную и административную, и системной региональной контрэлиты – при том, что окончательное решение будет принимать президент Медведев.

Очевидна и содержательная пустота значительной части региональной элиты. Рахимов, например, стремится показать себя человеком активным и деятельным. Но адекватно ли он оценивает ситуацию? Вот цитаты: «А за что меня выгонять?.. За то, что республика созидает, работает?»; «Башкортостан – историческая родина и единственное место консолидации башкирской нации»; «┘народы научились жить и созидать, несмотря на временные трудности». А вот набор его рецептов по дальнейшему развитию Башкирии: «Надо расширять практику работы обществ дружбы. Возрождать народные ремесла и промыслы»; построить «надежный фундамент устойчивого общественного прогресса». Если это модернизация, то модернизация образца 1975 года. Ее нельзя просто предъявить общественности даже в республике с таким «умиротворенным» общественным мнением, как Башкирия. Нужно маскировать подобный бэкграунд или замещать его другими, более яркими посланиями – такими, например, как конфликт с федеральным Центром по поводу «ограничения демократии» и изучения национальных языков.

Еще один мотив – попытаться восстановить тот формат взаимоотношений с Центром, который существовал в 90-е: взять суверенитета «столько, сколько Борис Николаевич давал, не больше» (объяснение Рахимова – довольно простодушное, надо сказать). И Шаймиев, и Рахимов, и Лужков – явные сторонники «федерации договоров», разрушающей конституционное единство страны. Все они выступают за пересмотр налоговой системы в пользу регионов. Это стало известно не сегодня. Однако, судя по всему, лидеры наиболее мощных регионов посчитали, что именно сегодня настал момент изменить ситуацию качественно.

Наконец, возглавляемые «тяжеловесами» регионы стремятся переложить на федеральную исполнительную власть всю полноту ответственности за состояние дел в стране. Сделать это более чем непросто. Близкие к известному автократу Рахимову деятели, обвиняющие федеральный Центр в «тоталитаризме», попросту смешны. Объясняя, почему доходы бюджета Москвы в январе–апреле 2009 года сократились на четверть, расходы на дорожное строительство – вдвое, а финансирование жилищного строительства – на треть, почему в России промышленное производство упало за это время на 14,9%, а в Москве – на 25,9%, Юрий Росляк дает такой ответ: федеральная власть упустила благоприятные годы и не смогла обеспечить перестройку российской промышленности, развитие транспортной и энергетической инфраструктуры. Неадекватность такого псевдоасимметричного ответа очевидна. Однако в условиях дальнейшего ухудшения экономической ситуации даже у таких аргументов могут найтись сторонники.

Принуждение к консолидации

Президент Дмитрий Медведев максимально жестко ответил на вновь возникшие претензии «тяжеловесов». Прежде всего он дал понять, что не собирается отказываться от выстроенной вертикали: «Что такое вертикаль власти? Это ее соподчинение». Более того, президент высказался за усиление сплоченности правящей элиты: «Когда речь идет, например, об исполнительной власти, она должна быть все-таки в достаточной мере консолидирована, чтобы не терялось управление страной». Когда же «власть разорвана на части», когда решения президента и правительства не исполняются регионами (как это было в России 90-х) – «это признак коллапса государства».

Позиция Медведева по поводу консолидации власти и построения ее вертикали на определенных принципах не является реактивной или ситуативной: и год назад, когда Минтимер Шаймиев выступил за возвращение прямых выборов глав регионов, а Муртаза Рахимов (это помнят немногие) публично поддержал его, и совсем недавно, когда с подобным же предложением выступил Юрий Лужков, президент (не исключая возможности перехода к прямым выборам в будущем) рекомендовал им простую альтернативу: или принять действующие законы и правила игры, или уйти.

Но встроенности в вертикаль и готовности играть по правилам, конечно, недостаточно. В условиях кризиса президент обуславливает качество работы руководителей регионов их способностью грамотно выстроить антикризисный менеджмент и полностью, а главное, вовремя «гасить» такие горячие точки, как Пикалево. Если добавить к этому проводимую на ясных содержательных основах и в жесткие сроки модернизацию местной власти, экономики и социальной сферы, мы получим довольно четкие критерии оценки работы губернаторов. Безусловно, они должны применяться (при активном участии «Единой России»), а после их применения должны приниматься соответствующие кадровые решения.

И в любом случае «преемничество» никому не может быть гарантировано. Да и как можно гарантировать подобное деятелю, находящемуся на своем посту два десятка лет – «вся жизнь во власти», как иронично замечает о себе Минтимер Шаймиев? И дело здесь не только в том, что такое – губернатор-преемник – в новейшей России еще никому не удавалось; максимум, чего удавалось добиться высоким отставникам, – относительная лояльность преемников к ним лично.

Каким бы эффективным ни было правление того или иного губернатора-долгожителя, включая «тяжеловесов», элита и население региона объективно заинтересованы в проведении другой политики, хотя бы отчасти альтернативной многолетнему курсу того или иного «отца отечества». Тем более что уверенный в себе, своей «гвардии», своей политике и своих избирателях руководитель региона мог попросту не замечать проблем, которые за долгие годы превратились из существенных в критические. Таковы, например, монополизм строительной отрасли, коллапс дорожной сети и коррумпированность бюрократии в Москве, состояние демократии, общественной инициативы и медиа в Башкирии, агрессивный исламизм местных образовательных центров и антирусские настроения в Татарстане.

Кажется, расставлены все точки над «i». Фактически президент принуждает региональную элиту к консолидации, напоминая некоторым ее представителям, что все они встроены во властную вертикаль. Пока встроены, во всяком случае.

Вообще вертикаль власти – не корабельная мачта. Это штука тонкая, сродни паутине. Множество мнений, блуждающих по ниточкам до принятия решения. Объединение этих мнений в проекты решения в центрах влияния. Принятие решения главным центром (Медведев–Путин), правительством и парламентом. А дальше – сигналы по ниточкам, из Центра в регионы. Можно влиять на каждый из центров, можно предлагать любые системные альтернативы, но сигналы – принятые решения – нельзя даже искажать. Иначе – коллапс государства, по образному выражению президента Медведева. 1605-й, 1917-й, 1991-й – будем надеяться, что этот перечень закрыт.