Модернизация для чайников

Российскую текстильную промышленность надо создавать заново на основе технологий XXI века.
Фото Григория Тамбулова (НГ-фото)

Загадочное слово «модернизация» занимает умы россиян не меньше, чем уже поднадоевшее словосочетание «экономический кризис». Кажется, проведем модернизацию и снова окажемся в мировых лидерах. Но ни в Кремле, ни в правительстве, похоже, не знают, с чего начинать.

Модернизация или догоняющее развитие в тех сферах, где отставание ставит под угрозу суверенитет страны, для многих государств стало пропуском в клуб ведущих мировых держав. Германия в 60-х годах, Япония в 70-х, Южная Корея в 80-х, Китай в 90-х – все эти страны прошли через сложный и болезненный период модернизации своих экономик. И хотя каждый прорыв обладал специфическими особенностями, непреложными оставались три фактора: сильная, заинтересованная в экономическом развитии власть, использование через приобретение, а иногда – банальное воровство иностранных технологий, и всегда – ориентация на потребительский рынок. Времена, когда могущество государства измерялось количеством металлургических комбинатов или угольных шахт, безвозвратно ушли в прошлое.

Сегодня на пороге модернизации стоит Россия. Индустриализация, проведенная на костях наших отцов и дедов, уже не соответствует изменившимся потребностям людей, удовлетворяя интересы лишь тех, кто в «лихие 90-е» получил контроль над активами преимущественно довоенной постройки. Куда идти в начале XXI века, как выстраивать модернизационное развитие в современном российском обществе со всеми его плюсами и минусами, на каком организационном и финансовом топливе догонять – вот проблемы, решения которых необходимо найти в ближайшие месяцы. В следующем году нужно работать, а не спорить.

Лидеры

Общество мучительно пытается определить экономические структуры, которые можно было бы назвать «точками промышленного роста». Поиск не дает результатов – уж слишком велик выбор отраслей экономики, оставленных нам в наследство Советским Союзом. А может, не пытаться изобрести велосипед, а просто спросить у профильных и региональных специалистов? Они и расскажут, и покажут, где на 17 млн. кв. км российской территории прячутся те самые точки.

Модернизация – уникальная возможность решить проблему российских моногородов, коих в России около 450 и где проживает около 12 млн. человек, или 11,8% городского населения страны. Моногорода расположены в основном в крупных промышленных центрах: в Свердловской и Ленинградской областях, Пермском и Красноярском краях, Башкортостане и Татарстане, в Хакасии и Коми. Там развитая инфраструктура, сильная региональная власть, но главное – высококвалифицированные кадры, для которых после переобучения освоить новые профессии большой проблемой не станет.

На чьи экономические плечи ляжет обязанность по реализации прорыва? На госкорпорации? Компании олигархических финансово-промышленных групп? На малый бизнес? Все они по отдельности с задачей не справятся. Нужно организовывать отраслевые консорциумы – временные и, что очень важно, добровольные объединения самостоятельных предприятий, создаваемые для реализации научно-технических, инновационных, производственных проектов. Консорциальная форма организации предполагает, что в нее могут входить предприятия различных форм собственности, профилей и объемов деятельности. Не только производственные, но и научно-исследовательские и, что особенно важно, образовательные. Чтобы у выпускников вузов вопрос, куда пойти работать, не возникал.

В мире основной целью консорциумов считается повышение конкурентоспособности объединившихся компаний, отраслей или секторов экономики, при этом координация, как правило, возлагается на наиболее крупную в ресурсном аспекте структуру. В России было бы логично организовывать консорциумы на базе компаний с государственным участием (не путайте с госкорпорациями). Именно они обладают наибольшим арсеналом различных ресурсов, начиная с финансовых и заканчивая административными. Консорциумом должен руководить только производственник, причем не важно, придет ли он из государственной компании или из частной. Экономическая эффективность предыдущей деятельности – вот главный критерий. Главное – не подпустить к операционному управлению представителей бюрократии, оставив им лишь безбонусные кресла членов наблюдательных советов. Захотят работать без вознаграждений – значит, патриоты. Нет – «иди работай в другом месте», как недавно посоветовал отдельным правительственным товарищам президент.

Опыт Китая показывает, что в модернизации исключительно важную роль играет малый и средний бизнес. Международные исследования подсказывают, что каждый рубль, вложенный в инновации малого бизнеса, приносит в 24 раза больше прибыли по сравнению с крупными компаниями. Но непременным условием должно стать компактное расположение всей производственной цепочки на территории России. Чтобы упаковку торта «Чародейка» не печатали в Израиле, как сейчас.

Во все модернизационные консорциумы на правах соучредителя должен войти Внешэкономбанк (а вот и госкорпорация), в обязанности которому вменяется финансовое, консультационное, внешнеэкономическое сопровождение проектов. Почему банк? Потому что из кабинетов Минфина или Минпромэнерго экономическая эффективность региональных проектов не видна. Там удобно считать лишь доли с откатами да контролировать развитие «подкожных» предприятий.

Деньги

Где взять деньги на модернизацию? В нынешней пока еще относительно стабильной ситуации это вопрос несложный.

Во-первых, федеральный бюджет. Да, дефицит бюджета в 2009 году превысит 8% ВВП, или 3 трлн. руб., но так ли уж эффективно расходуются государственные средства? Насколько продуктивны все эти федеральные целевые программы? Смогло ли правительство избавиться от лоббистско-коррупционного навеса при оказании антикризисной помощи тем же автомобилестроителям, железнодорожникам, металлургам? Независимая ревизия бюджетных расходов наверняка даст отрицательные ответы на эти вопросы. «Все равно разворуют», – скажет Кудрин. А чем тогда занимаются Счетная палата, Генпрокуратура, председатель правительства, наконец?

Во-вторых, Резервный фонд. На 1 мая в нем оставалось 3,6 трлн. руб., или 106,8 млрд. долл. С 1 марта Резервный фонд «похудел» на 1,3 трлн. руб. – и что? Кто-нибудь заметил улучшения? Так и будем проедать, пока деньги не кончатся. Может, проще не продлевать агонию некоторых «системообразующих» предприятий, а профинансировать рождение новых производств? Таких, которые уже в следующем году начнут приносить доход в казну?

В-третьих, российская банковская система, «обожающая» работать под государственные гарантии. Не все модернизационные проекты «выстрелят», но не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. За неудачные попытки, как это принято в мире, будет отвечать государство. По итогам 2008 года, государственный долг России составлял «комфортные» 6,8% ВВП. Для сравнения – этот же показатель в других модернизировавшихся странах: в Германии – 62,6%, в Японии – 170,4%, в Китае – 15,7%, в Южной Корее – 32,7%, в Бразилии – 40,7%, в Малайзии – 42,7% (источник: The World Factbook). И что, в этих странах люди живут хуже, чем в России? Если уж государству брать на себя обязательства, то только для того, чтобы от разговоров о модернизации перейти к действиям по ее реализации.

В-четвертых, иностранные инвестиции. Причем как инвестиции ведущих мировых компаний, так и псевдоиностранные (офшорные) вложения или деньги, выведенные «бедным» олигархатом из страны. За январь–сентябрь прошлого года объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ), поступивший в реальный сектор российской экономики из офшоров, составил 40,6 млрд. долл. (77,9% всех ПИИ), а объем приплывших из «налоговых гаваней» кредитов – 103,1 млрд. долл. (69,1% всех иностранных кредитов). Итого – 143,7 млрд. долл. только за девять месяцев 2008 года! В то же время на

1 октября прошлого года в Резервном фонде страны скопилось 141,0 млрд. долл., на 2,7 млрд. меньше поступлений из офшоров за девять месяцев. Выбора у Абрамовичей–Усмановых нет: либо они финансируют модернизацию страны, либо в недалеком будущем лишатся нажитых «непосильным трудом» активов.

В-пятых, средства населения. На 1 марта этого года наши сограждане хранили в коммерческих банках 6217,7 млрд. руб., или 174,1 млрд. долл. Еще как минимум 70 млрд. долл. находилось на руках. На конец мая средняя процентная ставка по рублевым вкладам составляла 14,3% годовых. Обычный облигационный заем, выпущенный под более высокий процент и четкие государственные гарантии, позволил бы частично снять проблему финансирования модернизационных проектов. Привлекать десятки миллиардов не нужно. Зачем такие деньги, если вы в одном из моногородов под Питером или Екатеринбургом начинаете сборку простейшей бытовой техники: чайников, утюгов, пылесосов или фенов? Чтобы украсть? Тогда нам всем по-кудрински нужно сидеть тихо. В ожидании скорого развала государства.

Ответственность

Особый разговор – об ответственности за реализацию модернизационных проектов. Исключительными показателями успеха должны стать не количество освоенных бюджетных средств, а доля высокотехнологичной продукции на российском и внешнем рынках, снижение себестоимости по сравнению с зарубежными аналогами, число вновь созданных рабочих мест, величина налоговых отчислений в бюджеты всех уровней. Добился – материальное и общественное поощрение, не справился – обязательный разбор полетов с соответствующими экономическими или организационными выводами.

Вне всякого сомнения, ответственность за проведение модернизации разделит губернаторский корпус. Сегодня все регионы оказались в бюджетной и социальной яме, поэтому власть на местах крайне заинтересована и в увеличении бюджетных поступлений, и в создании новых рабочих мест. Для оперативного решения возникающих проблем губернаторы и их заместители с готовностью дадут «модернизаторам» номера своих мобильников. В некоторых областях такая практика существует уже сейчас.

В таких регионах, как Подмосковье, много потенциальных узлов промышленного роста. Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)

Коррупция

Борьба с коррупцией – любимая тема рассуждений чиновников и общественных деятелей, чьи родственники в «тучные» годы стали долларовыми мультимиллионерами. Каких только предложений по противодействию коррупции мы от этой публики не слышали! Причем без отрыва от ежедневного пересчета наличности. Считается, что коррупция станет основным препятствием на пути проведения модернизации.

А что если публично и неформально объявить модернизационные консорциумы и все, что будет с ними связано, зонами, свободными от коррупции? Чтобы вход в эти оазисы с любыми «заинтересованными» предложениями был заказан? Пусть бюрократии и правоохранителям останутся их традиционные кормушки, но мздоимствовать по новым направлениям будет себе дороже. Каждый коррупционный факт должен докладываться не только членам наблюдательных советов, но и, если это не возымеет эффекта, кураторам из региональных и федеральных структур. «Троянская» природа данного предложения состоит в том, что зоны, свободные от коррупции, постепенно будут расширяться и захватывать все новые сферы экономики. Модернизация станет чистым листом, с которого начнется реальная борьба со взяточничеством и казнокрадством.

Здесь кое-кто может снисходительно улыбнуться, в который раз напомнив анекдот про сантехника и систему, которую нужно менять. Но ждать смены системы можно до второго пришествия, а вот у страны, за которую некоторые так артистично переживают, времени нет. Поколение пятидесятилетних мы уже потеряли, теперь очередь сорокалетних?

Исключение коррупционной статьи затрат, помноженное на рост производительности труда и незначительные транспортные расходы, позволит свести на нет преимущество тех же китайцев в более дешевой рабочей силе. А если к этому прибавить здоровый таможенный и налоговый протекционизм (или правительственного запала хватило лишь на подержанные иномарки?), то перспективы наполнения товарных рынков продукцией с надписью «Сделано в России» становятся более чем реальными.

Принесла легкая

Теория без практики, так же как инновация без опытного производства, мертва. Возьмем конкретный пример – российскую легкую промышленность, нокаутированную «свободным рынком». Например, только в 2005 году контрафактная российская продукция и нелегальный импорт более чем в 2 раза превысили уровень легального производства и ввоза одежды, тканей и обуви. Если в 1995 году в текстильном, швейном, обувном и кожевенном производствах страны было занято 1,9% экономически активного населения, то в 2007 году количество работников сократилось до 0,6%. Сравнение с показателями двадцатилетней давности выглядит еще более удручающим.

По данным Госкомстата РСФСР и Росстата, в 1987 году в РСФСР было произведено 8426 млн. кв. м тканей всех видов, в 2007 году в РФ – 2735 млн. кв. м. Для шерстяных тканей этот показатель составил соответственно 451 тыс. и 29 тыс., для льняных – 592 тыс. и 101 тыс., для трикотажных изделий – 714 млн. штук и 108 млн., для обуви – 366 млн. и 51 млн. пар.

Обратим внимание на производство шерстяных тканей: за 20 лет оно снизилось в 15,6 раза – с 451 до 29 млн. кв. м. Столько вырабатывалось в период становления производства российского текстиля при Екатерине Второй! Далее, в наши дни доля продукции легкой промышленности в ВВП Китая составляет 21%, Италии – 12%, Германии – 6%, России – менее 1%. Наконец, в 2004–2006 годах китайские предприятия закупили 121,2 тыс. ткацких станков, российские – 176. Не тысяч – штук. Приехали.

Сосредоточимся на текстильной промышленности. Россия могла бы соединить все три модели развития мировой текстильной индустрии. Во-первых, восстановить производство традиционных текстильных материалов и изделий, нынче сконцентрированное в Китае и частично в странах Восточной Европы. Во-вторых, вслед за развитыми странами акцентироваться на производстве «умного» текстиля и нетканых материалов, предполагающем разработку и внедрение высоких технологий. В-третьих, попытаться занять свою нишу в сегменте элитных изделий, прежде всего домашнего текстиля.

Текстильные модернизационные консорциумы могли бы быть созданы, к примеру, в Московской области, Петербурге, Иванове, Ярославле. В этих регионах есть производственные мощности (нуждающиеся, впрочем, в техническом перевооружении) и специалисты академической и вузовской науки. Здесь же нужно восстанавливать отраслевые НИИ, на которые возложить обязанности по разработке новых технологий, а также по сертификации и стандартизации продукции.

Технологическая цепочка, необходимая для производства химволокон и красителей, могла бы протянуться до Твери, Курска, Щекина, Кемерова, Барнаула, где сохранились инфраструктура, кадры и опыт. Сегодня в мировой текстильной индустрии доля смесового текстиля (смесей хлопка, вискозного волокна и шерсти с полиэфирными волокнами) составляет около 25%. В России – чуть больше 2%.

Финансирование требуется в форме долгосрочных кредитов под государственные гарантии. Деньги пошли бы на закупку, наладку и запуск новейшего западного оборудования и частично для приобретения сырья. Налоговые послабления не нужны – дали бы работать.

Государство, со своей стороны, должно навести порядок в таможенном регулировании, усилить протекционистские меры по тем направлениям, где успехи будут наиболее явными, прекратить калечить людей вредной и некачественной иностранной продукцией.

Критерий успеха прост – переориентация внутреннего рынка на продукцию российского производства до объема хотя бы в 50%. Внешнеэкономические ориентиры установят сами руководители модернизационных проектов: негоже решать за специалистов.

Пожелаем нам всем модернизационной удачи.