Битвы демократов

Президенту Саакашвили давно не дают проходу.
Фото Reuters

В Грузии оппозиция гоняется за президентом Михаилом Саакашвили, не давая ему проходу и требуя его отставки. В Тбилиси развешивают плакаты, где лицо президента видно через прицел автомата, и устанавливают какие-то клетки, символизирующие, что Саакашвили заключил Грузию в тюрьму. Президент обвиняется в авантюристической внешней политике, фальсификации итогов выборов, подавлении свободы СМИ и даже в организации убийств своих соперников...

В свою очередь, Саакашвили один за другим раскрывает (не слишком убедительно) заговоры с целью совершения вооруженного переворота. Нити этих заговоров ведут, с одной стороны, к лидерам оппозиции, а с другой – естественно, в Москву, играющую в Грузии (и в пропаганде, и в сознании) роль, аналогичную той, которую Москва приписывала в напугавших ее цветных революциях НАТО и разным «зарубежным центрам». Страсти накаляются, полиция разгоняет демонстрантов резиновыми пулями, а демонстранты кидают в полицейских камни.

При этом никаких идеологических различий между властью и оппозицией обнаружить невозможно. И Саакашвили, и его враги, большинство которых недавно были его соратниками, – не просто сторонники демократии (противников демократии сейчас вообще найти трудно), но глубоко убежденные демократы-западники, стремящиеся ввести Грузию «в Европу». И вся эта ожесточенная и выходящая за рамки приличия борьба происходит в обществе, где существует прозападный демократический консенсус, который в январе 2008 года был убедительно продемонстрирован результатами референдума – тогда за вступление в НАТО высказались 72,2% пришедших голосовать.

Страна нашей мечты

Все эти события, естественно, требуют изучения, и многое в них не видно, тем более из Москвы. Но кое-что ясно и без погружения в детали. Дело в том, что нечто очень похожее мы уже видели. То, что происходит сейчас, – это далеко не первая демократическая революция в постсоветской Грузии.

Грузия – страна, в которой осуществлялось многое из того, о чем мечтали или даже не смели мечтать российские демократы-западники. Российское демократическое антикоммунистическое движение на рубеже 80-х и 90-х годов не было общенародным. Оно даже не было движением большинства, ибо, хотя его лидер Ельцин был избран в июне 1991 года президентом, большинство голосовавших очень смутно понимали, за что голосуют, а о выходе России из СССР Ельцин тогда не говорил и скорее всего не думал. И сам Ельцин как лидер демократической революции – фигура сомнительная. Партработник не из самых либеральных, он обратился из коммунистической ортодоксии в демократическую веру, когда старая система уже зашаталась, а искавшее вождя демократическое движение открыло для него перспективу прихода к власти. Интеллигенты-демократы понимали, что Ельцин им необходим, ибо за них самих русское большинство голосовать не будет, но он всегда в какой-то мере оставался для них «классово чуждым элементом».

В Грузии же антисоветское движение было действительно общенародным. В марте 1991 года 98% проголосовали на грузинском референдуме за восстановление независимости. И во главе демократов стоял настоящий и потомственный интеллигент, бывший диссидент Звиад Гамсахурдиа. В мае 1991 года за Гамсахурдиа как кандидата в президенты проголосовали 85%. (Цифра, как и многие грузинские данные о результатах выборов, вызывает сомнения, но все же очевидно, что он был избран большинством.) Это примерно то же, как если бы у нас президентом избрали не Ельцина, а кого-нибудь вроде Буковского или Ковалева. Что было в Грузии дальше, мы знаем. Гамсахурдиа был глубоко убежден, что он ведет титаническую борьбу с империей и его оппоненты – агенты Москвы и КГБ, в борьбе с которыми – естественно, «во имя демократии» – некоторые отступления от демократических норм просто неизбежны. Он бы с радостью подавил всех противников и стал диктатором, но вольнолюбивые грузины не хотели ему подчиняться. Страна погрузилась в анархию.

У Нино Бурджанадзе (слева), у всей оппозиции одно на устах: Саакашвили должен уйти в отставку. Фото Reuters

В январе 1992 года Гамсахурдиа свергают, и грузины призывают из Москвы своего бывшего партийного руководителя Эдуарда Шеварднадзе. В октябре 1992 года за него голосуют 95% грузинских избирателей. Шеварднадзе был одним из тех членов горбачевского союзного руководства, которые действительно восприняли демократические ценности. Он был убежденным западником, вызывавшим ненависть у российских «патриотов». Свержение Гамсахурдиа и свой приход к власти в Грузии он называл «демократической революцией». Шеварднадзе удалось несколько упорядочить страну, но затем его начинают обвинять в построении режима личной власти, подавлении свободных СМИ, систематической фальсификации результатов голосований, в коррупции. На рубеже 2003 и 2004 годов режим Шеварднадзе свергается революцией роз, уже второй грузинской постсоветской демократической революцией.

В январе 2004 года лидер революции Михаил Саакашвили избирается президентом большинством в 96% голосов (очень типичная грузинская цифра). Саакашвили казался идеальной фигурой лидера, который должен привести Грузию к демократии и в Европу. Для российских демократов-западников президент с такими данными – маниловская мечта. Молодой, энергичный, не отягощенный советским прошлым, учившийся и работавший на Западе, хорошо знающий западное общество, женатый на голландке. Это – даже лучше, чем Немцов или Каспаров. Но и он «оказался тираном». Сразу же начались фальсификации голосования, подавление свободных СМИ, более чем сомнительные в правовом отношении конфискации, авантюристическая внешняя политика, рассчитанная на быстрые успехи и на сплочение общества вокруг президента перед лицом внешнего врага. Президент стал избавляться от мешающих ему сильных фигур во власти, а эти «сильные фигуры» тут же обращались к народу и призывали его на улицы и на борьбу за свержение президента. Громадный моральный капитал революции роз был быстро растрачен. И сейчас в Грузии происходит уже третья демократическая революция.

Тиран – освободитель – тиран

Я привел эти общеизвестные факты для того, чтобы показать, что современные события укладываются в грузинскую постсоветскую схему. Все три грузинских президента приходили к власти как освободители от предшествующих тираний: Гамсахурдиа – от советской, Шеварднадзе – от гамсахурдиевской, а Саакашвили – от шеварднадзевской. Все три обещали и, несомненно, действительно желали построить правовое демократическое государство европейского типа, и это соответствовало стремлениям грузинского народа. Все три вызывали вначале энтузиазм и избирались подавляющим (и неправдоподобным) большинством голосов. Все три затем обвинялись в попытках создать режимы личной власти и в использовании неправовых методов в борьбе с оппозицией. Ни один не ушел нормальным демократическим путем. Два были свергнуты революциями, а третий вряд ли дотянет до конца конституционного срока. Если теперешние события укладываются в схему, которая повторяется уже в третий раз, это говорит о том, что они не могут быть объяснены частными и случайными причинами, например, вдруг проявившимися дурными наклонностями Саакашвили.

Если у женщины три мужа подряд «оказались негодяями» и были изгнаны ею со страшными скандалами, то возникает сильное подозрение, что дело не в мужьях или, во всяком случае, не только в них, а в характере самой этой женщины. Или ее характер побуждает ее выбирать именно таких мужей, или она сама превращает своих избранников в «негодяев», или же она склонна к преувеличениям и представляет негодяями просто людей с некоторыми недостатками. И если три грузинских освободителя оказываются тиранами и свергаются, то очень похоже, что дело не столько в них, сколько в самом грузинском обществе, которое постоянно воспроизводит однотипные ситуации. А это значит, что есть очень много шансов, что если Саакашвили будет свергнут, то через год-два мы увидим по телевидению митинги под лозунгами: «Долой преступный режим Бурджанадзе (или Аласании)!» Грузинская проблема – не в том, чтобы прогнать Саакашвили. Она значительно сложнее и глубже.

Леван Гачечиладзе и другие сильные фигуры грузинской власти были с президентом. Теперь они против него. Фото Reuters

Сходство и различие

В постоянном воспроизводстве определенных ситуаций проявляется сформированный историей и культурой национальный характер, который может меняться лишь с трудом и медленно. Русский характер сформирован веками самодержавия и крепостного права. Мы покорны, готовы вынести «все, что Господь ни пошлет», глубоко убеждены, что с нами надо построже, и больше всего боимся остаться без «властной вертикали». Мы не можем голосовать даже против гротескно плохого и нелюбимого президента даже тогда, когда оказываемся в крайней нищете и упадке, как это продемонстрировали российские голосования в 1993 и 1996 годах. Грузинский характер – совершенно иной. Возможно, здесь дело в том, что в Грузии не было мощного деспотического государства, но было много феодалов, был колоссальный, как в Польше, слой дворянства, большинство которого, естественно, были нищими, но очень гордыми. Грузины горды и непокорны. Гамсахурдиа, объясняя свои беды, сказал: «Здесь – сильные индивидуальности. И вообще наш народ этим отличается: каждый человек – индивидуальность. Очень ярко выраженная, и от этого противоборство и столкновения, понимаете».

Можно сказать, что русские и грузинские характеры и русские и грузинские недостатки – противоположны. И противоположны их проявления: постоянно кипящая политическая жизнь в Грузии, чехарда грузинских революций – и российская пассивность и политическая спячка. Но при этом у нас и у грузин есть определенное сходство в политической жизни: как у нас не произошло ни разу нормального конституционного прихода оппозиции к власти, так ни разу этого не произошло и в Грузии. Правовая демократическая система не получается ни у нас, ни у них. За противоположностью русских и грузинских «пороков» скрывается общая для нас слабость правосознания, «правовой нигилизм». Грузинские свободолюбие и гиперактивность и русские начальстволюбие и пассивность стоят друг друга.

И эта слабость правосознания не компенсируется в Грузии демократическим и «западническим» консенсусом. Исторически в Грузии отношение к Западу – совсем иное, чем в России. Для русских Запад – объект зависти и геополитический соперник. Всеобщего западничества в России быть не может. Для Грузии Запад – не соперник, а надежда. Подавляющее большинство грузин мечтает войти в западный мир. Но пример Грузии говорит нам, что это – совершенно недостаточное (и скорее всего даже не необходимое) условие для построения демократического общества.

Все грузинские президенты хотели «в Европу». Но все считали, что фальсификация результатов голосования – вполне извинительна, а подавление безответственной (и действительно безответственной!) оппозиции – необходимо. Все они идейно стремились «на Запад», а фактически – к созданию имитационно-демократических режимов по типу аналогичных режимов в других постсоветских странах (Саакашвили вначале даже говорил, что для него объектом подражания является Путин). Только в России и других странах такие режимы получаются стабильными и прочными, а в Грузии они успевают лишь наметиться и их быстро свергают. Но тот, кто их свергал, тут же начинает воспроизводить модель поведения своего предшественника. Вместо демократии получается череда слабых, недоразвившихся персоналистских режимов. Выйти из этого грузинского штопора быстрых циклов: свержение тирана, приход освободителя, превращение освободителя в тирана и новое свержение – может оказаться очень трудно, как нам говорят примеры некоторых латиноамериканских стран, проходивших через подобные циклы десятки раз.