Антон Олейник
В сетевой торговле не хватает площадей, и чиновники этим пользуются.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Метаморфозы, происходящие с проектом закона о государственном регулировании торговли, способны перевернуть многие представления о том, как работает рынок. Легкими движениями рук чиновников он превращается в механизм воспроизводства их власти. Причем незаметным для изумленной публики образом.
Постсоветский Франкенштейн
Изначальный проект закона (январь 2008 года) представлял собой популярный ныне гибрид либеральных установок на развитие конкуренции и консервативных методов государственного регулирования. Чиновники из Министерства экономического развития и торговли делали ставку на установление критериев доминирования сетей на рынке розничной торговли при сохранении за государством права «установления максимальных цен или наценок на отдельные виды товаров первой необходимости» (ст. 45). Такой гибрид рынка и государства сильно смахивал на Франкенштейна.
Впрочем, у подобного подхода были и несомненные достоинства: вещи незамысловато назывались своими именами, а возможности чиновников по вмешательству в «игру рынка» прописывались в тексте закона.
Задачка по теории отраслевых рынков
Во второй версии проекта закона (март 2008 года) приоритетными по-прежнему оказались цели развития рынка и государственного регулирования. При этом очевидное противоречие между ними либералы из МЭРТа попытались отретушировать, ослабив акцент на государственном регулировании цен (вместо установления максимальных в прежней версии) и усилив – на совершенной конкуренции. Конкуренцию планировалось развивать с помощью ограничений, которые налагаются на ритейлеров, занимающих доминирующее положение.
Доминирующее положение предлагалось оценивать в полном соответствии с канонами неоклассической теории – с использованием доли торгового оборота, приходящегося на один, три и пять крупнейших ритейлеров. Обычно доля четырех крупнейших фирм, превышающая 40%, свидетельствует о наличии олигополии и рассматривается как основание для антимонопольных действий. В мартовском проекте закона они предусматривались при достижении одним ритейлером доли в 15%, тремя – 20% и пятью – 30% (ст. 254). Для Москвы и Санкт-Петербурга «критическая» доля одного ритейлера вообще устанавливалась в 5%. Это при том, что доля пяти крупнейших торговых сетей в Великобритании в 2000 году равнялась 63,7%, в Германии – 62,4%.
При этом доминирующее положение хозяйствующего субъекта предлагалось оценивать исходя из ситуации «в границах городского округа или муниципального района» (ст. 2516). Это новое слово в экономической теории и практике. Рынок в либеральном понимании вообще не имеет границ.
Акцент на административных границах рынка становится понятен, учитывая сверхзадачу закона – при сохранении приверженности либерализму сделать его производным не от индивидуальной свободы и частной инициативы, а от «видимой руки» чиновников. Где есть административные границы, там есть место контролю за соблюдением их неприкосновенности, а значит, и простор для регулирования чиновниками доступа на эти административным образом определенные рынки. Ограничение доступа на рынки для «своих» бизнесменов и создание препятствий для «чужаков» стало сегодня излюбленным занятием представителей региональных и федеральных властей.
Постсоветский ультралиберализм, таким образом, оказывается вполне совместим с сохранением «видимой руки» чиновничества.
Экономикс по Макиавелли
На закрытом совещании, состоявшемся 25 августа в Краснодаре, первый вице-премьер Игорь Шувалов признал неудовлетворительными существующие проекты закона и призвал полностью его переписать, отказавшись от идеи жесткого ограничения рыночной доли крупных ритейлеров. Подчеркнуто, что новая версия проекта будет не ограничивать, а развивать сетевую торговлю, главная проблема которой – нехватка торговых площадей. После очередной реорганизации правительства курирование подготовки закона поручено Министерству промышленности и торговли.
Означает ли это решение отказ от попыток совместить рынок и «видимую руку» чиновничества? Навряд ли. Просто схема еще больше усложняется и теряет прозрачность. Можно предположить, что чиновники будут теперь регулировать рынок розничной торговли не напрямую, а через крупнейших ритейлеров. Способствуя укреплению торговых сетей, чиновники еще больше усиливают их переговорные позиции последних в отношениях с оптовиками и производителями. Дисбаланс в отношениях между ритейлерами и поставщиками является общемировой тенденцией. Даже самый большой супермаркет не способен разместить на своих полках продукцию всех поставщиков.
Однако в России этот дисбаланс имеет все шансы пойти на службу чиновникам и превратиться в механизм воспроизводства их власти. Ограничением доступа на рынок при таком раскладе занимаются сами ритейлеры, «выкупающие» это право у чиновников. В выигрыше остаются обе стороны. Накануне последних президентских выборов ритейлерам было предложено заморозить цены на ряд социально значимых продуктов питания в обмен на отказ от жесткого ограничения их рыночной власти в отношении поставщиков. Законодательных рамок для заключения таких соглашений на региональном и федеральном уровнях не было, а сам их текст остался неизвестным широкой публике. Сделка свелась к конвертации части экономической ренты в ренту политическую.
Помимо отсутствия прозрачности, у этого варианта есть и еще одно преимущество – в отличие от случая прямого государственного регулирования чиновникам не приходится брать на себя ответственность. В случае чего ее всегда можно переложить на ритейлеров.
Кому – кризис, а кому – мать родная
Кризис, который постепенно перекидывается с финансового сектора на торговлю (ее обороты впервые за последние годы перестали расти) и промышленность, отодвинул задачу разработки закона на второй план, но при этом сделал попытки освоить вышеописанные механизмы опосредованного контроля над рынком еще более актуальными и приоритетными. Действительно, резкий рост расходов государства на интервенции на валютном рынке, на увеличение кредитов банкам и на покупку стоящих на грани банкротства финансовых институтов только увеличил риск инфляции. Поэтому потребность государства в контроле над розничными ценами на ключевые товары, особенно учитывая тенденции к ажиотажному спросу на некоторые из них, лишь возросла.
Неудивительно, что в напряженном графике главного антикризисного менеджера (Шувалов возглавляет Совет при президенте РФ по развитию финансового рынка) нашлось место и встрече с представителями крупнейших ритейлеров. Она состоялась 15 октября 2008 года и позволила конкретизировать параметры взаимовыгодного сотрудничества. Ритейлерам предложено укрупняться и дальше – государство готово через крупнейшие госбанки, ответственные за распределение «антикризисных миллиардов», предоставить дополнительное финансирование только нескольким крупнейшим ритейлерам. Первая крупная региональная сеть (красноярская «Алли») уже ожидает поглощения со стороны X5, которой открыта антикризисная «кредитная линия».
Кто же проиграл? Поставщики и сами потребители. Ведь доминирующее положение ритейлеров позволяет им диктовать цены и условия поставки товаров, что является одним из звеньев набирающей обороты инфляционной спирали. Черный юмор при этом заключается в том, что именно неудачные попытки ограничить инфляцию стимулировали повышенное внимание правительства к ситуации в рознице. Впрочем, чем не пожертвуешь ради действительно значимой для чиновников цели – сохранения статус-кво и собственных доминирующих позиций.
