Больше чем преступление

Слабая броня американских джипов стала причиной гибели многих людей, и потребовались огромные расходы на перевооружение армии.
Фото Reuters

Научные труды видного американского экономиста Джозефа Стиглица принесли ему Нобелевскую премию по экономике, а его статьи и выступления – имидж критикана, непринужденно смешивающего с грязью политику, в выработке которой он сам принимал участие, занимая ответственные посты во Всемирном банке и администрации Билла Клинтона. Между тем только что вышедшая книга «Война ценой три триллиона долларов», написанная вместе с научным сотрудником Школы государственного управления имени Джона Кеннеди при Гарвардском университете Линдой Билмс (Stiglitz, Joseph and Bilmes, Linda. The Three Trillion Dollar War: The True Cost of the Iraq Conflict. London: Allen Lane, 2008; xхiii + 311pp.), куда более содержательна, чем размышления об экономической политике 1990-х годов, уже хорошо знакомые российскому читателю (см.: Стиглиц, Джозеф. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Мысль, 2003; Стиглиц, Джозеф. Ревущие девяностые: семена развала. М.: Современная экономика и право, 2005).

В центре внимания соавторов – экономическая сторона войны в Ираке, ровно пять лет назад развязанной американцами. Сегодня задачи этой военной операции остаются неясными, а перспективы ее завершения – неопределенными. Исчислимы лишь ее издержки – и уже осуществленные, и, что существеннее, те, на которые бюджету еще предстоит раскошелиться.

Джозеф Стиглиц и Линда Билмс – экономисты, и критикуют войну они прежде всего с этой точки зрения. «Сегодня, – пишут они, – ни один серьезный экономист не считает, что война позитивно влияет на экономику┘ Деньги, потраченные на оружие, – это деньги, смытые в унитаз: будучи использованы для инвестиций – не важно на что, на строительство фабрик или покупку оборудования, инфраструктурные проекты, научные исследования, здравоохранение и образование, они могли бы повысить производительность труда и обеспечить экономический эффект в будущем. Вопрос состоит не в том, ослабляет ли война экономику, – он заключен лишь в том, насколько». Живучесть альтернативной точки зрения объясняется тем, что политики и чиновники, «развязывая войну – или инициируя иные неудачные проекты, – склонны все дальше втягиваться в подобные предприятия даже тогда, когда следует задуматься о минимизации потерь». Авторы считают, что «проблема обостряется тем, что принимающие решения не несут ответственности за последствия своих ошибок; на них не перекладываются никакие издержки их действий – ни экономические, ни гуманитарные». Этот пассаж, на наш взгляд, можно отнести к большинству действий, предпринимаемых чиновниками в любое время и в любом месте – от индустриализации в африканских странах до реализации «национальных проектов» в России; но война в Ираке занимает в списке неудач особое место: «иракский провал – не следствие случайной ошибки; это результат десятков неправильных решений, принимавшихся на протяжении многих лет», и потому «для изучающих неэффективность государственного управления, – пишут Стиглиц и Билмс, – война в Ираке может стать классическим примером таковой».

Цифры и сравнения

Книга об экономике иракской войны интересна прежде всего цифрами и историческими сравнениями, а также методикой исчисления издержек, которую используют авторы. Многим ли известно, что всего за пять лет конфликта через Ирак и Афганистан уже прошли 1,6 млн. (!) американских военнослужащих? Знают ли читатели, что если война продлится еще столько же, то окажется для США вдвое дороже Первой мировой войны, а уже сейчас удельные затраты на одного военнослужащего в 4 раза (!) превышают те, что Америка понесла за годы Второй мировой войны? Не интересно ли узнать, в том числе и российским военным, что с началом войны американские власти вдвое повысили выплаты родным и близким погибших, доведя их до 100 тыс. долл. единовременного пособия и 400 тыс. долл. пенсионных, которыми родственники погибшего рядового обеспечены в течение 20 лет после его смерти? И что солдат, получивший в ходе кампании тяжелое увечье, получает пенсию в 45 тыс. долл. в год, которая в случае его смерти выплачивается его вдове – также пожизненно? Заметим, что 500 тыс. долл. – это в 40–45 раз больше того, на что может рассчитывать семья погибшего, к примеру, в Чечне российского солдата, а 45 тыс. долл. пенсии по инвалидности – в 22–25 раз больше среднего размера пособия, назначаемого пенсионерам-инвалидам в Российской Федерации.

Особое место в книге занимают оценки обмана, к которому власти (даже американской) приходится прибегать для обоснования своих действий. Минимальные оценки затрат на восстановление экономики Ирака, высказывавшиеся до начала войны, составляли 1,7 млрд. долл. – меньше реальных затрат на один день (!) войны в 2003 году. Такие деятели администрации Джорджа Буша, как министр обороны Дональд Рамсфелд, его заместитель Пол Вулфовиц, директор бюджетного управления Белого дома Митчелл Дэниэлс, были убеждены, что общие расходы не превысят 50–60 млрд. долл. Не напоминает ли это смету нефтепровода ВСТО, уже выросшую с 6–7 млрд. долл. до более чем 35 млрд., или первоначальные оценки стоимости сочинской Олимпиады?

Ошибки в расчетах во многом обусловлены примитивным характером построения модели новой войны. Вашингтонские стратеги сравнивали ее с операцией 1991 года в Заливе, практически все затраты на которую были покрыты арабскими странами и другими союзниками США по антисаддамовской коалиции. Но авторы показывают, что и та война не была бесплатной: одна лишь логистика, которая учитывалась в «обычном» военном бюджете, обошлась в 10–12 млрд. долл., а уже начисленные пособия и пенсии инвалидам и участникам той войны к 2007 году достигли 51 млрд. долл.

Военное ценообразование

Непропорционально высокими, однако, оказались не только косвенные издержки, связанные с ведением новой войны, но и непосредственные расходы на нее. Они уже составили более 645 млрд. долл., причем если один день войны в период начала операции обходился США в 4,4 млрд. долл., то в 2008 году его стоимость достигла баснословных 16 млрд. долл. (российский Стабфонд был бы растрачен в таком режиме менее чем за 4 месяца). Сегодня война в Ираке и Афганистане обходится каждой американской семье в 138 долл. в месяц. Каковы же причины такой невиданной дороговизны?

В ответе на этот вопрос авторы показывают себя блестящими экономистами, четко формулируя три основные причины непропорционально высокой цены операции.

Во-первых, это затраты на персонал, не сводящиеся к зарплате солдат и премиям за нахождение в зоне боевых действий (они составляют от 51 до 69 тыс. долл. в год – тоже повод для сравнения с доходами наших контрактников). На деле уже во второй половине 2005 года руководство Пентагона прибегло к мобилизации резервистов и персонала Национальной гвардии (которым нужно в полном объеме возмещать их основную заработную плату плюс платежи в социальные фонды). С 2006 года начался набор в Ирак гражданского персонала – от сотрудников посольства до специалистов в сфере энергетики. Об их зарплате даже не будем говорить – отметим лишь, что им положена охрана, а средняя ставка частного охранника – 1,2 тыс. долл. в день, или до полумиллиона (!) долларов в год. Компания Blackwater Security оценила свои услуги по обеспечению безопасности руководителя коалиционной администрации Пола Бремера в 100 млн. долл. (!) за один только 2004 год. Всего же в Ираке работают почти 100 тыс. специалистов-контрактников, и авторы полагают, что американские власти должны немедленно отказаться от таких услуг.

Во-вторых, армия вошла в Афганистан и Ирак, рассчитывая на обычную войсковую операцию и не будучи готовой к партизанской войне. Обычный армейский Humvee (аналог гражданского Hummer H1 стоимостью около 20 тыс. долл.) беззащитен перед взрывом фугаса – из-за этого в обеих кампаниях уже погибли более 1,5 тыс. солдат (из 4 тыс.). С 2007 года Humvee заменяются бронированными автомобилями, защищающими экипаж даже от разрыва мины под днищем. Цена каждой – 165 тыс. долл. Замене подлежат более 18 тыс. машин. И таких непредвиденных статей расходов – десятки.

В-третьих, армия тратит невиданные деньги на бензин и логистику. В Ираке не работают нефтеперерабатывающие заводы, и бензин, потребляемый оккупационными силами, завозится из Кувейта или Саудовской Аравии. С момента начала вторжения средний счет за топливо вырос уже на 200 млн. долл. в день. Готовясь к долгому присутствию в стране, американцы выстроили в Багдаде посольство, которое по площади в 6 раз (!) превышает весь комплекс зданий ООН на Ист-Ривер в Нью-Йорке, а четыре главные военные базы – Аль-Асад, Аль-Балад, Кэмп-Таджи и Аль-Талил – предназначены для расквартирования 20–25 тыс. военнослужащих каждая и оборудованы как гражданские городки, включая типовые супермаркеты, салоны красоты, фитнес-центры и даже бассейны. За все это платит Пентагон, а в конечном счете – американские налогоплательщики.

Однако эти расходы умещаются в те самые 645 млрд. долл., о которых мы уже говорили. Откуда же те 3 трлн., что вынесены на обложку книги? Авторы детально излагают методику подсчетов и приходят к выводу, что такую сумму составят прямые и косвенные затраты на войну в период с ее начала до 2017 года (они предполагают, что с 2010 года начнется вывод войск, и затраты будут снижаться). Каковы же здесь важнейшие «факторы ценообразования»?

На первом месте – расходы по обеспечению ветеранов медицинским обслуживанием и пособиями. Если в годы Второй мировой войны в американской армии на одного погибшего приходилось 1,6 раненого (во Вьетнаме – 2,6), то в Ираке и Афганистане соотношение уже достигло 7 (а если принять в расчет ранения и увечья, полученные не только на поле боя, то 15). Всего за 5 лет ранены 67 тыс. человек. Сейчас всего 37% вернувшихся с войны подали заявки на медицинское обслуживание в качестве ветеранов и менее 20% стали получать пособия на амбулаторное лечение. Авторы напоминают, что среди ветеранов войны 1991 года в Заливе таких 47%. Если эта доля окажется такой же и по итогам нынешней операции, государство раскошелится не менее чем на 400 млрд. долл. И то если с 18 марта 2008 года в Ираке и Афганистане больше не пострадает ни один американец!

Собственно говоря, 3 трлн. – это, так сказать, «консервативная оценка», складывающаяся из 645 млрд. долл. уже произведенных военных расходов, 913 млрд. долл. военных расходов за 2009–2017 годы и затрат на вывод войск, 415 млрд. долл. уже произведенных затрат на услуги здравоохранения, выплату пенсий и пособий, 717 млрд. долл., которые потребуется выплатить нынешним ветеранам, и 400 млрд. долл., на которые будут претендовать ветераны 2009–2017 годов. Из этой суммы немногим более 1,5 трлн. долл. найдут отражение в бюджетах как военные затраты – остальное будет переложено на Medicare и Medicaid, пройдет по статье о финансировании благосостояния ветеранов либо будет выплачено страховым компаниям или же гражданским подрядчикам самого разнообразного толка.

За пределами этой впечатляющей цифры лежат дополнительные убытки. На первом месте среди них – те, что обусловлены ценами на нефть. Даже если списать на неуклюжие действия американцев лишь половину роста цен за 2004–2007 годы, то дополнительные траты к 2015 году достигнут 1,6 трлн. долл. Существует и проблема долга: его прирост из-за войны авторы оценивают в 900 млрд. долл. по состоянию на 2008 год и более чем в 2 трлн. долл. – к 2017 году. Обслуживание будет обходиться стране в 80–100 млрд. долл. ежегодно, а сумма процентов за 2004–2017 годы составит не менее 1 трлн. долл. Ущерб от оттока арабских депозитов из американских банков трудно оценить даже приблизительно. «Макроэкономическая» добавка к указанной цене войны может достичь 2 трлн. долл.

Помимо денег

Заслуживает внимания также оценка «нефинансовых» аспектов конфликта. Авторы констатируют стремительную деградацию системы американской государственной службы – в первую очередь на примере армии и структур Госдепартамента. В 2007 году, когда проблемы с набором в армию стали особенно очевидными, всего 73% записавшихся имели полное среднее (!) образование. Максимальный возраст новых солдат был повышен с 35 до 42 лет, и военным пришлось разрешить запись в армию лиц, осужденных за малозначительные правонарушения! На этом фоне число заявок даже в самые престижные военные академии упало почти на четверть по сравнению с довоенным уровнем. Поэтому не стоит удивляться происходящему в «Абу-Грейб». Дипломаты и другие госслужащие в массовом порядке отказываются работать в Ираке; сегодня минимальный единовременный бонус гражданского добровольца составляет уже около 150 тыс. долл.

И, разумеется, Стиглиц и Билмс не могут обойти вниманием тот факт, что эта война не ведется в интересах самих иракцев. Официальные цифры погибших мирных жителей достигают 40 тыс. человек, хотя более точные оценки экспертов Института Брукингса говорят о 100 тыс. погибших. В стране разрушена система здравоохранения, а число случаев заболевания холерой в 2006 году превысило аналогичный показатель во всех остальных странах Азии вместе взятых. Юридическая защита отсутствует; местные власти уже занялись физическим устранением неугодных, и число «неузаконенных убийств (extrajudicial killings)», как они учитываются в статистике, только за первые 7 месяцев 2007 года превысило 5 тыс. Не с чем-то ли подобным сталкиваемся мы сами в Чечне, Дагестане или Ингушетии? Неудивительно, что, согласно опросам общественного мнения (которые, замечают авторы, могут приносить приукрашенные данные), 78% иракцев выступают категорически против дальнейшего присутствия американских войск в стране, а в суннитских районах – до 97%. Американцам нечего этому противопоставить, кроме жесткого подавления недовольных: 26 тыс. человек содержатся в американских тюрьмах и еще от 37 до 50 тыс. – в иракских; при этом авторы справедливо полагают, что «многие из заключенных индифферентно относились к Соединенным Штатам до того, как были арестованы; зато сама отсидка вполне способна сделать из них убежденных боевиков».

Особенно печалит экономистов тот факт, что огромные деньги, с которыми вынуждены расставаться американские налогоплательщики, расходуются неэффективно и не приносят их стране уважения в мире. Только «первый транш», который Конгресс в 2003 году отписал на реконструкцию Ирака, – 18,4 млрд. долл., – значил выделение на одного иракца в три раза больших средств, чем приходилось в 1947–1949 годах на каждого гражданина европейских стран, участвовавших в «плане Маршалла». Но результата как не было, так и нет. Стиглиц и Билмс напоминают нам, что, согласно расчетам ООН, для полного искоренения неграмотности в масштабах всей планеты необходимо ежегодно тратить по 8 млрд. долл. – что эквивалентно затратам на пребывание американцев в Ираке в течение четырех дней. Вместо этого огромные деньги лишь усугубляют страдания иракцев. Сегодня в самом Ираке беженцев насчитывается почти 2 млн. человек, и еще 1,9 млн. эмигрировали из страны. Из них в дружественных Соединенных Штатах нашли приют 1608 человек – в 30 раз меньше, чем в нейтральной Швеции. Неудивительно, что антиамериканизм во всем мире, резко пошедший на убыль после терактов 11 сентября 2001 года, находится сейчас на историческом максимуме.

* * *

«Решение о начале войны, – резюмируют Джозеф Стиглиц и Линда Билмс, – не должно приниматься с легкостью. Это решение, которое требует взвешенности, осмысленности и осторожности, при вынесении которого нужно принимать во внимание максимальное число сопутствующих факторов. Война – если отбросить в сторону трескотню прессы, победные реляции и браваду властей, а также националистические сентенции – сводится к тому, что мужчины и женщины жестоко убивают и калечат других, ничем не отличающихся от них самих мужчин и женщин. А издержки, приносимые войной, множатся в течение многих лет после того, как в ней сделан последний выстрел». Это применимо к любой войне – иракской, афганской, вьетнамской или чеченской. В свое время Шарль-Морис Талейран говорил: «Война – слишком ответственное дело, чтобы поручать его военным». Сегодня приходит понимание, что это слишком ответственное дело и для политиков – американских, российских или любых иных. Ошибки, непрестанно совершаемые ими, воистину становятся чем-то большим, чем преступление. Мир меняется, становясь непокоряемым и не реформируемым силовыми приемами; и американцы начинают убеждаться в этом на собственном опыте. Значит ли это, что на смену эпохе войн идет эра мира? Кто знает┘