Андрей Терехов.
Питер Мандельсон думает, как улучшить взаимопонимание между Россией и ЕС.
Фото Reuters
– Господин Мандельсон, каковы были цели вашего визита в Россию?
– Главной целью моей программы в Москве было добиться реального прогресса по нерешенным двусторонним вопросам между Россией и ЕС относительно заявки России на вступление в ВТО. Основные сохраняющиеся проблемы – российские экспортные пошлины на древесину и дискриминационная политика России в отношении тарифов на грузовые железнодорожные перевозки.
Для меня добиться прогресса с российской заявкой по ВТО – приоритетная задача. Я знаю, что это также приоритет для российского правительства. Мы хотим, чтобы Россия присоединилась к ВТО к концу этого года. Для всех стран – членов организации процесс вступления является болезненным и продолжительным. Для России он не сложнее, чем для любого другого новичка. Я указал на два важных момента. Во-первых, присоединение РФ к ВТО станет окончательным сигналом миру, что Россия открыта для бизнеса и международной торговой системы, она подчиняется ее правилам и обеспечивает надежность другим участникам глобальной экономики. Во-вторых, я заявил, что, в то время как вступление в организацию очень важно для России, оно не произведет немедленного эффекта «большого взрыва» в экономике страны. Есть ряд чувствительных секторов – текстильная промышленность, автомобилестроение, производство алкогольной продукции, банковский сектор. Но переходный период довольно большой. И последствия присоединения для импортных пошлин в России в общих чертах будут меньше, чем, например, были для Китая. Присоединение не будет шоком для российской экономики. А выгоды будут реальными, они продолжат со временем расти, способствуя успешному развитию экономики РФ в долгосрочной перспективе.
– Создается впечатление, что вам пришлось уговаривать своих собеседников активнее двигаться по дороге к ВТО┘
– Мне не нужно было их уговаривать. Они привержены этой цели. В то же время они жесткие и профессиональные переговорщики. Но так и должно быть. Речь ведь идет о процессе, который непросто завершить быстро.
– Вы встречались с Дмитрием Медведевым? Какое у вас о нем сложилось впечатление?
– Я встречался с ним год назад. В ходе моего нынешнего визита в Москву побеседовать не удалось: Медведев был в Сибири. Медведев юрист, но он обладает экономическими знаниями – он имеет представление о рынках и о глобальной экономике. У него сложилось хорошее и реалистичное представление о том, что необходимо российской экономике для процветания. Он признает соответствующую роль государства и госсектора, но при этом не считает, что она должна быть чрезмерной. Медведев прав: России необходимо добиться правильного баланса между защитой чувствительных отраслей экономики и обеспечением национального контроля над своими природными ресурсами, с одной стороны, и, с другой стороны, открытостью глобальной экономики и условиями, в которых частный бизнес сможет процветать. Посмотрим, сможет ли Медведев претворить этот баланс в жизнь, но исходя из его заявлений сигналы вызывают оптимизм.
– То есть Европа аплодировала бы победе Медведева на президентских выборах?
– (Смеется.) Не думаю, что Европа расстроилась бы, если бы Медведев стал президентом.
– В октябре прошлого года вы заявили в Брюсселе: «У России и ЕС сильно разнится восприятие периода после 1989 года, сохраняется существенное остаточное недоверие. Поэтому мы все еще не можем понимать друг друга так хорошо, как требовалось бы». Это недоверие может исчезнуть?
– Оно исчезнет, если мы будем работать над этой проблемой. Если мы будем стараться пересмотреть свои взгляды друг на друга. Россия и ЕС серьезно изменились. В 2004-м к ЕС присоединились 10 новых стран, которые 15 годами ранее располагались по восточную сторону от железного занавеса. В 2007-м в ЕС также вступили Румыния и Болгария. Это не могло не сказаться как на ЕС, так и на отношении России к нему.
Сама Россия изменилась в ходе президентства Путина, пересмотрела ряд своих стратегических подходов, причем таким образом, что некоторые в Европе были удивлены и стали задаваться вопросами относительно политики Москвы. В 1990-х в Европе предполагали, что приватизация будет питать рыночные силы, которые продолжат действовать без каких-либо изменений. Но при Путине такие изменения имели место. Было предположение, что в России возьмет верх демократия западного образца. В России же есть некоторые элементы такой демократии, но они несовершенны. Думаю, что в последнее десятилетие XX века ожидания относительно России были преувеличенными. Точно так же и разочарование в некоторых кругах курсом, который с тех пор ведет Москва, тоже чрезмерное. Поскольку мы делим континент, мы должны находить общий язык друг с другом. Мы не идентичны, мы не хотим развивать наши экономики или проводить политику в абсолютно одинаковом ключе. Но мы хотим сблизиться, уважать одинаковые ценности, иметь возможность наращивать взаимодействие наших экономик здоровым образом, чтобы способствовать развитию торговли, потокам инвестиций, технологий, идей и людей в обе стороны.
В России есть те, кто представляет Евросоюз как сообщество, пытающееся вторгнуться и оказывать влияние на российское ближнее зарубежье. В Европе же найдутся те, кто представляет российские природные ресурсы как оружие. И российская, и европейская группы не понимают друг друга и искажают картину друг друга. Необходимо, чтобы возобладало холодное рассуждение. И мы намерены работать над тем, чтобы так оно и случилось.
– Есть ли способ убрать «излишки» политики из энергетических отношений России и ЕС?
– Политику из энергетики убрать невозможно. Но необходимо сконцентрироваться на экономических аспектах и обеспечении надежности поставок. Европейской стороне следует понять, что РФ сама хочет организовать свой энергосектор на этапе развития. Но и Россия должна понять, что мы хотим структурировать наш энергосектор таким образом, чтобы развивалась истинная конкуренция. И последнее будет иметь последствия для потенциальной конкуренции «Газпрома» в Европе. Лучший способ решить проблему – обсуждать ее.
– Когда Россия и ЕС начнут переговоры по новому базовому соглашению?
– Надеюсь, мы сможем начать переговоры этой весной. Я также надеюсь начать переговоры по соглашению о свободной торговле между РФ и ЕС. Но для этого необходимо вступление России в ВТО. Глубокая интеграция наших экономик, которой мне хотелось бы достичь, обеспечивает хорошую основу для двух сильных растущих экономик, что ведет к стабильной региональной экономике. Она также обеспечивает базу для сотрудничества в других сферах. Растущая экономическая интеграция повлечет за собой иные выгоды – как в экономике, так и в политике.
– Внешняя политика России влияет на ее торговые отношения с Евросоюзом?
– Внешняя политика России будет окрашивать восприятие вашей страны в других государствах – как в положительном, так и в отрицательном свете. Российские власти должны осознать, что общее поведение России в мире повлияет на восприятие экономических оценок, высказываний по открытости экономики и торговли, которые озвучивает Москва. Не собираюсь сейчас говорить о ценностях, но все ведь взаимосвязано.
– Вы автор метафоры: «Экономики России и ЕС похожи на два города, соединенных одной дорогой и газопроводом». В чем причина такого неблагополучного положения?
– Причина в том, что в наших экономических отношениях слишком доминирует энергетическая составляющая. России следует позиционировать себя в Европе как нечто большее, чем углеводородная экономика. РФ должна показать себя как совершенствующуюся, диверсифицирующуюся экономику, способную впитывать инвестиции и технологии в целом ряде областей экономической деятельности, а не только в энергосекторе. А Евросоюзу надо позиционировать себя как рынок, открытый для российского экспорта товаров, услуг и инвестиций, который хочет скорее сотрудничать с Россией, чем соревноваться с ней. Уровень сотрудничества между РФ и ЕС не соответствует его потенциалу.
– Некоторые аналитики полагают, что Россия могла бы сделать важный вклад в мировую экономическую стабильность в нынешний период финансового кризиса. Как вы оцениваете такие перспективы?
– Россия становится важным источником ликвидности на международном уровне. Она обладает профицитом платежного баланса, который следует так или иначе использовать – как внутри страны, так и вне ее. Мне хотелось бы, чтобы увеличивались возможности движения этих средств – как в виде капитала, так и инвестиций – между РФ и ЕС, чтобы это было выгодно обеим экономикам.
– Вы работали с Тони Блэром. На ваш взгляд, это была бы хорошая кандидатура на пост президента ЕС ?
– Вопрос в том, хочет ли этого сам Блэр и есть ли желание у других так обозначить его роль, чтобы она стала приемлемой для него. Ответы на эти вопросы должны появиться позднее в этом году.
