Леонид Смирнягин
На рынках Хабаровска в 90-е годы было множество китайских продавцов, теперь их гораздо меньше.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
За последние полтора-два года Дальний Восток стал одной из излюбленных тем наших СМИ. Тон сообщений при этом почти всегда крайне тревожный, а порою просто панический.
Речь идет о том, что громадная часть страны, расположенная на дальней ее окраине, переживает жестокий экономический кризис, который заставляет население, и без того страдающее от суровых природных условий, уезжать в западные регионы России, в связи с чем возникает опасность захвата Дальнего Востока соседними перенаселенными странами.
Что ж, муссирование проблем Дальнего Востока и в самом деле помогло привлечь к региону пристальное внимание центральных властей. Это внимание уже проявилось и в расширении правительственных программ развития Дальнего Востока, и в кардинальном увеличении федеральных капиталовложений в этом регионе, а главное – в появлении нового, принципиально иного подхода к проблемам региона, который вполне можно назвать «дальневосточной программой Путина», потому что она была заявлена именно президентом и затем подтверждена в ходе его визитов на Дальний Восток.
Но подобное преувеличение мешает разработке реальных мер по решению проблем региона на основе здравых суждений о происходящем, отпугивает инвесторов и мигрантов. Настало время восстанавливать реальный облик Дальнего Востока. А для этого надо прежде всего развенчивать те негативные социальные мифы о Дальнем Востоке, которые сложились в сознании российского общества за последние годы.
Миф № 1: полный упадок
Самый распространенный миф о Дальнем Востоке – это миф о тягчайшем кризисе, разразившемся в этом регионе, притом о кризисе, самом жестоком в стране. В подобном свете экономика региона выглядит как смертельно больной. Другой популярный образ Дальнего Востока – «чемодан без ручки»: нести трудно, а бросить жалко.
Однако статистика показывает несколько иное. Падение промышленного производства за 1990–1998 годы на Дальнем Востоке было весьма существенным, но в 1991–1993 годах и 1998 году оно было меньше, чем по России в среднем, а в целом за весь этот период положение вовсе не было самым тяжелым среди 11 регионов страны. На Северо-Западе, в Поволжье и даже в Центральном районе упадок был куда сильнее, чем на Дальнем Востоке.
Причина прежде всего в том, что у Дальнего Востока были важные преимущества, которых не было у других регионов России, – широкий выход к Мировому океану и непосредственное соседство с такими странами с огромным людским и экономическим потенциалом, как Китай, Корея и Япония. Переориентация дальневосточной экономики на экспорт оказалась стремительной и полномасштабной. Она помогла с лихвой перекрыть потери, порожденные жесткими и растущими тарифами на вывоз продукции в западном направлении. Из отдаленного тупика межрегиональных связей, каким был Дальний Восток при советской власти, регион стал распахнутыми воротами России в Азиатско-Тихоокеанский регион мира.
Не выглядит здесь руинами и советское наследие. В регионе расположены самые передовые по технологии заводы, которым могут позавидовать самые развитые районы России. Это прежде всего предприятия, производящие современную военную технику, которая пользуется огромным спросом за рубежом.
Миф № 2: повальное бегство населения
Пожалуй, больше всего тревожат россиян сообщения о том, что население Дальнего Востока, отчаявшись наладить сносную жизнь в регионе, спешно его покидает, так что он через некоторое время перестанет быть российским просто в силу своей безлюдности.
Действительно, ущерб, нанесенный демографии на Дальнем Востоке, оказался самым большим в стране: за 1990–2007 годы численность населения здесь сократилась почти на одну пятую. Однако на три четверти это произошло до 2000 года. Позже численность населения в регионе сократилась еще на 5%, но это уже мало отличалось от темпов сокращения численности населения во всех регионах страны (кроме Южного федерального округа). Можно сказать, что самое тяжелое в этом смысле для Дальнего Востока уже позади.
Обсуждая миф о «повальном бегстве» как таковой, очень важно понимать, что значительная часть сокращения людности Дальнего Востока была связана не с местными бедами, а с общероссийским процессом депопуляции, который еще 40 лет назад предсказал наш знаменитый демограф Борис Урланис.
Кроме того, в 90-х годах отток населения сыграл положительную роль в облегчении социальных проблем Дальнего Востока. Меньше становилось претендентов на рабочие места, сокращалась нагрузка на сферу социальных услуг, снижалась острота дефицита жилого фонда. Нельзя забывать и то, что в советские годы многие из приехавших сюда ставили своей целью заработать деньги, а не обосновываться здесь на всю жизнь, так что их отъезд в 90-е годы был в известной мере предопределен.
Словом, не стоит рассматривать отток населения с Дальнего Востока как некое бедствие. Более того, есть немало сомнений в целесообразности постановки задачи о серьезном увеличении заселенности региона. Проблемы, стоящие перед ним, предстоит решать прежде всего путем радикального повышения производительности труда, а приток дополнительной рабочей силы нужно рассматривать лишь как дополнительный фактор, но вовсе не как основной.
Миф № 3: край суровой природы
Словно рефрен, эта мысль повторяется почти во всех текстах, посвященных Дальнему Востоку. Образы непроходимой тайги, громадных гор, бушующего моря, лютых морозов обязательно сопровождаются заверениями в том, как богат этот край, как он важен для Родины и т.п. Суровая природа – непременный атрибут имиджа Дальнего Востока, и даже при позитивной подаче возникает облик края, богатства которого подвластны только сильным людям с крепким духом.
Этот миф сослужил хорошую службу тем, кто организовывал освоение новых районов Дальнего Востока в советское время. На нем строилась романтика дальневосточных комсомольских строек, и прежде всего их главного, пожалуй, архетипа – Комсомольска-на-Амуре. Помимо облегчения вербовки рабочей силы и мигрантов, он помогал оправдать крайнюю и вовсе не обязательную бытовую неустроенность первопроходцев, экономию на людском здоровье ради чисто экономических целей.
Между тем на самом Дальнем Востоке принято различать как минимум три части региона – «Севера» (с ударением на последний слог) в составе Якутии, Чукотского округа и Магаданской области; «Острова» (Сахалинская и Камчатская области с Корякским округом) и «Юг» (Хабаровский и Приморский края и Еврейская область). Все рассказы о суровости дальневосточной природы вполне приложимы, конечно, к «Северам», в большой мере – к «Островам», а также к северной части Хабаровского края. Но «Юг» – это природная зона, достаточно комфортная для проживания человека, а юг Приморского края вполне можно считать подлинно курортной зоной, особенно в пору золотой осени.
Следует учитывать, что в 90-е годы Дальний Восток был охвачен, как и вся Россия, жестоким кризисом, а ныне, в период повсеместного подъема, природные условия наверняка окажутся гораздо более важным, чем прежде, фактором миграции, и тогда южные части региона должны получить заслуженно высокую оценку, способствующую привлечению сюда мигрантов для постоянного проживания.
Миф № 4: вытеснение россиян китайцами
Это, пожалуй, наиболее сильнодействующий миф о Дальнем Востоке. Он обсуждается столь часто, что примерами можно было бы заполнить не один десяток страниц. Утверждается, что сейчас идет бурный процесс колонизации Дальнего Востока китайцами и вытеснения оттуда российских граждан. Многие из авторов считают, что подобное нашествие китайцев четко спланировано руководством КНР ради захвата российских земель. Правда, при этом дело никогда не доходит до цитирования каких-либо китайских текстов, а тем более официальных документов.
Опасения не подтверждаются ни статистикой, ни документами, ни прямым обследованием ситуации на Дальнем Востоке. Некоторый прилив китайцев в регион, прежде всего торговцев, а потом чернорабочих, и в самом деле наблюдался в 90-х годах; на рынках Хабаровска можно было встретить множество китайских продавцов. Однако с тех пор (и особенно в последнее время) положение в корне изменилось. Ни один здравомыслящий житель Дальнего Востока не станет сегодня утверждать, что региону угрожает заселение китайцами. Напротив, его может обеспокоить скорее обратное – то, что все больше россиян переселяются в приграничные города Китая, где стоимость жизни и жилья заметно ниже.
Для Китая, считают эксперты, Дальний Восток – совершенно чуждая экологическая ниша, слишком холодная, требующая необычных навыков освоения. В распоряжении Китая есть достаточно много собственных регионов с крайне низкой плотностью населения, которые могут вместить многие миллионы китайцев и обладают гораздо более благоприятными и привычными для них природными условиями, чем российский Дальний Восток.
Экспедиции географического факультета МГУ, проводившиеся в 2005–2007 годах в зауральских регионах России, выявили на Дальнем Востоке значительно более высокий уровень общероссийского патриотизма, нежели в Сибири. Вот характерный пример. Жителям Красноярска, Иркутска, Хабаровска и Владивостока задавался такой «провокационный» вопрос: «Часто ли вы бываете в России?» (цель – выявить соотношение общероссийской и региональной идентичности). В Красноярске 60% отвечали удивленно, что они и так живут в России, в Иркутске так ответили около 40%, а в дальневосточных городах – почти все (!). На Дальнем Востоке опросы четко показывали господство неприязненного отношения россиян к китайской бытовой культуре, а заодно и к самому китайскому государству. При этом доминирует негативное отношение к возможным бракам с китайцами; самих же фактов такого рода выявить не удалось (по-видимому, они очень редки).
Подобная мифология заметно осложняет решение дальневосточных проблем, мешает осуществлению тех возможностей, которые таят полноценные контакты с могучими соседями региона. Об этом красноречиво свидетельствует процветание соседних с Россией китайских городов. Захолустный Хайхэ, расположенный на другом берегу Амура напротив Благовещенска, благодаря торговле с Россией превратился в город-миллионер с небоскребами и кипучей жизнью в сполохах неоновых реклам, а Благовещенск, который еще 20 лет назад многократно превосходил Хайхэ и по населению, и по облику, так и остался тихой и милой провинциальной столицей...
Государственные программы
Жители Дальнего Востока нередко жалуются на то, что федеральные власти забыли об этом регионе, уделяют ему слишком мало внимания, не вникают в специфику местных проблем и рубят сплеча там, где стоило бы разобраться в деталях.
На деле это тоже типичный социальный миф. Трудно найти другой крупный регион России, который чаще Дальнего Востока становился бы предметом специальных программ, постановлений, заседаний федеральных властей. Даже Северный Кавказ и Сибирь уступают Дальнему Востоку в этом отношении. Более того, можно утверждать, что в ходе разработки подобных программ и решений федерального Центра у нас сложились целые отряды специалистов по региональной экономике, что позволило обеспечить программам именно по Дальнему Востоку существенно более высокое качество с научной точки зрения, чем большинства аналогичных программ, разработанных для других регионов или городов страны.
Главными документами, определившими современный государственный подход к проблемам Дальнего Востока, стали два варианта Федеральной целевой программы социального и экономического развития Дальнего Востока и Забайкалья. Первый вариант был утвержден постановлением правительства РФ 15 апреля 1996 года (№ 480), а второй в виде корректировки первого варианта – 19 марта 2002 года (№ 169). Им предшествовала Долговременная программа комплексного развития производительных сил Дальневосточного экономического района, Бурятской АССР и Читинской области на период до 2000 года, которая была утверждена постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР 19 августа 1987 года (№ 958).
В результате разработки этих документов удалось окончательно сформулировать и согласовать те экономические цели, которые должно преследовать российское государство на Дальнем Востоке. Их можно в нарочито сжатом виде описать так:
1. Эффективное использование природных ресурсов региона (ископаемых, рыбных, лесных).
2. Создание транспортно-логистического коридора как для российских, так и для европейских хозяйственных связей со странами АТР.
3. Модернизация хозяйственной структуры Дальнего Востока за счет частичной переработки транзитного сырья и полуфабрикатов и достройки «верхних» этажей народнохозяйственного комплекса.
Приоритетность именно этих направлений экономического развития Дальнего Востока стала общепризнанной. Можно утверждать, что в отношении других частей нашей страны подобной ясности целей все еще не достигнуто, и здесь государственные документы по Дальнему Востоку могут служить своего рода образцом.
Тем не менее этим документам присущи серьезные недостатки. Главная причина – «дурная наследственность» советской Долговременной программы. В нынешних условиях, когда у государства в прямом владении осталось лишь от четверти до трети производительных сил, ее приказной тон выглядит неуместным, а временами даже комичным, если он адресован объектам, которые предстоит создавать частному капиталу. К сожалению, этот тон господствует в обоих вариантах ФЦП. В результате создавалось впечатление, что для ФЦП развитие экономики региона было не средством улучшения жизни местного населения, а некоей самоцелью.
Увы, самым печальным свойством всех государственных программ по Дальнему Востоку оказалась их слабая реализуемость. По оценкам Института экономических исследований ДВО РАН, постановление ВЦИК и ЦК ВКП(б) 1930 года было выполнено на 130%, постановление ЦК КПСС и Совмина СССР 1967 года – на 80%, постановление ЦК КПСС и Совмина СССР 1972 года – на 65%, Государственная целевая программа на 1986–2000 годы – на 30%, президентская программа на 1996–2005 годы – на 10%. Легко заметить, как неуклонно падала выполняемость этих программ по мере приближения к нашим годам...
После того как на заседании Совета безопасности 20 декабря 2006 года президент Путин подверг резкой критике и текущие государственные меры по развитию Дальнего Востока, и всю традиционную региональную политику Центра, была разработана и в августе 2007 года представлена правительству новая, третья по счету редакция ФЦП.
На этот раз цели были обозначены во вполне современном (можно сказать, постиндустриальном) стиле: закрепление населения в регионе на основе сохранения и создания новых рабочих мест; снятие инфраструктурных ограничений развития экономики на региональном уровне.
В нынешнем своем социально-экономическом состоянии Дальний Восток не способен в одиночку реализовать свой потенциал развития и выйти на траекторию самостоятельного устойчивого развития. Издержки производства здесь, как правило, в разы выше, чем в Европейской России. Так, электричество на Дальнем Востоке в 1,7 раза дороже среднероссийского уровня, а тепло – в 2,2 раза. За пределами сырьевого сектора экономическая эффективность предприятий существенно понижена.
Государственный патронат не может быть вечным. Главная его задача – вывести регион на траекторию саморазвития. Однако дорога к этому будет долгой и трудной. На скорый успех надеяться трудно и, главное, опасно, потому что разочарование в таких надеждах может оказать демобилизующее воздействие. Дорогу эту предстоит пройти не одним властям, а всему народу. Сверхзадача – превратить подъем Дальнего Востока в некую составную часть национальной идеи новой России, чтобы этим замыслом был озабочен весь российский народ. Для этого потребуется развернуть региональную политику государства в принципиально ином – гуманитарном направлении.
Гуманитарный разворот
Основное направление эволюции государственных программ по Дальнему Востоку – неуклонное нарастание значимости социальных задач по сравнению с чисто экономическими. Это весьма позитивный процесс, особенно в условиях рынка в экономике и демократии в политической жизни.
Однако приходится признать, что подобная эволюция еще не привела к качественному перерождению документов по региональной политике. В них все еще решаются в основном экономические задачи при социальных ограничениях – вместо того чтобы решать социальные задачи при экономических ограничениях. Главное их содержание – это описание крупнейших проектов промышленности или инфраструктуры, своего рода опись «великих строек капитализма».
Итак, вот новая система приоритетов региональной политики: сначала постановка социально-культурных задач для повышения благосостояния населения, а уже потом разработка таких мер в области экономики, которые позволят эти задачи выполнить.
Дальний Восток дает нам наглядный пример того, сколь важен и эффективен подобный подход к решению задач развития регионов. Говоря же о масштабах страны, следовало бы сказать еще более жестко: только гуманитарный разворот всей государственной деятельности может обеспечить успех на пути к подлинной модернизации России.
Статья написана на основе доклада, подготовленного для Совета национальной стратегии.
Дарья Гармоненко