Яков Гилинский
В российском обществе нет недостатка в активных людях, вооруженных идеологией ненависти.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
Ксенофобия (страх перед чужим, вражда по отношению к чужому) имеет давние исторические корни.
С первых шагов человечества зародились подозрительность и нелюбовь к «чужим», не «своим», нередко переходящая в открытую вражду (впрочем, это присуще всем стадным животным). Чужих следовало опасаться, убийство чужака в первобытном обществе (только ли?) не считалось преступлением. Вспомним поведение современных детей и подростков. Ребенок, только научившийся опознавать родных – маму, папу, бабушку, дедушку, – может заплакать при появлении «чужого», незнакомого. Дети постарше, видя на экране телевизора сражение, спрашивают взрослых: это наши? белые? красные? фашисты?
Со второй половины минувшего ХХ столетия такого рода преступления приобрели характер острой социальной проблемы. Тому есть как минимум два объяснения.
Во-первых, с развитием цивилизации, по мере либерализации и гуманизации межчеловеческих отношений, население развитых стран стало особенно болезненно воспринимать любые проявления ксенофобии и преследования на почве национальной, расовой, религиозной вражды, а также по мотивам гомофобии, неприязни к каким бы то ни было категориям населения (нищим, бездомным, инвалидам, проституткам и т.п.). Высмеиваемая подчас «политкорректность» людей западной цивилизации, недопустимость «обзывать» кого бы то ни было алкоголиком (лучше сказать – «У Джона проблема с алкоголем»), наркоманом («У Кэтрин проблема с наркотиками»), преступником («У Смита проблема с законом») – в действительности есть проявление подлинно человеческой толерантности, достойной уважения.
Во-вторых, одним из негативных последствий глобализации является усиление ксенофобии во всем мире. Глобализация ускорила миграцию, смешение рас, этносов и культур, религий и обычаев. Это, в свою очередь, приводит к взаимному непониманию, раздражению по поводу «их» нравов, обычаев, привычек, стиля жизни и т.п. Не миновала чаша сия и Россию. Между тем ксенофобия, нетерпимость во всех ее проявлениях служит серьезной угрозой существованию и отдельных обществ, и человечества в целом.
Новый термин – старое явление
В 1985 году впервые появилось словосочетание «преступление ненависти» (hate crime): Джон Конирс, Барбара Кенели и Марио Бьяджи опубликовали Hate Crime Statistics Act. В начале 90-х годов минувшего столетия термин hate crime приобрел легалистский (правовой) характер, включая законодательные акты. Криминализации подверглось прежде всего насилие по мотивам расизма, антисемитизма, а также гомофобии – враждебного отношения к гомосексуалистам. Так, в США к группам, совершающим преступления ненависти, были отнесены неонацисты, скинхеды и ку-клукс-клан. Прошло немного времени, и стал нарастать вал литературы, посвященной проблеме преступлений, совершаемых по мотивам национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды и на почве гомофобии.
В действительности преступления по мотивам расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды – «преступления ненависти» – были всегда. Достаточно вспомнить многочисленные религиозные войны, крестовые походы, межнациональные и межэтнические конфликты, погромы и преследования на почве антисемитизма.
Вот некоторые определения, которые рассматривает в своей книге о преступлениях ненависти Н.Холл: «криминальный поступок, который мотивирован по крайней мере групповой принадлежностью жертвы»; «насилие, направленное в отношении групп людей, которые в целом не одобряются большинством общества, которые испытывают дискриминацию в различных сферах деятельности»; «преступление ненависти включает акты насилия и устрашения, обычно направленные в отношении уже стигматизированных и маргинализированных групп».
В зависимости от уголовно-правового закона и доктринальных суждений различаются виды преступлений ненависти: по мотивам расовой, национальной, этнической неприязни или вражды; по мотивам религиозной неприязни или вражды; в отношении сексуальных и иных меньшинств.
На «животном» уровне ксенофобия и мотивированные ею преступления ненависти имеют «естественные» корни. Но человечество все же несколько отличается от других биологических видов (в лучшую ли только сторону – вот вопрос). И одно из свойств цивилизованного общества – преодоление, подавление нетерпимости к иным, развитие толерантности, терпимости.
Несколько условно можно говорить об объективных и субъективных факторах небывалого распространения ксенофобии и нетерпимости в России. И те, и другие факторы – тривиальны до неприличия.
На обочине жизни
Объективно нетерпимость, ксенофобия, злоба, зависть и как следствие – преступления ненависти, совершаемые по мотивам расовой, этнической, религиозной вражды, а также гомофобии – суть закономерный, необходимый и неизбежный результат непомерного разрыва уровня и образа жизни сверхбогатого меньшинства населения («включенных», included) и нищего или полунищего большинства («исключенных», excluded).
Этот разрыв, экономически отражаемый децильным коэффициентом (соотношение доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных жителей страны) и индексом Джини (показатель степени неравенства в распределении доходов), все возрастает, сопровождаясь ростом убийств, самоубийств, алкоголизма, терроризма и других девиаций. Например, по данным С.Олькова, за десятилетие – с 1990 по 1999 год – наименьший индекс Джини (0,218) был в 1990 году, и ему соответствовало минимальное количество зарегистрированных убийств (15 566), а в 1994 году при максимальном индексе Джини (0,409) было совершено наибольшее количество убийств
(32 286). Аналогичные выводы содержатся в исследовании И.Скифского за 25 лет (с 1980 по 2004 год). А теперь посмотрим, в какой мы «компании» по индексу Джини. К началу текущего столетия индекс Джини в России составлял 0,456, тогда как в Австрии – 0,309, в Германии – 0,283, в Бельгии – 0,250, в Японии – 0,249. Близкие же к российскому значения этого показателя были в Боливии (0,447), Иране (0,430), Камеруне (0,446), Уругвае (0,446)┘
Самое страшное – фактическая невозможность для «исключенных» «включиться» в экономическую, политическую, социальную, культурную жизнь. По мнению профессора Ф.Бородкина, свыше 50% населения России – «исключенные», то есть люди, вынужденные существовать на обочине жизни, не будучи включены в активные трудовые, социальные, политические, культурные процессы. Треть населения – бедняки, чьи доходы ниже нищенского прожиточного минимума, а полунищенское существование влачит как минимум еще половина населения. А вот данные Всемирного банка (2005 год), основанные на официальной российской статистике: доля населения за национальной чертой бедности в России – 30,9%.
Совершенно очевидно, что безнадежность существования не может не вызывать у этих людей соответствующую реакцию (которая «канализируется» властью). Остается только найти «козлов отпущения».
К этому следует добавить такой объективный фактор, как приток иммигрантов, которым не так просто адаптироваться в новой среде, а «среда» не хочет адаптироваться к приезжим. Возникает взаимное недоверие и часто – неприязнь. Среди «коренного населения» начинают циркулировать идеи о повышенной «криминальности» приезжих. Однако, во-первых, эти слухи сильно преувеличены. Так, например, в 2003 году среди всех лиц, совершивших преступления в России, иностранных граждан и лиц без гражданства было всего 2,7%, в том числе граждан государств СНГ – 2,5%. В 2006 году удельный вес иностранных граждан составил 3,5% среди обвиняемых и 17,3% среди жертв преступлений┘
Для сравнения: в Германии в 2004 году доля преступлений, совершенных иностранными гражданами, достигла 22,9% (из них 3,2% – граждане Российской Федерации), однако преступления ненависти там минимальны. Во-вторых, повышенная «криминальность», если она имеет место, зависит не от расовой (этнической) принадлежности, а от того, что лица одной культуры оказались перенесенными в другую культуру. Мигрируют или отправляются на заработок – чаще всего не от хорошей жизни – наиболее активные, а именно молодые мужчины, чья «повышенная» криминальность известна.
Народ и враги народа
Теперь перейдем к «субъективным» факторам.
Тоталитарному советскому обществу было присуще мифологизированное сознание. Основные вехи такого сознания, по-моему, могут быть описаны следующим образом: «человек создан для счастья» – «светлое будущее» – «светлый путь» – знающий этот путь Вождь (Фюрер)┘ Но до «светлого будущего» было что-то далековато, а настоящее, несмотря на все «небывалые успехи», оказывалось мрачновато. Значит, виноваты «враги»! Кулаки и «подкулачники», правые и левые, вредители и саботажники, «враги народа» и члены их семей, крымские татары и немцы Поволжья, космополиты и «врачи-отравители», и несть им числа┘ Поиск «врагов народа» (то бишь «козлов отпущения») и «борьба» с ними – самая страшная страница прошлого, и это то прошлое, которое вернулось.
В 1999 году призыв «мочить в сортире» террористов получил массовое одобрение и всенародную поддержку на выборах президента России. Правда, лозунг обернулся десятками тысяч убитых с обеих сторон – чеченцев и федералов. Но, как говорится в любимой народом песне, «мы за ценой не постоим»┘
В стремлении власти искать «врагов» и натравливать на них «народ» нет ничего нового. Это старо как мир. Начиная с древнеримского «разделяй и властвуй» и включая «врагов народа», «космополитов», «убийц в белых халатах» сталинской эпохи. А теперь еще и «все те, кто┘ хочет взять реванш»┘
Сегодняшние популистские заявления политиков, «вбрасывание» президентом термина «коренное население», законопроекты о «процентной норме» (17–20% мигрантов в регионе), о запрете мигрантам заниматься некоторыми видами деятельности (торговля) и т.п. не могут не подогревать ксенофобские, националистические настроения, от которых один шаг до преступлений ненависти.
Вот почему прав правозащитник и бывший депутат Госдумы Юлий Рыбаков: «Национализм сегодня стал инструментом государственной политики».
Ксенофобия, национализм, фашизм выполняют минимум три функции в современной России.
Во-первых, служат «страшилкой» для режима перед грядущими выборами: или мы (ВВП, преемник), или фашисты.
Во-вторых, «инородцы» – превосходный «козел отпущения» для бездарной власти, не способной решить ни одну из социальных проблем (бедность, жилье, армия, образование, медицина, наука и т.п.).
В-третьих, фашисты, скинхеды – социальная база, «резерв главного командования» в борьбе с предполагаемой оранжевой революцией, до смерти напугавшей власть. Да и сегодня их можно использовать против «несогласных».
А кроме того, существует некое «родство душ»: фашисты (нацисты) – сукины дети, но это наши сукины дети.
Многоликость зла
Разгул нацизма-фашизма в современной России не вызывает сомнений. Многочисленные убийства и избиения лиц «некоренной национальности» – африканцев, азиатов, «лиц кавказской национальности» в Москве, Санкт-Петербурге, Воронеже, Краснодарском крае, далее везде. Почти ежедневно СМИ приносят сведения о нападениях и убийствах по мотивам национальной, этнической, расовой ненависти. Избивают работников дипломатических миссий, убили известного шахматиста, певца «неславянской» внешности.
Летом 2004 года в Петербурге был убит ученый и антифашист Николай Гиренко, выступавший экспертом по делам наших «патриотов»-фашистов. А в июне 2007 года была зверски избита Валентина Узунова – коллега Гиренко, принявшая его эстафету.
Привычными стали заголовки пока еще оставшихся в живых свободных газет: «Хроника коричневой чумы», «Под флагом черной сотни», «Дети свастики» и т.п.
Помимо национализма в стране процветает нетерпимость на социальной, экономической, религиозной, идеологической почве.
По данным «Новой газеты» и «Московских новостей», 60% отозвавшихся на радиопередачу о трагедии в московском аквапарке «Трансвааль» (2004 год) выразили┘ удовлетворение и радость по поводу гибели отдыхавших там богатых сограждан и их детей.
Политика руководства РПЦ фактически взращивает религиозную, конфессиональную нетерпимость (в отличие от экуменических посылов покойного главы Римской католической церкви Папы Иоанна Павла II). РПЦ собирается внедрять в многоконфессиональное общество православную этику; в Петербурге подачей иска к Департаменту образования затевают второй в истории человечества «обезьяний процесс», требуя, чтобы в школьную программу было включено учение о «божественном сотворении» человека; в качестве пробного камня берется идея введения в школах уроков православия и т.п. При этом иерархи РПЦ не стесняются благословлять новую военную технику – «орудие дьявола», по словам польского поэта Константы Ильдефонса Галчинского.
Единственный в Москве храм кришнаитов сносят. А против строительства нового категорически возражают «возмущенные граждане». В Москве «Свидетели Иеговы» запрещены судебным решением. В связи с этим не случайно в одном из газетных откликов прозвучало напоминание, что в гитлеровской Германии преследование «Свидетелей Иеговы» предшествовало так называемому «окончательному решению еврейского вопроса»...
Российские «патриоты» устраивают агрессивные акции, взывая к необыкновенной духовности россиян. За последнее время это проявилось многократно: вспомним хотя бы действия «Наших», мочивших в сортире, сооруженном перед зданием Большого театра, книги Владимира Сорокина (но ведь не жгли же, как в гитлеровской Германии!..), разгром художественной выставки «Осторожно: религия!» в Центре Сахарова с последующим судом┘ над организаторами выставки и травлю проходившей там же выставки «Запрещенное искусство-2006», приведшую к возбуждению уголовного дела против ее устроителей...
Что делать?
Знание факторов, провоцирующих ксенофобию и фашизацию страны, позволяет в принципе выстроить хорошо обоснованную систему мер противодействия этому социальному злу. Здесь есть, пожалуй, два основных направления. Первое направление – оптимизация социально-экономических условий существования большинства населения. Речь идет не только о повышении жизненного уровня малообеспеченного, нищего и полунищего населения, но и о доступности всех видов профессионального образования, включая высшее, обеспечении условий вертикальной мобильности (что вряд ли осуществимо при «вертикали власти», кастовости правящей «элиты»), доступности и эффективности медицинской помощи и т.п. Второе направление – постоянное, на всех уровнях и всеми институтами (семьей, образовательными учреждениями, СМИ и др.), воспитание толерантности ко всем «иным», «другим» – по культуре, расе, языку, религии, образу жизни.
Для нормальной – то есть мирной и цивилизованной – человеческой жизни жизненно необходимо следующее:
– ненасилие (без него – гибель как индивидуальная, так и в конечном итоге человечества как рода);
– толерантность, терпимость – политическая, расовая, этническая, конфессиональная, идеологическая (без нее невозможно «ненасилие»);
– интернационализм или космополитизм (без этого – нетерпимость).
Насколько воспитанная с детства толерантность помогает в экстремальной обстановке, свидетельствуют осенние события 2005 года во Франции. Неделями в Париже и в ряде других городов «инородцы» – жители окраин – громили автомобили, магазины центральных районов. И – ни капли пролитой крови! Ни полицией, ни белым населением французских городов! Страшно подумать, что в аналогичной ситуации было бы в современной России...
Каждое из направлений превенции преступлений ненависти (помимо названных выше, это индивидуальная работа с «группами риска», жесткое правовое реагирование на все проявления ксенофобии, и др.) нуждается в проработке, программировании и, конечно же, реализации.
Увы, реальная практика властных структур, играющих на низменных инстинктах населения, не внушает мне оптимизма. Не хотелось бы служить Кассандрой, но я предвижу в России дальнейший резкий рост ксенофобии и преступлений ненависти.
Разрыв между сверхбогатым меньшинством и нищенствующим большинством не сокращается. Напротив, богатые становятся богаче, бедные – беднее (если не абсолютно, то относительно). Доступ молодежи к профессиональному образованию сокращается. Недовольство взрослых и подростков увеличивается. Соответственно растет ненависть, которую так легко обратить против «инородцев». Разрыв между властной «элитой» и «народом» достиг небывалых размеров. Функции национализма-фашизма для режима сохраняются полностью. А посему и нет «политической воли», без коей в современной России ничего происходить не может┘
Санкт-Петербург
Дарья Гармоненко