Две партии в одной

Борис Вячеславович Грызлов – лидер партии «Единая Россия».

Наша идеология опирается на очевидные факты, на здравый смысл: только сильное государство может защитить своих граждан. В ином случае государству придется проводить внутреннюю и внешнюю политику в интересах других стран, а не своего народа. В 90-х годах Россия прошла через отказ от собственной политики, через односторонние уступки странам Запада, через безоглядное копирование чужого опыта. Ни к чему хорошему это не привело.

Мы – государственники, потому что не хотим, чтобы в нашей стране вновь повторился кризис. Мы убеждены, что сила государства – в единстве его граждан. Принцип «сильная Россия – единая Россия» не просто отражает название партии, это стержень нашей идеологии.

Те политические ценности, которые объединяют граждан страны, находятся не слева и не справа, а в центре политического спектра. Крайности, радикализм, классовая борьба не объединяют, а разъединяют. Поэтому мы – центристы, это осознанная политическая позиция и осознанная идеология.

Мы – консерваторы, потому что хотим, чтобы Россия сохранила себя в глобальном мире, сберегла собственные традиции, собственную культуру. Этого хотят граждане, и это может сделать только сильное государство.

Наряду с укреплением государственных институтов должны становиться сильнее партии, СМИ, все институты гражданского общества – чтобы общество могло контролировать бюрократический аппарат. Это и есть работоспособная демократия. Демократия должна работать, то есть партии должны не просто существовать, они должны быть способны контролировать бюрократию.

В 90-х годах у нас были «партии Садового кольца», «диванные партии». В регионах их никто не знал. Но они создавали видимость партийной жизни, хотя эта партийная жизнь была полностью оторвана от интересов большинства граждан.

В результате принятых нами законов партии стали сильнее, влиятельнее, расширили свое представительство в регионах. Выборы в Государственную Думу будут проходить по пропорциональной системе, в регионах по партспискам замещается минимум половина депутатских мандатов.

Похожая ситуация в прошлом десятилетии сложилась с общественными организациями, с институтами гражданского общества. В 90-х годах они существовали, но не влияли на жизнь страны, на политику государства. Власть в 90-х годах самоустранилась от поддержки и диалога с общественными организациями, и место собственного государства заняли иностранные.

Сейчас создана Общественная палата, некоммерческие организации получили право на поддержку государства, поставлен заслон иностранному финансированию политической деятельности.

СМИ получили независимость в конце 80-х годов, но к середине 90-х годов ее утратили. У них попросту не оказалось денег на развитие, и они или разорились, или были раскуплены олигархами. СМИ стали игрушкой олигархов, и это была злая шутка над свободой слова.

Как только олигархи потеряли влияние на государственный аппарат, они уже не смогли брать на содержание руководство государственных СМИ или обеспечивать, чтобы задолженность их собственных СМИ не замечали. Так что состоявшаяся потеря контроля над СМИ – естественный процесс, произошедший сразу, как только государство вернуло себе дееспособность и бизнес оказался равноудален от власти. При этом вопрос ответственности СМИ перед обществом остается актуальным, но это в первую очередь вопрос не законов, а позиции журналистов, общественного климата.

Помимо контроля со стороны общества важно устройство самого государственного аппарата. На конституционном уровне – разделение властей, федерализм, местное самоуправление. А внутри ветвей власти, на ведомственном уровне – четкое разграничение функций.

Депутаты нынешнего созыва реализовали в законах разграничение полномочий между уровнями власти, обеспечили вступление в силу закона о местном самоуправлении. Хотя звучали предложения остановить муниципальную реформу, назначать мэров, парламентское большинство заявило свою позицию, и эти предложения не прошли.

На ведомственном уровне мы добивались исключения дублирования функций, усиления контроля. Недавнее решение – создание Следственного комитета Генпрокуратуры, чтобы одна и та же структура не занималась и следствием, и контролем за следствием. Созданы дополнительные гарантии защиты прав граждан.

И, разумеется, Государственная Дума в полном объеме использует свои полномочия по обеспечению отчетности исполнительной власти перед парламентом и гражданами. Не в целях пиара, а в целях контроля. Может быть, теряя в яркости и броскости речей, но зато выигрывая в качестве.

Никуда не уйти от факта, что суверенное государство сегодня довольно дорогая вещь, достаточно оценить уровень расходов на современную армию. Тот путь, по которому пошли некоторые, когда госаппарат прямо оплачивается из-за границы, не для России. Финансирование государства другими государствами – довольно унизительное, на мой взгляд, положение. Другая возможная угроза – когда низкооплачиваемые чиновники поступают на содержание олигархам или живут взятками. Для экономии существуют определенные пределы. Но независимо от объема расходов они должны быть прозрачными.

Тем важнее искать способы сокращения расходов на госаппарат. Не случайно «Единая Россия» сразу после победы на выборах занялась этим вопросом. Мы начали работу в Государственной Думе с сокращения управленческих расходов, добившись сокращения аппарата на 20%. К сожалению, если не считать МЧС, мало какие федеральные структуры исполнительной власти смогли достигнуть результата в аппаратных сокращениях. Мы выступаем за сокращение федеральных структур в регионах. Есть функции, которыми могут заниматься госслужащие субъекта Федерации, а Центр – ограничиться контролем. Нет смысла держать в регионах армию федеральных чиновников, которые порой приходят на рабочее место только за зарплатой.

Очень важно, что за последние годы мы сделали возможным проведение нормального разбирательства по коррупционным делам. То есть это уже не просто мелкие дела, когда за счет взятки в 100 руб. набиралась статистика непримиримой борьбы со злом, а случаи действительно серьезные, пресечение которых меняет ситуацию к лучшему. Раньше у виновных в таких крупных делах были все возможности уйти от ответственности. Сейчас таких возможностей меньше. Понятно, что судебные разбирательства делают более известными и сами факты коррупции. Однако если не выносить сор из избы┘

Безусловно, правоохранительные органы имеют еще мало опыта в расследовании крупных коррупционных дел, мало опыта в сборе доказательной базы по таким делам. Но опыт нарабатывается.

Кроме того, идет становление общественного и партийного контроля. Наша партия как крупнейшая партия страны и партия парламентского большинства во главе этого процесса. Есть задачи в сфере общественного контроля, поставленные президентом на встрече с депутатами фракции. Они связаны с увеличением бюджетного финансирования нацпроектов, жилищной программы и в целом – с планированием развития.

Когда мы говорим о необходимости планирования развития страны, нам иногда стремятся возражать на том основании, что и коммунисты, левые выступают за планирование. Но ведь если кто-то говорит, что дважды два четыре, с ним нельзя не согласиться. У нас принципиально другой подход к планированию. Левые хотят планировать производство каждой гайки. Они планируют товарное производство без учета того, нужен ли этот товар экономике. Мы же планируем экономические процессы, планируем, как эффективнее построить бюджет.

Коммунисты обещали социализм для народа, а на деле получилось – народ для социализма. Такое планирование не учитывает интересы граждан. К сожалению, то же самое можно сказать о нынешних социалистах-утопистах. Один раз в нашей стране утопия уже погубила миллионы людей. Больше мы этого сделать не позволим ни левым, ни правым.

Противопоставляя другим идеологиям центризм, наша партия открыта для представителей всех регионов, всех слоев общества. Мы не ограничиваем свою работу какими-то отдельными группами общества, какими-то отдельными регионами. Всем найдется достойная работа в партии, каждый сможет внести свой вклад.

В нашей идеологии нет классовой борьбы. Мы выступаем за социальное партнерство, взаимодействуем и с профсоюзами, и с организациями бизнеса. Есть примеры партий, которые стремились привлекать только бизнес, только жителей села, только жителей крупных городов, только жителей отдельных регионов. Некоторые едва не скатились в дискриминацию, причем до недавнего времени законодательство (дававшее простор мелким, игрушечным партиям) открывало дорогу именно для таких сил.

Есть страны, где партии создаются по национальному признаку, по конфессиональному признаку. Для нашей страны этот путь не просто неприемлем, он опасен. Поэтому мы – и своей деятельностью, и законодательным путем – с ним боремся. На законодательном уровне это и запрет дискриминации, и требования к численности партии, и требования иметь представительства по всей стране. И переход на пропорциональную систему – с региональными группами в списке.

Мы построили свою партию не на расколе, а на объединении. «Единая Россия» изначально была и остается объединяющей партией на основе общих ценностей. Ни на правом, ни на левом фланге этого достичь не удалось. И если раньше слабый центр подталкивал общество к расколу, то сейчас политический центр способствовал тому, что страна вышла из кризиса и успешно развивается.

Сегодня часто употребляется понятие «путинское большинство» – граждане, поддерживающие курс президента. Мы добились того, что ядро путинского большинства видит в «Единой России» свою партию, способную обеспечить реализацию курса, предложенного национальным лидером, выполнить План Путина.

Среди законов, которые мы приняли, есть и те, которые считаются идеологически правыми, и те, которые считаются идеологически левыми. Наш критерий – не правизна или левизна. Наш критерий – укрепит ли закон государство, двинет ли он страну вперед в мировой конкуренции, улучшит ли он жизнь большинства. Мы опираемся на опыт России, на ее традиции, а не на отвлеченные, умозрительные концепции. Центризм и нормальный, здоровый консерватизм – не только идеология, но и стиль нашей работы.

Мы считаем нашу идеологию не просто наиболее подходящей к условиям России, но и наиболее реалистичной. Политика – это всегда согласование разных интересов, разных задач, поиск компромисса. Наша идеология – не просто набор принципов, она формировалась в практической работе. Мы – партия дела и считаем, что партийная идеология должна выражаться в реальных результатах работы.

Конечно, идеология требует и теоретической составляющей. Свой вклад внесли внутрипартийные дискуссии, разработки наших экспертных структур. В идеологической работе партии находит свое отражение философское и политическое наследие отечественных мыслителей – Ивана Ильина, Дмитрия Лихачева, Никиты Моисеева, Льва Гумилева... Мы изучаем иностранный опыт, но опираемся прежде всего на исторический опыт России. В первую очередь для партии актуально изучить опыт переходных периодов, российских реформ. Особенно важны для нас такие периоды, как эпоха Александра II, время первых Государственных Дум. Идеология российской партии должна учитывать и причины успехов, и причины неудач отечественных реформ.

При этом мы не копируем практику какого-то прошлого периода или какой-то ранее существовавшей партии. Никакое прямое заимствование в данном случае, разумеется, не подходит. У тех преобразований были свои особенности, свои проблемы, свои условия. Сегодня особенная ситуация. Это и экономическое влияние глобализации, и последствия распада СССР, и беспрецедентно высокий уровень террористической угрозы. Надо искать новый ответ на эти ранее не существовавшие вызовы. Мы можем найти его только сами.

Я говорил и раньше, что не только в нашей стране, но и во всем мире понятия «левый» и «правый» размыты. Если исходить строго из идеологии, можно ли себе представить «лево-правое» правительство? А в Германии оно сегодня именно такое, из представителей ХДС и СДПГ.

В мировой практике правые партии поддерживают село, левые поддерживают профсоюзы. Но мы поддерживаем и село, и профсоюзы – у «Единой России» есть классические характеристики и левой, и правой партии. Этот пример еще раз подтверждает, что мы стоим на прочных центристских позициях и не будем от них отказываться ради идеологических миражей.

Международный диалог мы поддерживаем с широким кругом партий и исходя из интересов страны. Это и Компартия Китая, и Республиканская партия США, и Партия регионов на Украине, и Демократическая партия Сербии┘ Но мы не поддерживаем партийный диалог с партиями фашистского, нацистского толка, с антироссийскими партиями. Например, теми партиями Эстонии, которые приняли решение о сносе памятника Солдату-освободителю в Таллине. Такие партии нельзя поощрять сотрудничеством.

Есть точка зрения, что в современном мире появилось еще одно измерение политического пространства, политический раскол на противников или сторонников глобализации. Однако глобализация – это во многом естественный процесс. Происходит развитие транспорта, систем связи – мир стал теснее. Страны становятся ближе друг к другу. Развивается единый мировой рынок. В этом смысле выступать против глобализации все равно что выступать против наступления лета (но не глобального потепления – как раз ратификация в нашем парламенте позволила ввести в действие Киотский протокол для всех стран-участников) или зимы. Но даже к зиме надо готовиться.

В 80-х и 90-х годах был обозначен определенный вариант развития – «Вашингтонский консенсус», при котором предполагались минимальная роль государства, широкая либерализация и приватизация. Государство должно было ограничиться лишь формированием сбалансированного бюджета и борьбой с инфляцией. Наши либералы тоже успели применить такой вариант. Вся надежда была на глобальный рынок, на его невидимую руку. И эта система потерпела массовый неуспех в Южной Америке, в Азии┘ И в России в 1998 году.

Одновременно мы видим примеры успешных вариантов модернизации: послевоенная Западная Европа, Япония, Китай. Эти страны сделали экономический скачок. То есть тот же курс на участие государства в экономике, который проводил в США Рузвельт, оказался более результативным, чем уход государства из экономики.

Успешной модернизации способствовала политическая стабильность. Причем во многих из них долгое время власть находилась (да и сейчас находится) в руках одной партии: ЛДП в Японии, голлисты во Франции. В глобальной экономике надо надеяться на свое государство, а не на невидимую руку рынка и не на другие страны. Вот главный урок для нашего общества.

Если говорить о политическом измерении глобализации, то здесь в начале 90-х годов тоже был период идеализма, как подтвердилось, совершенно необоснованного. Решение о приостановлении действия ДОВСЕ говорит о том, что сейчас Россия вынуждена практически в одиночку восстанавливать стратегическое равновесие. Нам приходится искать асимметричные ответы.

Мы отстаиваем мирное сосуществование различных государств, невмешательство во внутренние дела, диалог между цивилизациями. Объективно интересы России совпадают с интересами большинства стран, большинства людей в мире. Россия открыто и честно говорит о положении в мире (один из недавних примеров – речь президента Путина в Мюнхене).

Некоторые же страны до сих пор пытаются убедить мир, что односторонняя военная экспансия не представляет никакой угрозы, а в Ираке идет нормальный демократический процесс. После таких заявлений может показаться, что у понятия «демократия» пропали всякие критерии.

На самом деле критерии есть, но при их употреблении не надо использовать двойные стандарты. Есть такие документы, как Декларация прав человека, они полностью отражены в нашей Конституции, в законодательстве и соблюдаются. Российская политическая система отвечает критериям демократии не в меньшей степени, чем другие демократические страны. Конечно, проблемы есть – но они есть во всех обществах, и путь России – это развитие демократии, а не ее свертывание.

У нас есть свои исторические традиции демократии. Достаточно вспомнить о деятельности первых Государственных Дум, о земском самоуправлении, о приоритетах в области социально-экономических прав, о том, что женщины в России получили права раньше, чем в большинстве государств┘

Что касается оценки демократии в других странах – есть критерии, связанные с избирательными, гражданскими правами, с возможностями пользоваться родным языком. Это элементарные критерии демократии, но в некоторых странах Евросоюза они не соблюдаются. Если такие страны признаются демократическими, если называют строительством демократии ситуацию в Ираке, значит, есть проблемы с методикой оценки. Значит, за оценками стоят политические интересы. И к таким оценкам доверия быть не может.

Понятие суверенной демократии оказалось востребованным еще и потому, что изначально было противопоставлено доктрине экспорта демократии. Экспортный вариант демократии отбрасывает саму демократию назад, не оставляя за ней ничего, кроме ярлыка. Уже потому, что вопрос о власти в таких случаях решается не на выборах, а на улицах, не в интересах избирателей – граждан, а в интересах внешних сил.

Еще несколько лет назад Россия оказалась перед возможностью потери суверенитета и распада. Если бы не была проявлена политическая воля, то ни мнение большинства (как в случае референдума 1991 года), ни благоприятные внешнеэкономические условия угрозу бы не отвели. Для каждого, кто помнит и понимает то совсем недавнее время, очевидна основа идеологии «Единой России».

Обеспечить преемственность политического курса Владимира Путина – вот главная задача, которую будет решать «Единая Россия» на декабрьских выборах. Именно для этого нам необходимо большинство в Государственной Думе пятого созыва. В чем должна выражаться такая преемственность? В выполнении Плана Путина, то есть в достижении тех целей и реализации тех задач, которые поставил президент в Посланиях Федеральному собранию. Показательно, что у многих из них есть временные сроки, выходящие далеко за пределы 2008 года, и конкретные целевые показатели. Но самое главное: выполнение Плана Путина – гарантия будущего России как сильного государства. Именно это и только это отвечает нашей идеологии.