Незаработанные деньги

В аппарате госуправления зарплата быстро растет, а с эффективностью труда дело обстоит куда хуже.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

По итогам прошлого года доля зарплаты в российском ВВП достигла 33,3%, обогнав Чехию и Словакию и достигнув уровня Норвегии (htth://accessnews.info/mirovuee-novosti/news_2007-03-08-17-15-02-754.html). Казалось бы, пора, захлебываясь от восторга, бежать на доклад к президенту. Но если присмотреться, то станет понятно, что поводов для оптимизма как раз нет.

Лидеры и аутсайдеры

В таблице показан абсолютный прирост средней зарплаты по основным отраслям нашей экономики с 2000 года по февраль 2007-го. При этом отрасли выстроены в порядке возрастания величины оплаты труда в 2000 году. Закономерность очевидна: лидеры растут быстрее аутсайдеров. А кто же лидеры?

Финансовый сектор, качество услуг которого, кстати, всеми участниками рынка оценивается как неудовлетворительное. Особенно это относится к банковскому сектору, который так и не смог обеспечить нормальное кредитование реального сектора экономики и в то же время допустил уже критическую, по сути дела, для его устойчивости сумму невозвратов потребительских кредитов. Вывод: в этом секторе достигнутая оплата труда явно не подкреплена соответствующей эффективностью работы.

Добыча полезных ископаемых, где зарплата увеличилась почти в 4 раза, а индекс производства (по данным Росстата) вырос менее чем на 40%. Уж больно это смахивает на временщичество. Тем более что прирост утвержденных и готовых к разработке месторождений экспортных полезных ископаемых, как правило, далеко не поспевает даже за небольшими темпами роста добычи. А что будет, если еще и цены на нефть упадут всерьез и надолго? Тогда и выяснится, что оплата труда в добывающей промышленности явно завышена в ущерб перспективам этого сектора экономики.

Металлургия, химия, целлюлозно-бумажная промышленность, полиграфия – отрасли, опережающее развитие которых свидетельствует об улучшении качества экономического роста. Однако индексы производства за 2000–2006 годы здесь еще меньше, чем в добывающей отрасли. А зарплата увеличилась в 4–5 раз. Все тот же неутешительный вывод – переоценка стоимости труда.

Транспорт и связь. Грузооборот железных дорог вырос менее чем на 40%, а пассажирооборот и вовсе практически не изменился. А рост зарплаты – на порядок больше. Связь же продемонстрировала очевидный прогресс: телефонизация, сотовая связь. Здесь быстрый рост оплаты труда вполне обоснован.

Интересен феномен государственного управления. Зарплата здесь выросла более чем в 5 раз. Но берется ли кто-нибудь настаивать, что эффективность госаппарата увеличилась в сопоставимой степени? Конечно, нет. Наоборот: попытка с помощью административной реформы сдвинуть что-либо с мертвой точки с треском провалилась – теперь это признают даже те, кто данную реформу придумал. Вывод: явная переплата по сравнению с выполняемой работой.

Строительство. Здесь некоторая логика роста зарплаты (в 4 раза) есть ввиду увеличения объема выполненных работ чуть ли не в 2 раза. Зато сектор «Операции с недвижимостью, аренда» демонстрирует явно спекулятивный рост – 5,4 раза, что напрямую связано с ростом цен на этом рынке.

А теперь – аутсайдеры.

Сельское хозяйство: объем производства вырос в номинальных ценах почти в 2 раза, занятость уменьшилась также почти в 2 раза, а зарплата увеличилась без малого в 5 раз. Почти однозначно можно сказать, что этот рост обоснован. Более того, учитывая явную паразитарность больших зарплат в большинстве отраслей-лидеров, можно утверждать, что аграриям сильно недоплачивают за их труд. Причины? Традиционный для всей российской истории ценовой диспаритет между продукцией промышленности и сельского хозяйства, грабительская система оптовых закупок и пр.

Текстильная и швейная промышленность: производство стагнирует, а зарплата, пусть и небольшая, растет. Чуть получше, но принципиально так же обстоит дело в производстве кожи и обуви. Вывод: здесь также можно констатировать переоценку труда.

Любопытна ситуация в торговле: рост занятости – более чем на 30%, объем товарооборота вырос на 70%, а зарплата – в 5,6 раза, но она все равно в 2–3 раза ниже, чем в отраслях-лидерах. Видимо, в этой отрасли, бурно развивающейся за счет вброса на внутренний рынок денег из самых богатых зарплатами секторов, как раз можно говорить об оптимальном соотношении между трудом и его оплатой.

Куда бюджетнику податься

А что происходит с бюджетной сферой? Сейчас идет интенсивная дискуссия с упором на то, что зарплата учителей и медицинских работников, даже несмотря на последние повышения за счет приоритетных национальных проектов, крайне мала. Статистика это неопровержимо доказывает. Но каким образом эту зарплату повышать? Можно, конечно, как предлагают многочисленные популисты, разгоряченные приближающимися выборами, просто радикально увеличить ее разовым решением.

Однако такое вроде бы примитивное решение на самом деле требует очень серьезных изменений – в частности, в налоговой системе: ведь только четверть из 15 млн. бюджетников работают в учреждениях федерального подчинения. Остальные находятся на коште регионов, из которых лишь 20 самостоятельно сводят концы с концами, и муниципалитетов, из которых разве что считанные проценты не нуждаются во внешней финансовой помощи. Готовы ли популисты предложить тонкие, сбалансированные решения, которые позволили бы большинству местных бюджетов иметь достаточную налоговую базу для выполнения своих функций? Боюсь, что нет.

Но у этой проблемы есть и другой аспект. Нынешний кадровый состав занятых в бюджетной сфере уже не соответствует тем вызовам, перед которыми ставит здравоохранение и образование наше тяжело больное (во всех смыслах) общество. Нарушилась преемственность поколений: из-за низких зарплат и непрестижности труда в эти отрасли почти не идут молодые специалисты. В результате образовался своеобразный «возрастной тромб», когда быстро растет доля учителей, вузовских преподавателей, врачей, обслуживающего персонала предпенсионного и пенсионного возраста. При всем уважении к этим людям, самоотверженно работающим за мизерную зарплату, совершенно очевидно, что нужного качества услуг, соответствующего реалиям XXI века, от них ждать не приходится.

Так, например, согласно данным международного обследования PISA (Programme for International Student Assessment), наши школьники в 2005 году даже по математике, где мы считались традиционно сильными, заняли 29-е место, по естественным наукам – 24-е, по грамотности чтения – 32-е. По сравнению с прошлым исследованием (2000 год) показатели снизились.

Если говорить о здравоохранении, то сравнение России и Великобритании (стран, где преобладает бюджетная медицина) показывает, что показатель смертности от заболеваний, которые в принципе излечимы (показатель устранимой смертности), в двух странах в 1965 году был примерно одинаковым. А в конце 90-х годов устранимая смертность в России была уже почти в три раза выше, чем в Великобритании. Да, сказывается и острая нехватка финансирования, износ материальной базы здравоохранения. Но даже те небольшие деньги, которые идут сейчас в эту сферу, используются неэффективно.

Проведенный Всемирной организацией здравоохранения анализ показал, что Россия существенно отстает от развитых стран мира по объему финансирования, но гораздо больше – по конечным показателям результативности деятельности системы здравоохранения. К числу таковых относятся: 1) показатели здоровья населения, на которые реально влияет отрасль; 2) рациональность структуры оказания медицинской помощи и способность системы адекватно реагировать на потребности населения – обеспечивать достижение современных стандартов оказания медицинской помощи, приемлемые сроки ожидания плановой помощи и пр.; 3) справедливость распределения средств (уровень социальной защиты наиболее нуждающейся части населения). По первой группе показателей Россия занимает 127-е место, а по интегральной оценке системы здравоохранения – 130-е место, существенно уступая большинству восточноевропейских и некоторым латиноамериканским странам со сходным уровнем экономического развития. При этом по показателю расходов на душу населения мы занимаем 75-е место (А.Г. Вишневский, Я.И. Кузьминов, В.И. Шевский, И.М. Шейман, С.В. Шишкин, Л.И. Якобсон, Е.Г. Ясин. «Российское здравоохранение: как выйти из кризиса». ГУ–ВШЭ, 2006).

Таким образом, в отношении заработной платы в бюджетной сфере можно сделать следующий вывод: налицо явная недоплата, но ее устранение может дать общественный эффект, только если будут внедрены новые экономические механизмы и ликвидирован упомянутый выше «возрастной тромб».

Подводя общий итог положению с заработной платой в российской экономике, можно констатировать: те диспропорции, которые образовались в кризисные 90-е годы, за последнее время не только не ликвидированы, но и еще более усугубились. Отдельные положительные тенденции – в частности, в связи, строительстве и торговле – являются исключениями, которые не определяют общую ситуацию.

Задачи для государства

Почему такая безрадостная картина стала возможной?

Прежде всего потому, что экономика России так и не претерпела структурной перестройки – не очистилась от неконкурентоспособных предприятий и сконцентрированных на них миллионах рабочих мест. По официальным данным за 2005 год, у нас из общего числа зарегистрированных организаций 36,4% были убыточными. Да и среди остальных 73,6%, я думаю, достаточно много потенциальных банкротов, особенно после вступления России в ВТО.

Необходимо стремиться к тому, чтобы максимально возможное число людей были заняты на эффективных рабочих местах. Только тогда мы получим искомый макроэкономический баланс между заработной платой и конкурентоспособностью.

Возникает естественный вопрос: если закрыть треть экономики, то куда деться высвобожденным миллионам людей? А вот тут свою роль должно сыграть государство.

Во-первых, необходимо будет использовать на полную мощность ресурсы сотен центров занятости. Их задачей станет профориентация, подбор вакансий, переобучение, а не только выплата пособия по безработице. К сожалению, такому развороту может воспрепятствовать недавняя передача этих центров из федерального в региональное ведение. Тем самым ставится под сомнение возможность проведения общероссийской политики на рынке труда, и в частности создания стимулов и механизмов для межрегиональной мобильности рабочей силы.

Во-вторых, давно пора перейти от слов к делу и сформировать систему непрерывного образования, которая позволит поддерживать конкурентоспособность работника, опираясь на его накопленный опыт и независимо от наступления предпенсионного и пенсионного возраста. Эта система должна состоять из разных элементов – от возможности бесплатного получения второго высшего образования до краткосрочных курсов повышения квалификации и овладения новейшими технологиями.

В-третьих, аховое положение с рабочей силой в России во многом связано с ее концентрацией на крупных, еще советских предприятиях, обреченных на проигрыш в соревновании за внутренний и тем более мировой рынок. Классический пример – АвтоВАЗ. В то же время доля малого бизнеса в производстве ВВП не превышает 12%, тогда как в среднем по странам ЕС этот показатель составляет более 50%, а в некоторых странах достигает 70%. Да и доля занятых в малом бизнесе в общем количестве работающего населения России пока что остается незначительной – не более 25% (в странах ЕС – до 80%).

И последнее. Для того чтобы решить сформулированные выше три задачи, нужно квалифицированное государство, которое на данный момент у нас отсутствует.

На примерах монетизации, административной реформы, а также тяжело больной пенсионной реформы видно, что при принятии принципиальных решений (по крайней мере в социальной сфере) власть не хочет и не умеет собрать и проанализировать исчерпывающую информацию о накопившихся проблемах, принять адекватные меры для их преодоления, организовать мониторинг, на основе которого вносятся необходимые коррективы. Социальные реформы у нас либо вообще не проводятся (хотя они давно назрели), либо из общего контекста выхватывается далеко не самый важный фрагмент, работа с которым с упорством, достойным лучшего применения, изображается в виде адекватного ответа на стоящие перед Россией вызовы. Характерный пример – приоритетные национальные проекты, реальная эффективность которых крайне низка, но зато какая PR-кампания!

Но появление другого по своим качествам государства – это тема для отдельной статьи. В данном же случае становится понятным значение ближайших нескольких лет, когда вольно или невольно начнется новый политический цикл. Не упустить бы шанс – другой возможности нам история, боюсь, уже не предоставит.