Кому на Руси жить

Аман Тулеев: «Мы должны создать справедливое общество с равными стартовыми возможностями для всех».
Фото Сергея Черемнова

Ни для кого не секрет, что в последние годы острейшей проблемой России является катастрофическое снижение численности населения. Решение этой задачи невозможно без совместных усилий государства и общества. Что, в свою очередь, невозможно при недоверии между ними и разобщенности самого общества. И то и другое – в плоскости решений таких коренных проблем России, как утверждение социальной справедливости и преодоление бедности и имущественного расслоения. А также – восстановление исторической преемственности национальной элиты, такой, что всегда подвигала народ на осознанное участие в решении долгосрочных общегосударственных задач.

I

Беспримерное самопожертвование русского народа всегда сочеталось с его исключительной жизнестойкостью. Преодолевая выпадавшие на долю Отчизны испытания, он всегда находил в себе волю к ее возрождению и собственному продолжению. Утрата этой воли – вот первопричина нашего нынешнего вымирания, грозящего исчезновением России. Но чтобы вернуть нашу волю к жизни, прежде надо дать ей источник.

Вот сейчас самый высокий уровень жизни и самая низкая смертность – в развитых странах. Но именно там коренное население, по сути, вымирает. А в СССР в Великую Отечественную войну рождаемость была выше, чем сегодня в России. Работало массовое стремление сохранить себя как народ, помноженное на веру в победу и в идеал того общества, что построим после нее. Ради этого люди готовы были не только отдать жизнь, но и дать ее новым поколениям. Стоило ослабнуть вере в этот идеал, как рухнула страна. Разве СССР развалился потому, что народ жаждал прав и свобод? Нет, он хотел общества социальной справедливости, где сильные не имеют привилегий, а слабые защищены государством.

Но, как говорится, «имеем то, что имеем». На чем ездят, как одеваются и где отдыхают российские чиновники, нам теперь, не стесняясь, показывают по телевизору. Советская уравниловка делала всех одинаково небогатыми. Теперь никаких ограничений в доходах, и каждый четвертый миллиардер планеты – наш. Зато каждый третий у нас бедняк. А его разрыв с богачом по благосостоянию – как в феодальной стране. Богатые и бедные были и есть везде. Но также всегда и везде не по-божески унижать своей силой слабых. Это понимали даже безбожные советские бонзы. Сомневаюсь, что любившая роскошь екатерининская знать устраивала презентации карет. Нынешние же «князья» с помпой отмечают покупки замков и яхт. Мамонтовы и Морозовы, разбогатевшие трудом, строили странноприимные дома и народные больницы. Теперешним нуворишам не до этого. Но в церковь они ходят.

Ломая страну, мы выплеснули с грязной водой то, что было ее сутью, отринули то, что устраивало всех и против сохранения чего не возражал никто. В новой России мы обрели свободу слова и вероисповедания, независимый суд и свободные выборы, право на частную собственность. Но с чего при этом отказались от не менее фундаментальных человеческих гарантий, что были в СССР: право на жилье, медицину, образование, труд? Почему надо было одни заменить другими, а не добавить их друг к другу? Государство обязано вернуть прежние социальные гарантии.

Русский – человек общинный, индивидуализм чужд его природе. Он подкоркой осознает, что Россия была и останется государством не столько экономическим, сколько социальным. Философия рыночного чистогана и идеология потребления чужды самой природе народа. У нас это ведет к деградации личности, возникновению культа золотого тельца. Стержень же общества – средний класс – сегодня едва заметен. А ведь им, по сути, было большинство советского народа, с уровнем жизни (с учетом бесплатности таких ее основ, как жилье, медицина и образование), сравнимым с уровнем жизни среднего класса на Западе. Да, возможности были снижены. Зато расширены гарантии, которые и определяют настроение человека. Как жить со страхом в одночасье стать лишним? Социологи уже определили многих из нас как «застойно-бедных». Это те, кого неизбывная нищета лишила воли даже пытаться из нее вырваться. А значит, и делать что-либо вообще. Включая продолжение рода.

II

Недавно в одной из телепередач юрист разъяснял, почему коренная москвичка с 12-летней дочкой на руках стала бомжем. Мать отказалась от своей доли собственности в родственной квартире. С ее слов – «за так», там все были друг на друге, а заработка хватало снимать отдельный угол. Потом работу потеряла, снимать стало не на что. Вернулась туда, откуда ушла. А родичи в ответ: «Мы же тебе заплатили за твои метры». По-моему, их версия правдивее. Но не в этом суть. А в том, что с утратой собственности женщина автоматом лишилась прописки в квартире, где родилась и жила до поры с братьями-сестрами. Теперь она и дочь нелегалы в родном городе. По закону. Надо было читать Гражданский кодекс – подытожил юрист. Кому – малолетней девочке? Да, наверное, всех виноватее здесь сама родительница. Но, с другой стороны, когда у нас кто думал, что можно законно потерять кров? А даже если и закон, как выписывать в никуда ребенка?

Прежде хватало парткома (где «реагировали» на жалобы любого) да отдела по делам несовершеннолетних, чтобы на улицах не было ни одного брошенного ребенка. Сегодня тьма бдящих за «нашим будущим» контор, а беспризорников больше, чем после войны.

Не законы страшны, а их механическое применение и бездушие тех, кто призван следить за их исполнением. Везде бюрократия лишь инструмент для исполнения возложенных на него обществом и государством функций. Наша бюрократия все время норовит поставить свою функцию впереди общественных запросов, а то и вовсе их игнорирует. Народ все стерпит. До поры. Когда степень его унижения становится запредельной, он готов и на бунт. В Кондопоге бунтовали не шовинисты-националисты, а законопослушные жители, оскорбленные «толерантностью» городских чиновников к менее щепетильным приезжим. Людское недовольство вспыхивает то там, то здесь. Обманутые дольщики жилья в Подмосковье, лишенные собственности жители московского Бутово, митинги против несправедливого осуждения «крайнего» водителя на Алтае. А сколько еще частных, но общественно-болезненных случаев человеческого унижения вроде «дела рядового Сычева».

III

В России всегда недолюбливали богатых. Сегодня не любят бедных. Как жить простому человеку в обществе, где правы те, кто при должности да при деньгах?

Общественная элита – это не те, кто озабочен исключительно личным обогащением. А те, кто мыслит общественными перспективами, высшими устремлениями нации. Даже в СССР, не говоря о царской России, была элита. Она планировала не интерьеры вилл, а пятилетки-семилетки государства, вкладывала заработанные нефтью деньги не в офшоры, а в инфраструктуру, в медицину и образование, доступные всем. Нынешнее расслоение делает идеал общества социальной справедливости еще туманнее, чем в СССР. А ведь тот рухнул, вспомним, как только пошатнулась вера в этот идеал. Ведь сказано же «Всякое царство, разделившееся в самом себе, опустеет» (Мф. 12:25).

Но именно в таком невиданном прежде Россией социально-демографическом кризисе и вызрела цель, сформулированная теперь в приоритетах страны президентом В.В.Путиным. Национальной идеей России объективно становится сбережение своего народа. Этому подчинены реализуемые уже приоритетные проекты по улучшению нашей жизни. Этому отвечает и программа коренного улучшения демографической ситуации в стране. По сути, В.В.Путин возвращает государство к исполнению своих социальных обязанностей.

Люди живут каждый день и не могут откладывать жизнь на потом. Но наши министры, как подметил академик Дмитрий Львов, «страну не в людях считают, а в копейках», и денежные излишки вкладывают не в свою экономику, а – в ценные бумаги чужих государств, поддерживая их, а не нашу казну.

Вспоминается прочитанный как-то в газете диалог студентов-отличников престижного столичного вуза, одной из кузниц управленческих кадров, о том, что главная обуза государства для роста его экономики – отработавшие свое старики и калеки. Называлась та заметка «Молодые людоеды», а ее герои дошли до такого идейного зверства не сами – почерпнули из лекций «продвинутых» экономистов.

Печально, но сегодня приходится доказывать, что социальная защита одних за счет перераспределения доходов других (кто забыл – напомню: бывшие госпредприятия, приносящие прибыль новым владельцам, не из семейного бизнеса выросли – в них труд нескольких поколений сограждан) – не прихоть государства, а его прямая обязанность. Считать социальные гарантии обузой для государства – все равно что тяготиться вырастившими тебя стареющими родителями. Ни одна страна не может развиваться успешно без уверенности ее граждан в своем будущем. Но с чего ей взяться без государственного тыла? Если каждый выживает, как может, – зачем тогда государство?

IV

Любая эпоха – и следствие, и причина того, что было и будет. Глупо отрицать полезность для России ее социалистического опыта на том основании, что он закончился крахом. Опыт Европы был успешнее. И доказал, что социальное государство – не тупик истории, а, быть может, самая приемлемая, самая комфортная среда для нормальной жизни.

Нынешний глава государства ежедневно, на протяжении почти четырех лет, по крупицам собирает растраченное и промотанное наследство, стремясь примирить страну с ее собственной историей. Объединить то лучшее, что было до советской эпохи, в ней самой и после, сегодня – работа трудная. Но необходимая. Ведь мы не иваны, не помнящие родства. Мы – великий народ с тысячелетним опытом, со своим уникальным местом в истории. Опираясь на это наследие, президент поднимает страну на решение крупных общенациональных задач, пытаясь разбудить в ней уверенность в своих силах.

Путину удалось прямо вовлечь наиболее совестливых и ответственных российских предпринимателей (а такие у нас, слава богу, есть) в совместное с государством решение социальных проблем, подключить их к реализации тех же национальных проектов. Понимая, что в одиночку не осушить лежащее между ним и народом бюрократическое болото, Путин с самого начала старался укрепить общественные институты. И в итоге добился создания Общественной палаты – первого общегражданского органа контроля над властью в России. О том, что палата имеет вес, свидетельствует растущий поток обращающихся сюда со своими бедами людей. Кто знает, может, эти авторитетные Личности – ученые, врачи, учителя и промышленники, взявшиеся за решение национальных задач, – и станут столь востребованной Россией элитой?

V

Но и списывать все беды на сильных мира сего значит смириться со своим унижением. «Народ все стерпит» – не самые хваткие из нас придумали, это мы сами в себе взрастили. Главная причина нашего унижения – в нашем собственном самоуничижении. Со времен царя Гороха стоимость человеческой жизни у нас не превышала и копейки. И эта цена не была навязана захватчиками-колонизаторами – она согласовалась в нашем сознании. Традиционно политическая целесообразность у нас выше личности, а население служит инструментом для решения задач государства, а не наоборот, как в других странах.

Ну кто виноват, что вместо государства, где «без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек», появилась страна с еще большей армией чиновников, обложивших нас уже по самую макушку «бумажками»? Тот, кто дал добро «перестройке» и бестолковым реформам. То есть мы сами. Мы же сами выбрали тогда и другое государство, и другую власть.

Об обществе, как известно, судят не только по его отношению к живущим, но и к ушедшим людям. Даже когда Польша остерегалась ссориться с «большим братом», она требовала от него признания катынской трагедии. Потому что все поляки осознавали ее как трагедию национальную. А наше общество даже не просит свое государство потребовать от Польши признания в том, что после войны 1919–1920 гг. замучила в своих лагерях почти 80 тысяч пленных красноармейцев. Да что просить – мы даже не пытаемся разузнать, где их могилы (японцы, например, постоянно ездят в Сибирь, отыскивая захоронения своих военнопленных). Выходит, гибель прадедов для нас не трагедия? Как при этом уважать себя и воспитывать детей в уважении прошлого?

Сегодня мы только в начале пути к обществу социальной справедливости. Вернее сказать, идея такого общества все больше овладевает умами россиян.

Понимание того, что государство – это и есть мы, поставит нашу жизнь на ноги, вернет к заветному: человек человеку – брат. А не как у папуасов: папуас папуасу – друг, товарищ и корм.

Если такой «поворот» удастся, а это зависит от всех нас, то создадим справедливое общество с равными стартовыми возможностями для всех. И с высокой степенью социальной защиты каждого. Тогда и стратегическая цель государства – стать равным среди сильных – будет с пониманием воспринята и обществом, и властью, и хозяином, и работником – каждым из нас.

А вместе мы эту задачу осилим – ведь именно единством всегда был силен наш народ.