Андрей Рискин.
Рамзан Кадыров, по его словам, еще не готов стать президентом Чечни.
Фото Reuters
– Рамзан Ахмадович, какие надежды вы возлагаете на нынешнюю амнистию, если учесть, что предыдущие особых результатов не дали?
– Все амнистии, которые были в этой кампании, давали ощутимый результат. И одна человеческая жизнь для нас – большой успех. Сегодня ежедневно сдаются по 5–6 боевиков, несут оружие, к нам уже более сотни человек пришли. А мой помощник привез из Азербайджана даже одного бригадного генерала.
После уничтожения Басаева в Чечне открываются широкие перспективы. У нас не было задачи убивать людей, мы хотели прекратить войну. Выбор президента России и решение главы ФСБ об амнистии и сдаче боевиков в республике восприняты хорошо.
– Закона об амнистии нет. Получается, члены незаконных вооруженных формирований сдаются под ваше честное слово?
– Просто люди видят, как прошла первая амнистия. Они видят, что президент Путин сдержал свое слово. Тогда все, кто сложил оружие, были устроены на работу. Возьмите, к примеру, полк МВД Чечни имени Ахмада Кадырова (это 1150 человек), батальоны «Север» и «Юг», «Восток» – там большинство сотрудников из амнистированных.
– Те, которые сдадутся сейчас, тоже пополнят собой милицейские и военные структуры?
– Нет. У нас есть такая проблема, как безработица, но мы восстанавливаем стройиндустрию, сельское хозяйство и так далее. У нас будет 170–180 тысяч рабочих мест. Каждый сможет найти себе работу по душе.
– Каковы первые результаты миссии бывшего бригадного генерала Магомеда Хамбиева, который ведет контакты с сепаратистами, проживающими за рубежом? Он уже был в Азербайджане, а поедет ли он на Запад, то есть будут ли у него переговоры со знаковыми фигурами сепаратистов, которые являются идеологическим крылом сопротивления, к примеру, с Ахмедом Закаевым?
– Он сейчас ведет там с ними переговоры, может, не непосредственно с ними, но с их окружением. Может, уже его следующая поездка даст результат. Сам Хамбиев с Закаевым встречаться не желает. У них не слишком теплые, мягко говоря, отношения. Я с Хамбиевым этот вопрос не обсуждал, но во благо нашего народа он готов и к такой встрече.
– В соответствии с указом президента РФ из Чечни в 2007–2008 годах выведут войска, которые там не дислоцируются на постоянной основе. В этой связи ряд политиков, в том числе, к примеру, депутат Госдумы Михаил Бабич, выразили опасения, что в итоге «власть достанется одному человеку», имея в виду вас, что «повторится то, что было при Дудаеве».
– Бабич – всего лишь один из миллионов граждан России. В государстве и республике он ничего не решает. Он всегда много болтает, и я его слова в расчет не беру. Обидно только, что у него такое мнение обо мне. Еще неделю назад он меня обнимал и целовал. Почему он так обо мне в прессе говорит? Мужчина должен говорить правду в лицо.
У нас есть дивизия Минобороны на постоянной основе, бригада Внутренних войск, есть подразделения МВД Чечни, ФСБ, сил хватит. Есть, наконец, все ветви власти. Мы способны обеспечить безопасность в Чечне. Опасения, что у нас будет переворот и что лично Рамзану что-то надо – ерунда.
– Сколько, по вашим подсчетам, боевиков в республике?
– Наших, то есть чеченцев, активных боевиков – 50–60 человек. Тех, кто думает, что завтра будет по-другому, что Каспийское море будет Грозным, что Ставрополь будет Чечней, – человек, наверное, 150. Приезжих отщепенцев всяких народов – в пределах 150–200 человек. Они ничего не могут сделать, так как наш народ определился. И как только боевики где-то появляются, люди сразу же сообщают правоохранительным органам. Почему закончилась удачей последняя операция в Курчалое? Потому что, как только там появились боевики Душаев и Бадаев, люди позвонили в милицию. В итоге одного уничтожили, а второго захватили. Боевикам в республике ловить нечего, потому что у нас политический перевес.
– Из знаковых фигур сепаратистов на Северном Кавказе остался, пожалуй, только Доку Умаров. Находится ли он в Чечне?
– Я не могу сказать, что он в Ингушетии или, к примеру, Кабардино-Балкарии. У этих республик свои руководители, и они скажут, что Рамзан неправду говорит. Но я вам даю слово, что Умарова в Чечне нет. Где бы он у нас ни появился, тут же мы его выявим. Где-то он должен кушать, с кем-то выйти на связь. Я уехал из республики 7 августа, мне в этот день докладывали, что Умарова в Чечне нет. Я, кстати, и про Басаева так же говорил.
Нашим соседям нужно учесть, что амнистия – это не Чечня. Это Южный федеральный округ. В соседних субъектах не должны говорить: «У нас нет боевиков». Есть. Раньше боевики готовились в Чечне, сегодня они сюда приезжают, совершают теракты и уходят. МВД наше работает, у нас огромная практика борьбы с терроризмом. Российские спецслужбы выезжают за рубеж на учебу, но у нас в Чечне они могут получить еще больший опыт борьбы с террором.
– Парламент Чечни, в котором преобладают ваши сторонники, предложил выдвинуть Владимира Путина на третий срок. Вы тоже говорите об этом. Между тем сам президент РФ не раз заявлял, что не намерен менять Конституцию под себя. Так к чему эта суета? Чтобы показать, что чеченцы любят Путина больше всех?
– Чеченцы лучше других народов России знают, кто такой Путин. Потому что он спас наш народ, нашу родину. Он спаситель нашего народа. Если бы он не был таким человеком, таким лидером страны, я бы не говорил о нем столько хороших слов. Если народ попросит, если мы хотим сохранить целостность России, Путин должен не только третий, он и четвертый, и пятый срок должен оставаться на этом посту.
Это же не я придумал. Мы тут 5 августа собирались в Центорое. Все уважаемые люди, старейшины вирдов, тейпов, около 700 человек со всего района, все ветви власти, парламент, правительство, главы районов, правоохранительные органы, все молились за Владимира Владимировича. Старики говорили: «Что такое демократия? Не понимаем! Если он дает людям свободу, зарплату, если у нас все хорошо получается, почему он не должен оставаться президентом?» И говорили мне, чтобы я сказал это Путину.
– Вы с ним только что встречались. И как, предложили?
– Да как я могу ему сказать! Я лично не могу предложить ему третий срок. Но я уверен, что Путин обязан ради целостности России остаться президентом.
– Раз уж мы заговорили о президентстве... Часто в СМИ говорят о том, что после 5 октября, когда вам исполнится 30 лет, вы будете назначены президентом Чечни. К примеру, такой видный единоросс, как депутат Госдумы Франц Клинцевич, отвечая на вопрос «Чего не хватает Рамзану Кадырову?», заявил: «Президентского кресла. Но я не сомневаюсь, что он его осенью займет». И все это на фоне разговоров о том, что у вас очень напряженные отношения с президентом республики Алу Алхановым.
– Комментарий Клинцевича мне погоды не делает. Чего мне не хватает, пусть это знают Клинцевич и другие, так это мира и стабильности в Чечне. Президентское кресло – несчастливое место. Это беда. Потому что президент ответствен перед Всевышним и народом. Это должен быть такой человек! На сегодняшний день я не готов стать президентом республики.
Не думайте, что это красивые слова, но я мечтаю вообще уйти из политики. Басаев уничтожен, Умарова уничтожим, Грозный восстановим, и все. У нашей команды, команды Кадырова, была цель закончить войну и начать восстанавливать республику. В ближайшее время уничтожим Умарова, у нас не будет таких одиозных главарей бандгрупп, и я свободно буду заниматься другими делами.
Что касается Алханова, то я докладывал президенту страны, что у нас рабочие отношения. Целоваться с ним я не намерен – мы не ровесники, любить его не могу, он не девушка, но отношения у нас рабочие, нормальные. Он занимается политикой, я выполняю свои функциональные обязанности. Если что не так, он может мне и выговор объявить, и строгий, и неполное служебное соответствие – а потом ассалям-алейкум и домой.
– И есть хоть один выговор?
– Нет. Только все хвалят пока.
– Не первый год Чечня не может подписать договор о разграничении полномочий с федеральным Центром. В чем загвоздка?
– Нам договор не нужен. Если нам не дадут льгот и преференций, каких-то особых условий, конечно же. А просто так подписывать договор нет смысла. Это раньше, когда у нас не было власти... Сейчас у нас есть президент, правительство, парламент, силовые структуры. Если бы дали налоговые льготы, чтобы предприниматели могли прийти в республику, – дело другое. Если не будет уступок республике, договор нам не нужен.
– Идет ли Центр на уступки?
– Мы свои предложения высказали. В Москве не согласны. Да и не нужны нам особые условия, мы все равно возродим республику.
– Алу Алханов преобразовал Совет безопасности Чечни в Совет экономической и общественной безопасности, мотивируя это тем, что в республике очень высокая коррупция и «годами дела о коррупции не доходят до судов». Как вы оцениваете ситуацию с коррупцией, ведь Чечню порой называют «черной дырой»?
– К нам федеральные деньги раньше просто не доходили. Что касается коррупции, то у нас ситуация лучше, чем в других регионах. Откуда это взял Алханов, я не понял. Он это решение с нами не согласовал. Я был не в курсе, министры были не в курсе, парламент не в курсе. Туда назначили человека по имени Герман Вог (вообще-то у него фамилия Исраилов), он был помощником Алханова, он его родственник. До этого он работал помощником руководителя Красного Креста. А сейчас он будет бороться за экономическую безопасность. Хорошо, пусть борется. С 2006 года, когда я стал руководителем правительства, у нас ни одна копейка не должна уйти влево. Это знают все, не знают только те, кто бывает в республике в неделю один раз и не знает соответственно, что творится в Чечне.
– Кстати, об отъездах из республики. В свое время вы пригрозили увольнением своим министрам, семьи которых проживали вне пределов Чечни. И как теперь?
– Кроме семьи Эли Исаева (министра финансов. – «НГ») и семьи президента Алу Алханова, все вернулись. У Исаева была причина – жена болела, она живет в Москве. У Алу Дадашевича семья, по-моему, живет в Ростове-на-Дону. У всех остальных дети учатся в Чечне, жилье у них в Чечне. Так что работать министры стали лучше. И ночью работают, и днем. В любое время на боевом посту.
– Раз вы намерены после выполнения упомянутых задач заняться личными делами, хотелось бы знать, чем.
– Еще не определился. Если я скажу, как Басаев, что займусь пчеловодством, меня на смех подымут. Хочу выбрать профессию, чтобы не мешать никому, а получать удовольствие. Сейчас у меня большая ответственность, а это не жизнь.
– Как вы снимаете стресс? Русский человек, бывает, водочки выпьет.
– Я никогда не курил, не пил и никому не советую. У меня есть комната-музей, там у меня антикварные вещи, оружие. Есть у меня и животные разные. В свободное время болтаю с разными животными, потом иду в свою «оружейку».
– И какие животные в вашем зверинце?
– Почти все: медведь, лев, тигр, страус, олени есть, волки, белые и черные лебеди, утки дикие, кавказские овчарки.
– Известно, что вы увлекаетесь собачьими боями.
– Да, у меня любимый боец мастиф Тарзан. Болеет сейчас. То ли отравили, то ли не так покормили. Три месяца болеет. Вообще-то бои собак более популярны в Дагестане, мы только начали культивировать этот вид.
– Вы категорический противник азартных игр, казино и «одноруких бандитов», но на собачьих боях тоже ведь делают ставки.
– Я никогда не делаю ставок. Даже на скачках на «Кубок президента РФ» только смотрел.
– Сколько единиц оружия в вашей коллекции?
– Никогда не считал. Мерить нужно сотнями. Я собирал коллекцию не только на территории Чечни и России, но и привозил оружие из Азербайджана, Ирана. Больше всего люблю кинжалы. А из огнестрельного у меня самый большой калибр – 44-й, кольт.
– А что предпочитаете из отечественного?
– Самое лучшее из стрелкового оружия – это автоматический пистолет Стечкина. Из автоматов, конечно же, Калашников. Два-три раза в месяц стреляю на стрельбище.
– Говорят, у вас и шикарная коллекция машин?
– Нет, у меня только «десятка». Есть, правда, еще бронированный «Хаммер», но я на нем не езжу. У меня был раньше просто «Хаммер», а друзья подарили бронированный. Давно это было. Я на нем, по-моему, не больше трех раз выезжал. Вот когда в Чечне жизнь так наладится, что все будут покупать иномарки, тогда на него и пересяду.
