Дмитрий Орлов Дик Чейни – не Уинстон Черчилль, а сегодняшний Вильнюс – не Фултон 60 лет назад. И железный занавес в эпоху глобализации уже не опустить. Для того чтобы понять это, вице-президенту США совсем не требовалось выступать с известными эпатажными заявлениями в столицах Литвы и Казахстана. Однако Чейни, опытный и чрезвычайно влиятельный политик, сделал это. Более того, он сделал все, чтобы его заявления не посчитали случайными. И они действительно не случайны.
Абсурдист, или О храбрых лидерах и демократическом Казахстане
Чейни трижды употребил слова «холодная война», констатировал применительно к России, что «нефть и газ становятся орудиями запугивания и шантажа», заявил о необходимости «распространения демократии» от Балтики до Черного моря, дал выбор России – «вернуться к демократии» или «стать врагом», поблагодарил «храбрых лидеров цветных революций» и, наконец, выразил «восхищение тем, что произошло в Казахстане за 15 прошедших лет как в области экономического развития, так и в сфере развития политического».
Антироссийская позиция в тональности, доведенной до абсурда, – примерно так оценивает сказанное вице-президентом США наша пресса. Не сравнивая Чейни с крупнейшим мастером политического абсурда ХХ века Владимиром Лениным, вспомним – «Апрельские тезисы» тоже называли абсурдными. Над тезисом «перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую» смеялись и старые большевики, и социалисты вообще, и деятели Временного правительства. Через 6 месяцев после карикатурного выступления Ленина с броневика большевистская партия пришла к власти. Ленин говорил: «Для меня всегда важна была практическая цель». Преследуя эту цель – всегда ясную, определенную и, конечно, далекую от тонкостей политической терминологии, – он создавал и использовал море мифов.
Почему Чейни, живой символ прагматизма в американской политике, вдруг выступает в явно ему несвойственной роли знаменосца демократии? Зачем он заведомо неадекватно сравнивает политические системы России и Казахстана? Конечно, в США предстоят выборы. Но дело не только в них. Высказывания Чейни необходимо интерпретировать в очень широком смысловом контексте. Контекст этот настолько широк, что его вполне можно считать историческим.
Мифотворец, или СОИ и «ось зла»
Как и Ленин, Ричард Брюс Чейни всю свою долгую политическую карьеру создает и продает мифы. Первым (и, пожалуй, главным) таким мифом стала Стратегическая оборонная инициатива (СОИ). Чейни, будучи депутатом Конгресса и одним из соратников президента Рейгана, более чем активно выступал за этот фантасмагорический проект. В видеороликах, которые показывали ведущие американские информационные каналы, околоземные ядерные спутники громили советские ракеты. На экраны всего мира вышел фильм Джорджа Лукаса «Звездные войны». Это был красивый блеф, на который довольно бездарно «купилось» умудренное опытом политическое руководство Советского Союза.
А в 1989 году – уже на посту министра обороны – Чейни практически одновременно руководит колоссальной информационной кампанией против Саддама Хусейна и собственно операцией «Буря в пустыне». Заняв кресло министра иностранных дел в период распада СССР, он говорит об опасности передачи советских ядерных технологий Ираку, Ирану и Северной Корее. Так, из далеко не идеальных, но совершенно разных режимов формируется мифическая «ось зла», которая работает на американские интересы до сих пор. Впрочем, в Ираке ядерное оружие найти так и не удалось. Крушение всего одного этого мифа (надо сказать, наихудшего из созданных) чуть не стоило Чейни карьеры.
Мифы создают многие. И многое из того, что они создают, сложнее, интереснее и элегантнее довольно тяжеловесных конструкций вице-президента США. Почему же «работает» именно то, что делает Чейни? Все дело в том, что он, будучи мифотворцем, явно не верит в идеалы. Он всегда руководствуется интересами. Интересами национальными, корпоративными, личными, наконец.
Прагматик, или Энергетическая стратегия в действии
Прагматизму Дик Чейни научился в экономическом управлении администрации президента Никсона – его, кстати, возглавлял тогда «духовный отец» нынешних правых консерваторов министр обороны Дональд Рамсфелд. В середине 70-х – тридцать (!) лет назад – Чейни уже руководил аппаратом Белого дома. Именно Чейни в пору самого сильного сближения США и СССР добился размещения в Германии американских тактических ракет с ядерными боеголовками (1989). В эпоху торжества «общечеловеческих ценностей» он отстаивал американские интересы, которые требовали сломать баланс сил в Европе.
Президентство демократа Клинтона надолго вытеснило Дика Чейни на периферию американской политики, и он стал одним из топ-менеджеров Halliburton, крупной американской нефтяной компании. Кондолиза Райс примерно тогда же вошла в правление Chevron.
Неудивительно, что в 2001 году Джордж Буш поручил Чейни подготовить «всеобъемлющий план» по обеспечению энергетической безопасности США. Соединенные Штаты – главный потребитель нефти. США используют примерно четверть добываемого в мире черного золота, при этом их доля в нефтедобыче составляет чуть более 10%. В 2001 году зависимость США от импорта составляла 52%. По оценке Международного энергетического агентства (IEA), к 2015 году доля импорта в потреблении нефти в Америке может достигнуть 66%. Так что вызов был вполне очевиден.
И Чейни в течение трех месяцев дал на него ответ. Энергетическая стратегия США – а это масштабный документ объемом 11 тысяч страниц, – по мнению председателя Главного счетного управления США (GAO) Дэвида Уокера, учитывает по преимуществу интересы американских сырьевых корпораций. GAO в течение двух лет требовало публикации документов стратегии и так и не добилось раскрытия перечня специалистов, которые над ним работали. По мнению телекомпании ABC, 25 марта 2002 года стратегия была опубликована с изъятиями и редактурой. Так что многого мы можем и не знать.
В публичной части стратегии, реально действующей еще с 2001-го, Белый дом выступает за увеличение традиционных поставок нефти в США, проникновение на новые рынки, диверсификацию маршрутов транспортировки, создание новых видов топлива (водородный двигатель) и предусматривает перспективную возможность расконсервации запасов нефти на Аляске. Совершенно очевидно, что вот уже несколько лет главная ставка делается именно на диверсификацию.
«Ось зла», «дуга нестабильности», «большое сырьевое кольцо» и прочие достижения политической геометрии изменяют не только массовое сознание. Они способны непосредственно влиять и на соотношение сил на рынке. Если Саудовская Аравия не может быть при известных условиях стопроцентно надежным поставщиком нефти для США, нужно искать альтернативы – например Россию. Если лояльность России ослабевает, необходимо искать ей альтернативы – прежде всего в Каспийском регионе. И в любом случае нефте- и газопроводы необходимо либо строить с доминирующим участием американских компаний, либо ставить под их контроль. Логика стратегии и действий американской администрации именно такая и никакая другая. Сантиментам в ней места нет. «Кто контролирует нефтетранспорт, тот держит в руках и добычу, и переработку нефти», – эти слова Джона Рокфеллера, легендарного основателя Standard Oil, Чейни учел в полной мере. А «распространение демократии» – это не более чем эвфемизм, призванный скрыть долгосрочные энергетические интересы США в России.
Рассерженный лоббист, или Реальные интересы США в российском ТЭКе
Какие же реальные (подчеркнем это) интересы отстаивает Чейни в России и на пространстве СНГ? Компания Halliburton первой начала работать в Казахстане, Туркменистане и Азербайджане. Может быть, интересы Halliburton? Это довольно упрощенная точка зрения. В плавильном тигле американских сырьевых интересов в России удачно переплавились национальные интересы США, корпоративные интересы Республиканской партии и личные предпочтения вице-президента. Стоит ли удивляться, что он столь агрессивно реагирует на изменения политической ситуации в России? Романтики от правозащиты полагают, что правящей элите Америке небезразлична судьба демократии в нашей стране. В принципе это возможно, но вот гнев Чейни – это прежде всего гнев рассерженного лоббиста.
Энергетическая стратегия России до 2020 года тоже ведь существует. Она была выработана весной 2002 года в режиме «углубленного энергодиалога» Дика Чейни и бывшего премьера Михаила Касьянова. Это были поистине сказочные для вице-президента времена – экс-министр энергетики Игорь Юсуфов, например, после беседы с ним заявлял: «Все проблемы теперь ясны, и мы составили план работ». А некоторые российские нефтяники – тоже после общения с Чейни – уверяли, что ежедневная добыча нефти в России при необходимости может быть увеличена с 7 до 9 млн. баррелей в день. Годы не меняют позиций партнеров по переговорам: Касьянов и сегодня говорит о 20 долларах как справедливой цене на нефть для России, а Леонид Невзлин патетически восклицает: «У России есть единственный шанс остаться великой державой – стать полноценным партнером США, принять американскую систему ценностей». Вот так, не больше и не меньше.
Именно под влиянием Чейни был разработан проект Мурманской трубопроводной системы (МТС). Нефти для него было откровенно недостаточно, судов большого дедвейта (водоизмещения) – тоже, да и принять эти крупнотоннажные суда был готов в США всего один порт. Судя по всему, это не было проблемой: главное, МТС должна была быть, во-первых, частной, а во-вторых, ориентированной на американский рынок.
О проекте Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), который также курировал Чейни, высказался сам Буш: «Проект КТК способствует реализации национальной энергетической стратегии моей администрации, развивая сеть многочисленных каспийских трубопроводов. Эти проекты помогут диверсифицировать энергоснабжение США». Примечательный факт: тарифы на КТК долгое время были ниже, чем на российских нефтепроводах, но вот налогов с него в бюджет не поступало. В Каспийском регионе был построен и нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан, прямо угрожающий российскому маршруту Баку–Новороссийск, а Баку–Супса был введен еще при Клинтоне. Апофеозом «углубленного энергодиалога» стало согласие правительства России продать осенью 2003-го блокирующий пакет объединенной корпорации «ЮКОС-Сибнефть» американской Exxon Mobil.
Эта политика не могла продолжаться долго – ее неизбежным следствием стала бы потеря национального экономического суверенитета России. Автор этих строк сформулировал четыре года назад необходимые рамки для нормальной работы нефте-, газо- и нефтепродуктопроводов:
проходят преимущественно по территории страны или позволяют эффективно влиять на иностранных партнеров;
находятся в собственности государства или его экономического агента;
обеспечивают значительные поступления в федеральный бюджет;
позволяют государству эффективно влиять на экспортную политику добывающих компаний;
позволяют избежать зависимости от одного потребителя, дают возможность манипулировать сегментами рынка (например, в Юго-Восточной Азии) в зависимости от сезонных потребностей в нефти;
способствуют укреплению геополитических интересов России в логике «расчетливой геополитики».
Власть прислушалась к мнению тех, кто не хотел превращения российской элиты в «отряд по охране трубы». Сегодня главные новые нефтепроводные проекты: строящиеся Восточный нефтепровод и Харьяга–Индига, работающая Балтийская трубопроводная система – контролируются государством. И вот давний партнер Чейни Михаил Касьянов на глазах превращается в защитника экологии Байкала – ведь нефтепровод ВСТО нацелен на азиатский, а не на американский рынок. Почему не было таких защитников у Боржомского национального парка, прямо по которому прошел нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан?
Так или иначе, энергетическая политика России сегодня кардинально отличается от периода 2001–2003 годов. Но основана она не на «запугивании и шантаже», как утверждает Чейни, а на реальных экономических интересах – российских интересах. Это в полной мере относится и к собственно российскому рынку, и к пространству СНГ, и к дальнему зарубежью. И вряд ли в обозримом будущем российский министр промышленности и энергетики будет, вернувшись из Вашингтона, составлять «план работ».
Рискованный игрок, или Каштаны из огня
Так что удивляться сказанному в Вильнюсе и Астане не надо. «Россия как новая империя зла» – это очередной и, пожалуй, не очень убедительный миф Дика Чейни, маскирующий сырьевые интересы США на постсоветском пространстве. Главная его ошибка – отнюдь не содержание заявлений (вспомним еще раз «Апрельские тезисы» и СОИ), а личная презентация проекта. Великий политический технолог (предположим, что Чейни таков) никогда не должен читать мораль. Чейни не Черчилль не только и не столько в смысле масштаба, сколько в смысле стиля.
К тому же он начинает прибегать к стереотипным приемам, а стереотип – это смерть мифа. Для достижения конкретных целей силы слова становится недостаточно. Нужна военная сила, а ее можно применить далеко не везде. Так возникает политический тупик, из которого в последнее время принято выходить, используя цветные революции. Выход из туннеля методом ненаправленного взрыва, так сказать. Эта политика опасна. И Чейни, полагаю, отдает себе в этом отчет. Однако перед нами в каком-то смысле трагический случай.
Огромный опыт, положение «вечно второго», кажущаяся близость президентского кресла, наконец, все усиливающийся запах нефти превращают серого кардинала американской политики в агрессивного и рискованного игрока. Черчилль? Ну, нет. Крайне правый консерватор Барри Голдуотер – именно эта аналогия напрашивается сама собой. В свое время ставка на него погубила республиканцев. Поэтому скорее всего кандидатом на пост президента США от Республиканской партии на грядущих выборах будет умеренно консервативный политик – например, Кондолиза Райс. Роль Чейни может оказаться отнюдь не той, которую он сам себе отвел. Возможно, он не подкладывает поленья в костер глобального господства США, а попросту таскает из обжигающего огня предназначенные другим каштаны.
Дарья Гармоненко