Артур Блинов. – Господин Хакамада, сейчас по-разному говорят о внешней политике Японии. Ее называют все более активной, ссылаясь, в частности, на быстрое развитие отношений с Россией и странами ЮВА, более жесткой – в отношениях с Пекином и Сеулом. Часто говорят и об усилившемся проамериканском уклоне в подходах Токио. Как вы охарактеризуете внешнеполитический курс премьер-министра Дзюнъитиро Коидзуми?
– Надо отметить, что у Коидзуми нет четкой внешнеполитической стратегии, иногда требования момента отвлекают его от далеко идущих целей. В целом я бы охарактеризовал внешнеполитическую линию правительства как реалистическую. Акцент на реализм во внешних делах усилился в результате реорганизации правительства, проведенной Коидзуми после выборов. Реалистами являются в полном смысле этого слова генеральный секретарь кабинета министров Синдзо Абэ, возможный преемник Коидзуми на посту главы правительства, и новый министр иностранных дел Таро Асо. Я сам реалист. Реализм в политике в конечном счете дает лучшие результаты, чем идеализм.
– В последнее время российско-японские отношения заметно оживились. При этом активизировались не только политические контакты, но и торгово-экономические связи. Создается впечатление, что Москва и Токио смогли как-то отодвинуть в сторону территориальную проблему, и она уже не мешает прогрессу в двусторонних отношениях. Согласны ли вы с такой оценкой?
– Я признаю, что наши связи заметно активизировались, но не считаю, что нужно отодвинуть в сторону нерешенную территориальную проблему. Это факт, что в последнее время наши экономические связи стали наполняться новым содержанием и японский бизнес стал проявлять интерес к инвестициям в России. Проявлением этого интереса стало решение компании «Тойота» построить автосборочный завод под Санкт-Петербургом. В какой-то степени это стало откликом Японии на призывы российской стороны не позволить нерешенной проблеме стать помехой в деле развития взаимовыгодных торгово-экономических связей. Но мы не считаем, что территориальную проблему надо отставить в сторону или забыть. Японский подход сводится к тому, что надо заниматься обоими делами параллельно: развивать экономические связи и решать территориальную проблему.
Нас не может не расстраивать реакция отдельных российских политиков на достигнутый прогресс в развитии экономических связей. Они говорят: «Посмотрите, мы развиваем отношения с Японией без решения территориального вопроса и мирного договора. Видимо, он вообще не нужен!» Такой подход нас не устраивает. Территориальную проблему надо решать. Без этого не устранить недоверие между нашими народами, а следовательно – добиться в конечном счете реальной наполненности наших отношений.
Сейчас, по данным опросов, до 70% японцев заявляют, что они не доверяют России. И это напрямую связано с территориальной проблемой. В России же, как я знаю, иная картина – у вас нет такого недоверия к японцам.
Надо иметь в виду, что нынешние инвестиции японского бизнеса в России носят начальный и даже в какой-то степени символический характер. По настоящему широкие масштабы они могут принять лишь в случае полной нормализации отношений, решения территориальной проблемы. Разумеется, многое надо сделать и для улучшения инвестиционного климата. Сейчас он неблагоприятен для иностранного бизнеса.
– Видите ли вы как специалист по японо-российским отношениям какие-либо другие спорные политические проблемы между нашими странами?
– Нет. В остальных вопросах между Москвой и Токио достигнуто неплохое взаимопонимание. Например, обе наши страны вместе участвуют в шестисторонних переговорах по северокорейской ядерной проблеме, и обе исходят из того, что КНДР не должна обрести ядерное оружие.
Нет противоречий между нами и в сфере безопасности. Показательно, что японские ВМС в прошлом году первыми откликнулись на просьбу россиян помочь вызволить глубоководный аппарат и его экипаж из морских глубин у берегов Камчатки. Буквально через два часа после получения запроса они направили к месту происшествия свой спасательный корабль. Правда, дело обернулось так, что эффективную помощь смогли оказать моряки другой страны, однако правительство России выразило благодарность и японцам за проявленную готовность оказать содействие.
– Какое влияние окажет на наши экономические связи строительство нефтепровода из Восточной Сибири к Тихому океану?
– Япония как покупатель нефти заинтересована в том, чтобы нефтепровод дошел до берега моря. Конечно, в этом состоит и первостепенный интерес самой России. Ведь если труба пройдет лишь полпути и «замкнется» на одном покупателе – Китае, то он сможет диктовать цену. Кроме того, экспорт нефти в Японию будет способствовать интересу японского бизнеса к инвестициям и участию в деловых проектах в Сибири. В этой связи нельзя не отметить весьма неэффективный характер российской экономики, имеющей четко выраженную сырьевую направленность. Это особенно характерно для восточных районов вашей страны. Там ярко выражены и другие российские проблемы, включая демографическую – продолжающееся падение численности населения. Помочь в решении всех этих проблем могли бы экономические связи с Японией, инвестиции японских компаний.
Надо иметь в виду, что Япония обладает более передовыми технологиями, чем Китай. У нее есть и другие преимущества. Ведь это вторая после США крупнейшая экономика мира. Ныне после десятилетнего застойного периода экономика Японии вновь на подъеме.
Говоря о строительстве нефтепровода, следует признать, что это очень крупная стройка и для реализации этого проекта нужно много сделать, в том числе найти и освоить месторождения, нефть из которых будет прокачиваться по этой «трубе».
– Насколько серьезны трения между Токио, с одной стороны, и Пекином и Сеулом – с другой в связи с визитами премьер-министра Коидзуми в храм Ясукуни?
– На мой взгляд, визиты Коидзуми в храм Ясукуни – не столько причина трений, сколько предлог для них. Пекин и Сеул используют эту тему для того, чтобы укрепить свои внутриполитические позиции. Так, раньше сеульские власти ссылались в этих целях на «угрозу с севера», однако в настоящее время их отношения с Пхеньяном заметно улучшились. Теперь в Сеуле активно обыгрывают сюжет, касающийся церемоний в храме Ясукуни.
Китай в прошлом, в 80-е годы, не протестовал против визитов японских премьеров в храм Ясукуни, однако в последние два года это неожиданно стало для него болезненной темой. Явно это делается в политических целях.
– И все же несмотря на всю эту полемику, эти три страны Восточной Азии в конце прошлого года решили вместе с десятью государствами – членами АСЕАН создать Восточноазиатское сообщество. Не идет ли при этом речь о формировании своего рода Азиатского союза?
– Между нашими странами весьма активно развивается торговля. И это главное содержание будущего Восточноазиатского сообщества. При этом совершенно неправомерно сопоставлять этот проект с Евросоюзом, поскольку речь не идет о глубокой интеграции – настолько различны уровни развития стран, вступающих в создаваемое сообщество.
– Министр иностранных дел Японии Таро Асо недавно заявил, что Китай представляет собой угрозу безопасности Японии. Насколько широко разделяет эту оценку население вашей страны?
– Мы испытываем опасения по поводу быстрого роста китайской экономической и военной мощи. Мы обратили внимание и на прошедшие в августе прошлого года совместные российско-китайские военные учения. Их реальное содержание не совпало с объявленными целями. Официально говорилось об отработке действий против террористов, а на самом деле была произведена высадка десанта на побережье, поддержанная действиями кораблей и авиации. В этой связи неубедительно прозвучало утверждение российского министра обороны Сергея Иванова, что учения проходят в соответствии с международными стандартами. Можно предположить, что инициатором проведения учений был Китай, все более настойчиво пытающийся играть роль «старшего брата» в отношениях с Россией.
Именно опасения в Японии по поводу китайской угрозы дали толчок укреплению американо-японского военного альянса.
– Насколько серьезны в этой связи планы пересмотра антивоенной статьи Конституции Японии?
– Япония уже создала свою армию, и пересмотр Конституции преследует своей целью законодательно закрепить эту реальность. Большинство японцев – не менее 70% – считают, что пора пересмотреть идеалистическую по своему содержанию антивоенную статью Конституции. В то же время предсказать, когда точно это произойдет, я не берусь.
