Эндрю Качинс Прошло уже достаточно времени с момента переизбрания Владимира Путина, чтобы понять, что Россия не хочет играть роль «младшего партнера» США и не стремится к глубокой интеграции в Европу. Подобно Китаю, она станет одной из немногих стран, которые будут проводить независимый внешнеполитический курс. Москва будет играть значительную роль в ряде ключевых регионов – Европе, Северо-Восточной Азии и так называемом Большом Ближнем Востоке – районах с преимущественно мусульманским населением к югу от России, простирающихся от Афганистана до Египта.
При этом Россия сохранит ряд возможностей, позволяющих ей играть более широкую глобальную роль. В их числе энергетика, ОМУ и право вето в Совете Безопасности ООН.
Таким образом, Россия будет следовать так называемой многовекторной внешнеполитической линии, призванной защищать национальные интересы России и способствовать развитию «многополярного» мира.
Китай как полюс
Не считая Единой Европы и Соединенных Штатов, наиболее важным «полюсом» в любом многополярном миропорядке XXI века будет Китай. КНР представляет ряд уникальных вызовов и возможностей для России, серьезно отличающихся от тех, что исходят от США и Европы.
Часто российские и иностранные наблюдатели упрощенно говорят о «китайском выборе» России, если отношения последней с Западом – Европой и прежде всего с США – ухудшаются. Такой «вариант» не единожды всплывал в прошлом десятилетии как ответ на чрезмерное доминирование США, продвижение НАТО на восток или расширение миссии Североатлантического альянса, примером которого стала война в Косово.
Некоторые западные аналитики укажут на развивающуюся торговлю оружием между Китаем и Россией и их усиливающееся сотрудничество по вопросам безопасности в рамках Шанхайской организации сотрудничества, а также в рамках двусторонних военных связей. И разглядят в этом зачатки возникающего военного альянса или по крайней мере отношений, которые призваны стать противовесом военной гегемонии США. Беспрецедентные китайско-российские военные учения в конце минувшего лета привлекли большое внимание и вызвали множество комментариев в этом ключе.
Другие эксперты, наоборот, рассматривают быстрые темпы экономического роста Китая и его естественно возрастающий международный авторитет и влияние наряду с огромным населением как угрозу интересам России, особенно в богатом ресурсами и малонаселенном российском Дальнем Востоке.
Русские, обеспокоенные ростом Китая, указывают на неуклонное усиление влияния Пекина на восточные регионы России через торгово-экономические связи. Цифры по легальным и нелегальным мигрантам из КНР нередко завышают, чтобы подкрепить утверждения о том, что Китай все же угрожает России. Мол, потерянные территории Пекин мог бы вернуть не силой, а иными, «мягкими» методами, на манер создания «пятой колонны», воздвигаемой на экономическом влиянии и миграции.
Тезис о китайском «выборе» России, равно как и о китайской «угрозе», является явно преувеличенным и неправильно отражает сегодняшние реалии. Отношения Москвы с США и Европой должны были бы серьезно ухудшиться, прежде чем Россия рассмотрела бы возможность вывести сотрудничество с Китаем на более высокий уровень, напоминающий альянс. Не стоит забывать, что и Китай посчитал бы стоящей затеей союз с Россией, только если бы китайско-американские отношения значительно обострились.
Соединенные Штаты важнее для Китая, чем Россия, и Вашингтон значит больше для Москвы, чем Пекин. В ближайшем будущем такое положение дел вряд ли изменится. Китай не является ни выбором, ни угрозой для сегодняшней России, но скорее чрезвычайно важным партнером в двусторонних отношениях, учитывая протяженность общей границы и быстрый рост экономической мощи и влияния Китая.
Экономический рост как фактор притяжения
Если предположить, что уверенный экономический рост Китая продолжится, спрос этой страны на энергоносители – нефть, газ, а также атомную и гидроэлектроэнергию, а также другие природные ресурсы, включая металлы и минералы, которыми так богата Россия, – будет практически невозможно полностью удовлетворить.
Учитывая географическую близость и огромную ресурсную базу России, особенно слабо разработанные месторождения на востоке страны, объем китайско-российской торговли может достичь 100 млрд. долларов к 2020 году. Такой прогноз в минувшем году сделал посол КНР в Москве. Позднее было заявлено о поставленной цели достичь товарооборота в 60 млрд. долл. к 2010 году.
Примечательно, что в этом году объем торговли составил 28 млрд. долларов, то есть – если верить официальным данным – он увеличился вчетверо после финансового кризиса 1998 года в России. Поставки энергетических ресурсов из России в Китай и другие основные азиатские державы, такие как Япония, Южная Корея и Индия, будут резко расти. Это приведет к достижению некоторого баланса в российской внешнеэкономической деятельности на западе и на востоке.
Такое развитие неизбежно, так как основные источники мирового экономического роста в первой половине века будут сосредоточены в Азии, особенно в Китае и Индии. Хотя Россия не сможет обогнать ближневосточные страны, являющиеся мировыми лидерами в поставках энергоносителей, у нее сосредоточено много ресурсов, которые потребуются голодным азиатским экономикам.
Экономический рост Китая, Индии и других азиатских стран в ближайшие годы и десятилетия станет мощной силой притяжения для экономики России и, следовательно, ее внешней политики. Рост азиатских экономик через некоторое время может привести к абсолютно иному распределению сил в мире – к истинной многополярности.
Спрос на энергетические и природные ресурсы станет хорошим стимулом для продолжения экономического роста России, но, возможно, слабым стимулом для диверсификации ее экономики. Можно лишь взглянуть, как при очень высоких ценах на нефть в последние пару лет тормозилась структурная экономическая реформа в России. А ведь такие преобразования могли бы способствовать диверсификации и экономическому росту на базе добавленной стоимости.
Экономический рост, основанный на экспорте энергоресурсов, – это сильный наркотик, от которого непросто отказаться. Возможно, впрочем, Россию и не пытаются заставить пойти на это.
Поиск врагов
В России на протяжении последних семи лет наблюдался постоянный экономический рост. Но происходило это на фоне ослабления изначально хрупких и слабых демократических институтов, появившихся после распада Советского Союза.
Многие заявляют, что для становления зрелой демократии в России необходим большой средний класс, который будет активнее требовать развития демократических институтов или для начала более эффективных и прозрачных институтов. Прежде всего менее коррумпированной и более независимой судебной системы. До сих пор это не нашло отражения в реальной жизни, так средний класс растет, а демократические политические институты слабеют.
Более того, в то время как политическая система стала более закрытой, у руководства усилилась тенденция поиска внутренних и внешних врагов. Последняя пара лет стали в этом отношении очень показательными. Каждый политический кризис (крупнейшими тремя стали дело ЮКОСа, Беслан и выборы на Украине) сопровождался показыванием пальцем на внутренних и внешних врагов, будто бы стремящихся ослабить Россию. И хотя одним из внешних врагов являются международные террористы, некоторые все еще видят врага в Западе.
Даже сам президент Путин 4 сентября 2004 года говорил о тех, кто использует терроризм как инструмент для ослабления России, о тех, кто боится российского ядерного оружия. В этом случае президент ясно намекал на то, что у России есть враги на Западе, в частности, в Соединенных Штатах. Он отчасти прав в том, что в Вашингтоне есть люди, которые были бы рады видеть Россию слабой, но таковых меньшинство. И они не играли большой роли при формировании российской политики в администрациях Буша и Клинтона на протяжении последних 15 лет.
Хотя российские чиновники много говорят об угрозах с запада и юга, будь они реальными или виртуальными, они не заявляют, по крайней мере сейчас, о реальных и потенциальных вызовах с востока, или, если говорить точнее, из Китая.
Китай не только не представляет военную угрозу для России сегодня, но он также никогда не будет критиковать Москву за нарушение прав человека в Чечне или где-либо еще, за откат от демократии, частичную ренационализацию экономики и т.д.
В обозримом будущем Китай не объявит своей основной целью продвижение демократии и уже тем более не станет смотреть на остальной мир исключительно сквозь демократическую призму. Все, о чем заботится Китай в отношениях с Россией, так это то, чтобы общая граница была под контролем, энергетические и природные ресурсы текли к нему рекой, и в меньшей степени, чтобы продолжалась торговля оружием и оружейными технологиями.
Представляют ли вооруженные силы и ядерное оружие Запада угрозу для современной России? Вряд ли. Вызовы, с которыми сталкивается Кремль со стороны Запада, носят скорее политический, чем военный характер.
Цветные революции и влияние на периферии
Судя по событиям в Сербии в 2000-м, в Грузии в 2003-м, на Украине в 2004-м и даже в этом году в Киргизии, кажется, что в Восточной Европе продолжает набирать силу вторая волна демократизации (первая волна была в 1989–1991 гг.). Можно спорить, в какой степени эти события явились революциями или просто сменой режимов, но все они были вызваны недовольством народа коррумпированностью власти, и их катализатором стала фальсификация результатов выборов.
При этом неоспоримо, что они дали толчок движению к демократии. Хотя Европа и США не согласны по ряду вещей, они достаточно едины в этой области, как это проявилось в прошлом году на Украине.
Россия противостоит этой волне и в результате теряет влияние на периферии. По крайней мере таким представлялось течение событий до того, как в мае нынешнего года было жестоко подавлено восстание в узбекском городе Андижане.
Президент Каримов утверждал, что узбекская полиция и силы безопасности прибегли к оправданным мерам для подавления народного восстания, которое получило поддержку со стороны террористических сил, стремящихся к свержению узбекского режима.
Организация «Хьюмэн Райтс Уотч» и другие международные неправительственные организации заявляют, что узбекские силы безопасности убили сотни невинных. Конечно, оба видения ситуации не исключают друг друга и в каждом может содержаться доля истины. Тем не менее президент Каримов отказался дать разрешение на проведение международного расследования событий в Андижане, к которому призывали США, ОБСЕ и другие.
После восстания в Андижане президент Каримов первым делом слетал в Пекин, где заручился полной поддержкой своих действий со стороны китайского правительства. Российское правительство также полностью поддержало Каримова. Уже более десяти лет Каримов устраняет любые независимые и оппозиционные политические силы в Узбекистане под флагом обеспечения стабильности в стране и борьбы с террористами и исламскими экстремистами.
Общей заинтересованностью правительств Китая, России и США является искоренение в Центральной Азии «трех измов» – терроризма, экстремизма и сепаратизма, и борьба с тремя видами контрабанды – наркотиками, оружием и людьми. И хотя каждая из них, естественно, старается усилить свое влияние, все они заинтересованы в региональной стабильности.
Однако после серии цветных революций, произошедших в последние годы, между Москвой и Пекином, с одной стороны, и Вашингтоном – с другой еще больше обострились противоречия по поводу важности продвижения демократии в регионе.
США рассматривают демократию и свою роль в ее продвижении как силу долгосрочного действия, укрепляющую региональную стабильность, в то время как Россия и Китай видят ситуацию несколько иначе. Другие центральноазиатские лидеры в этом вопросе более склонны соглашаться с господином Ху и президентом Путиным, чем с Бушем.
Это стало весьма очевидно летом, когда сначала страны – члены Шанхайской организации сотрудничества призвали Соединенные Штаты уточнить, когда они собираются вывести базы с территории Узбекистана и Киргизии, а затем еще более конкретно, когда узбекское правительство потребовало вывода всех американских военных с территории Узбекистана. Итогом стала совместная победа Москвы и Пекина в регионе и поражение США. Говоря об этом в более узком контексте российско-американского соперничества в Евразии, это было первое ослабление влияния США в регионе, где до этого на протяжении последних 20 лет происходило их геополитическое усиление.
Может быть, пока рано судить о том, в какой степени эти события являются провозвестником будущего. Авторитарные режимы врожденно нестабильны, и смена поколений в центральноазиатских государствах, включая Узбекистан, может привести к смене характера режима. Ирония судьбы состоит в том, что жесткое подавление независимых политических сил часто приводит к непредвиденным последствиям, которые способны ускорить наступление дня региональных цветных революций.
Треугольник США–Россия–Китай
Рассматривая виртуальный международный треугольник США–Россия–Китай, стоит отметить, что усиливаются экономические, политические и в какой-то степени идеологические стимулы, сближающие Москву и Пекин. По крайней мере на данный момент ослабли тенденции соперничества, присущего отношениям между этими странами.
Пока Шанхайская организация сотрудничества все еще недостаточно укрепилась как институт, так как она находится на ранней стадии развития. Однако прозвучавшая этим летом совместная декларация с призывом к США четко определить свои планы в отношении военных баз в Центральной Азии стала свидетельством возросшей самоуверенности и понимания двумя крупнейшими странами-участницами – Китаем и Россией совпадения их интересов.
На недавней встрече ШОС в прошлом месяце наряду с другими были в качестве наблюдателей представители Индии, Пакистана и Ирана. Как победно объявил Путин, на встрече были представлены страны с населением 3 млрд. человек, или почти половина населения земли. В заявлениях российских официальных лиц по поводу ШОС и отношений с Китаем по-прежнему делается акцент на том, что эта организация не является военным альянсом и российско-китайские отношения не направлены против какой-либо третьей стороны. Первое утверждение, конечно, верно, но второе звучит слегка лукаво.
Геополитика возвращается в Евразию, принося с собой меняющийся баланс сил, новые растущие державы, перемены в двусторонних и многосторонних отношениях. Изменения в балансе сил сопровождаются возвращением идеологического компонента в китайско-российско-американские отношения. В данном случае речь идет о сопротивлении России и Китая роли США (и Европы) в деле продвижения демократии в мировых делах.
Пекин и Москва обеспокоены, что распространяющийся пожар цветных революций может привести к утрате легитимности их собственной политической власти. До событий в Андижане авторитарный правитель вроде Каримова был более склонен к улучшению отношений с США как с полезным противовесом России (и, возможно, Китаю) и источником помощи в борьбе с радикальными исламистами, что включало практически всех, кто противостоял Каримову. Ныне Каримов и другие лидеры получают все больше поддержки со стороны Пекина и Москвы в своем стремлении к «региональной стабильности».
В то же время руководители Китая и России рассматривают продвижение демократии, особенно в Центральной Азии, как опасный фактор политической нестабильности, способствующий шансам радикальных исламистов на захват власти и ведущий к усилению сепаратистских, экстремистских и террористических групп на территориях от Синьцзяна до Северного Кавказа.
На смену старому марксистскому лозунгу «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» мог бы прийти современный евразийский вариант «Авторитарные правления всех стран соединяйтесь!». Но в условиях рационального и логичного мира есть рубежи, за которые не может заходить эта дружба. Если Москва не в восторге от перспективы стать «младшим партнером» Вашингтона, можно заподозрить, что она еще меньше хочет превратиться в «младшего партнера» Пекина. Отсюда исходит нынешний идеологический настрой российских правящих кругов на обеспечение статуса России как суверенной демократии с особым упором на слове суверенный. На вопрос о том, станет ли это жизнеспособной стратегией в глобализующемся мире, можно ответить словами моих российских друзей: «поживем – увидим».
Дарья Гармоненко 
