Не надо нас терпеть ради наших энергоресурсов

Складывается все более устойчивое ощущение, что в наших отношениях с ЕС наступает новый этап, который может послужить камертоном для двусторонних связей на достаточно долгую перспективу.

Радует то, что старт (таковым можно было бы условно считать октябрьский саммит Россия–ЕС в Лондоне) получился достаточно оптимистичным. Ведь оснований для этого было немного. Скорее, имелось больше поводов для пессимизма. Это прежде всего громкий провал Евроконституции и связанный с этим кризис ЕС. Очевидно, что уже сегодня мы могли бы иметь дело с двумя принципиально разными Евросоюзами: единым и централизованным с тенденцией к дальнейшему огосударствлению, либо прежним межгосударственным союзом как предельно достижимым на ближайшее будущее уровнем интеграции.

Несмотря на то что несостоявшаяся Евроконституция вроде бы напрямую России не касается, последствия этого кризиса для наших двусторонних отношений заслуживают отдельного анализа. Ведь можно было, к примеру, предположить, что ЕС после бурного лета будет попросту не до России. Но появление двусторонних договоренностей (по облегчению визовых режимов, по трансбалтийскому газопроводу) показало, что у наших отношений существует определенная самодостаточная база, избавляющая стороны от поиска искусственных тем для повестки дня.

Один из практических выводов из притормозившей евроинтеграции – прежняя линия России на достижение максимального прогресса с отдельными, наиболее тесно сотрудничающими с нами государствами ЕС не утратила актуальности. Речь не идет о том, чтобы «дробить» ЕС, в чем нередко подозревают Москву европейские скептики. Мы стремимся использовать такие договоренности, как модель, как своего рода пилотные проекты для последующего распространения опыта на весь ЕС в целом. Как показало развитие событий с соглашением по облегчению визовых режимов, такая тактика приносит свои плоды. Не будем, кстати, забывать еще один пилотный проект: соглашение с Литвой по реадмиссии, которое доказало в течение более чем двух лет, что с государством ЕС эта схема вполне может работать.

Тактика выделения отдельных «локомотивов», при всей ее успешности, является все же для России во многом вынужденной. Ведь, к сожалению, очень часто общая позиция ЕС по тем или иным темам отношений с Россией сводится к худшей из позиций его отдельных членов. То есть из всех возможных договоренностей Брюссель нередко идет лишь на тот минимум, на который согласен самый «недовольный» Россией член ЕС.

Проблемой является отсутствие ясности (в том числе и для самих европейцев) в отношении перспектив дальнейшего развития Европейского союза. От этого во многом зависит сама стратегия России, видение места и роли нашей страны в будущем панъевропейском проекте. Следует повнимательнее присмотреться к тому, что произойдет в ЕС в следующем году, когда ослабнет первый шок от неудачи с Евроконституцией и будут обсуждаться пути дальнейшего развития Евросоюза. Очевидно, что крест на евроинтеграции ставить рано, но важно уловить акценты в новой европейской политике, которые неизбежно обозначатся уже в ближайшем будущем.

Конечно, наши сегодняшние позиции объективно усиливает продолжающийся мировой энергетический кризис, растущий спрос на энергоресурсы. Россия демонстрирует устойчивую динамику развития и уже вряд ли может рассматриваться как один из рядовых членов программы добрососедства ЕС (чего хотят некоторые европейские политики). В этой связи нельзя не упомянуть двустороннее решение по строительству Североевропейского газопровода по дну Балтики. Решение в первую очередь экономическое, хотя, безусловно, на его принятие повлияли и политические обстоятельства. Столь важное дело, как российско-европейское сотрудничество в нефтегазовой сфере, не может быть поставлено в зависимость от настроений и амбиций властей в транзитных странах, решивших использовать это промежуточное положение в своих целях. По сути, своей жесткой политической позицией они лишь поспособствовали реализации этого экономического проекта.

Более всего привлекли внимание общественности договоренности по облегчению визовых режимов. Однако при всей символичной значимости этого акта я не стал бы переоценивать его как таковой. Категории граждан, упоминаемые в соглашении, в принципе и так имеют возможность ездить в ЕС и в Россию. Речь идет больше о технических вопросах, о взаимном облегчении визовых процедур.

Гораздо важнее то, что обозначена конкретная цель: полностью безвизовый режим. Это – показатель безусловного доверия. Тот факт, что достижение этой цели наши европейские партнеры обусловливают соглашением о реадмиссии, я полагаю вполне естественным и нормальным. К тому же, согласно регламенту Еврокомиссии, новые договоры по визовым проблемам с третьими странами должны включать в себя элементы реадмиссии. Но можно посмотреть на ситуацию и в таком ключе: боятся-то, похоже, не нас, а переселенцев из третьих стран, которые приедут через Россию. Наплыва россиян в Европе не ждут, тем более что ограничения на работу сохраняются даже внутри самого ЕС.

Вообще снижение критических ноток в последнее время даже немного настораживает: мы не хотели бы, чтобы Европа вынужденно шла на сближение с Россией в условиях энергокризиса и иных экономических неурядиц. И ради этого замалчивала бы, в частности, существующие проблемы, которые отнюдь не ушли с повестки дня. Это было бы мнимым сближением, которое не может быть нашей долгосрочной целью и той формулой отношений, к которой мы стремимся. Не надо нас терпеть ради наших энергоресурсов. Иначе мы придем к лицемерию «мирного сосуществования» 70-х, политически все далее расходясь по своим «квартирам». Если нас будет связывать одна лишь «труба», то это не приведет к решающим сдвигам в двусторонних отношениях, действительно необходимым обеим сторонам. Это означало бы консервацию недоверия и взаимных стереотипов без серьезных шансов на их преодоление.

Россия должна не навязывать себя, воспользовавшись временными трудностями ЕС, а идти к ценностному и цивилизационному союзу. Правовой базой для него могло бы в идеале послужить всеобъемлющее соглашение об ассоциации, которое стоило бы обсудить как альтернативу новому Соглашению о партнерстве и сотрудничестве.

Разумеется, следует уделять особое внимание развитию «четырех пространств» России и ЕС. Ибо продвижение по каждому из них может помочь выйти на конкретные договоренности по тем или иным темам. Однако нежелательно, чтобы они превращались в «четыре торговые площадки», где каждая сторона старается выторговать себе максимум выгоды за счет другой.

Налицо и серьезная недооценка потенциала России Евросоюзом, точнее – отношение к этому потенциалу как к конкурирующему, а не к партнерскому. Наша сила подчас воспринимается как факт тревожащий, а не обнадеживающий. В этом, полагаю, стратегическая ошибка. Слияния мощи экономических потенциалов и взаимного усиления посредством обычной торговли не добиться, а укрепляться за счет ослабления партнера до бесконечности невозможно.

Сама схема «газ в обмен на готовые товары» все меньше устраивает Россию и ее население. Есть существенное внутреннее давление (политики, эксперты, СМИ, избиратели), которое вынуждает российское руководство искать партнеров, предлагающих иные модели сотрудничества, коль скоро наши партнеры в Европе дальше «трубы» идти не хотят. Достаточно посмотреть, о чем мы вели переговоры в последнее время с Индией, Китаем, Египтом, Бразилией: о совместных технологических разработках, создании технопарков и т.п. А о чем мы более всего говорим с Евросоюзом? О ценах на топливо и стоимости пролета над Россией. Как говорится, почувствуйте разницу.

Однако есть признаки того, что в Европе постепенно начинает пробивать дорогу понимание, что сближение России и ЕС самоценно и не может быть «причесано» под единую гребенку «политики добрососедства». Евросоюз сегодня находится на перепутье, в поиске оптимальных моделей своего развития. Но ключи от многих его проблем можно поискать и на Востоке. Осознание очевидного факта, что Россия – часть Европы не только географически, но и политически и экономически, – недостающее звено в европейской «мозаике», которое сделает общую картину шедевром.