Святослав Тимченко -Владимир Михайлович, много ли в России научных медицинских учреждений, подобных Петербургскому НИИ онкологии? Достаточно ли их, чтобы кардинально изменить ситуацию в решении проблемы роста онкологических заболеваний?
– Таких онкологических центров в России, учитывая размеры страны, численность населения, явно недостаточно. Два института находятся в Москве. Это Российский онкологический научный центр Академии медицинских наук РФ и Московский онкологический институт им. Герцена системы Минздрава, кроме них – Ростовский и Томский онкологические институты и наш Петербургский НИИ. За рубежом подобные центры имеются практически во всех крупных городах развитых стран мира, поскольку эта проблема очень актуальна и социально значима.
– Можете ли вы назвать причины столь резкого роста числа онкологических заболеваний?
– Это беда не только России, но и всего мира. Проблема наступления онкологических заболеваний на человечество связана с несколькими факторами. Прежде всего с увеличением продолжительности жизни, то есть с постарением населения.
Если взять, к примеру, развивающиеся страны, то там уровень онкологической заболеваемости гораздо ниже. И дело не в экологии или в количестве потребляемых канцерогенных веществ. Просто люди там не доживают до «своего рака», умирая в первую очередь от инфекционных заболеваний. Основная причина смерти людей в Западной Европе, Северной Америке, нашей стране – сердечно-сосудистые заболевания (на первом месте), а на втором – онкология. Продление жизни – фактор отрадный, но старость как раз и таит в себе угрозу заболевания раком.
Вторая причина роста онкологических заболеваний – экологические факторы, загрязнение окружающей среды.
Третий фактор – табакокурение. Осталось две страны в мире – мы и Китай, – где так активно пропагандируется посредством рекламы табачная продукция. А между тем 90% заболеваний раком легких – результат табакокурения.
– Видимо, и малоподвижный образ жизни при наличии обильной пищи способствует тому, что в развитых странах появляется все больше онкобольных?
– Вы говорите о так называемом западном образе жизни. Онкологи напрямую связывают его с возникновением целого ряда опухолей: у женщин – рака молочной железы, у мужчин – рака предстательной железы и рака толстой кишки у представителей обоих полов. К примеру, в развивающихся африканских странах степень заболеваемости раком толстой кишки ничтожно мала, что связано с тем, что жители этих регионов потребляют огромное количество клетчатки. Мясо в их рационе – редкое явление, зато бананы, всевозможные листья и корешки – сколько угодно. Европеец же делает себе хороший бутерброд с маслом, а сверху кладет еще кусок жирной колбасы или ветчины, и фактор риска возникновения злокачественных опухолей, безусловно, повышается.
– Что касается нашей страны, есть ли у нас какие-то особенности в онкологической проблеме?
– В России сохраняется высокий рост заболеваемости среди женщин раком молочной железы. Эта тенденция характерна и для других развитых стран мира. Рак молочной железы занимает первое место среди онкологических заболеваний у женщин, значительно превышая уровень заболеваемости раком женских половых органов.
По наблюдениям врачей-практиков, раком молочной железы, как правило, страдают женщины, которых мы условно относим к разряду «мадонны». Это женщины, представительницы среднего класса, которые в основном имеют высшее образование. Для них на первом месте – карьера. А это почти всегда означает то, что они слишком поздно начинают вести половую жизнь, поздно рожают, не кормят или почти не кормят грудью, либо потому, что им всегда некогда, либо из-за боязни испортить форму груди. У таких женщин чаще всего один ребенок. С точки зрения биологов, для женщины ненормально первый раз рожать в 30 лет и начинать половую жизнь в 25 лет.
Другая крайность – женщины, условно именуемые медиками «венеры». Они больше других страдают раком шейки матки. Это болезнь трущоб, когда девушки слишком рано начинают вести половую жизнь, часто меняют партнеров, и как результат – папилломовирусные инфекции, травмирующие аборты┘ Все это увеличивает вероятность развития рака шейки матки.
– А что с мужской онкологией?
– Это опухоли предстательной железы. Противостоять возникновению и развитию этого вида заболевания можно посредством так называемой средиземноморской диеты – раз в день бокал хорошего красного вина, морепродукты с большим содержанием цинка, обилие томатов и красного сладкого перца.
– Петербург – город пенсионеров, как его часто и справедливо называют. Кроме того, ведь рак простаты – это болезнь пожилых мужчин-пенсионеров...
– Похоже, да. Могу лишь сказать, что за последние 10 лет заболеваемость раком предстательной железы выросла в Петербурге более чем на 200 процентов.
– А по другим онкологическим заболеваниям наш город тоже держит печальное лидерство?
– Существует мнение, что в Петербурге самая высокая в стране онкологическая заболеваемость. На деле это не так. По статистике медиков, наш город не отличается в этом плане от Москвы, Новосибирска, других крупных городов и регионов России. Другое дело, что в Санкт-Петербурге по инициативе нашего института организован канцерегистр. Сейчас, по моим представлениям, этот канцерегистр один из лучших в стране. То есть имеется более точный учет, более объективная информация об онкологической заболеваемости в пятимиллионном мегаполисе, тогда как в других регионах такое тщательное наблюдение не ведется, а следовательно, и показатели благополучнее.
– Способы лечения онкологических больных претерпели какие-то изменения?
– На сегодняшний день онкологические заболевания лечатся, как и 10 лет назад, теми же методами. Прежде всего – хирургическое вмешательство, затем – лучевая терапия. Но это методы местного лечения, с помощью которых удаляют первичные опухоли и регионарные лимфатические узлы с возможными метастазами. А существуют еще методы системного (лекарственного) лечения. Это прежде всего химиотерапия, применяемая более 60 лет.
Интересно, кстати, происхождение этого метода. В 40-х годах на военно-морской базе США, где хранилось химическое оружие, произошел взрыв, в результате чего у всех матросов, находившихся неподалеку, развилась аплазия (подавление) костного мозга. И тогда американские ученые использовали производные иприта для лечения онкологических больных. Эксперимент оказался успешным. Так и появилась химиотерапия.
Существуют и более старые методы лечения рака – гормонотерапия (практикуется уже более ста лет); биотерапия, или иммунотерапия, применена впервые в 1862 году.
Наибольший прогресс происходит все-таки в лекарственном лечении. Это связано с тем, что мы все больше узнаем о механизмах развития злокачественной опухоли, механизмах распространения опухолевых клеток в организме. Таким образом, появляется возможность влиять на конкретные этапы развития раковых опухолей. В последнее время каждый год появляется до десятка новых веществ, некоторые из них обладают очень высокой активностью при воздействии на злокачественные опухоли. Если 10 лет назад в арсенале онкологов было около 50 онкологических препаратов, то в ближайшие годы он увеличится от 200 до 300 препаратов. Они не излечивают больных полностью, но позволяют значительно продлить их жизнь.
– Насколько доступны самые продвинутые препараты простым смертным?
– В этом-то и проблема. Большинство из них очень дороги. И связано это не с себестоимостью самого препарата, а с высокой ценой его изучения – предклинической и клинической оценкой. Один из самых дорогих препаратов, который очень активно используется во всем мире и в нашей стране, – герсептин. Его предклиническая и клиническая разработка стоила миллиард долларов. Появляются препараты, стоимость которых перекрывает герсептин.
В настоящее время большинство из стандартных, в том числе дорогостоящих препаратов, используемых в зарубежных клиниках, доступны и для наших больных. Препараты поступают по федеральным закупкам, приобретаются местными органами власти.
– А вообще возможно избавиться от онкологического заболевания совсем?
– Если опухоль вовремя выявлена и правильно пролечена, то больной может быть излечен полностью. В связи с этим очень важно заниматься подготовкой населения, пропагандой раннего выявления подобных заболеваний. На это потребуется вложение немалых средств, годы, десятки лет напряженной работы, учитывая наш российский менталитет.
– Рак в запущенной стадии – приговор?
– Не стал бы утверждать это. Некоторые опухоли сейчас излечимы. И самым ярким подтверждением сказанному может быть история известного велогонщика из США Лэнса Амстронга, семикратного победителя гонки Тур де Франс. В 1996 году у него была выявлена опухоль яичка с метастазами в головной мозг и в легкие. Удалили метастазы, провели курс химиотерапии. И, как видите, сегодня – он самый быстрый велогонщик, способный преодолеть две тысячи миль за рекордно короткое время. Сохранить жизнь ему удалось за счет лекарственного лечения, при этом не пострадал ни костный мозг, ни легкие спортсмена. Более того, они с женой недавно произвели на свет здорового ребенка.
– Но это всё – заграница. А мы можем привести подобные примеры по России?
– Сколько угодно. В отличие от знаменитого Амстронга это простые люди, живущие среди нас. Раз и навсегда они излечены от злокачественных опухолей. Много людей живут и с опухолями, при этом ведут активный образ жизни. И тут весьма показателен прогноз ведущих онкологов мира на конец ХХI века: рак перейдет из категории неизлечимых заболеваний с короткой выживаемостью в категорию неизлечимых заболеваний с длительной выживаемостью. То есть рак будет отнесен к таким неизлечимым болезням, с которыми живут и до глубокой старости, как, скажем, гипертоническая болезнь, сахарный диабет, атеросклероз┘
– Испытываете ли вы нехватку в специалистах, ведь ученые, врачи такого профиля, насколько известно, получают весьма скромные зарплаты, зато они очень востребованы за границей?
– Да, и это одна из наших проблем. Если клиника еще финансируется, то наука сидит на мели. Последние 15–20 лет она фактически не финансируется. Я имею в виду экспериментальный отдел института, который занимается вопросами фундаментальной онкологии. Молодежь после защиты кандидатских диссертаций уезжает за рубеж. И их можно понять: те зарплаты, что мы можем предложить, просто несопоставимы с деньгами, что они будут иметь в европейских странах или Северной Америке. А они – классные, высокопрофессиональные и перспективные специалисты, поэтому их сразу перехватывают и Швеция, и Германия, и Великобритания, и Франция, и США┘ Получается, что и в этой весьма специфичной сфере Россия, по сути, бесплатно штампует кадры для стран Запада.
– Тем больным, которым вы уже не в состоянии помочь, как-то удается облегчить страдания, дать возможность достойно, а главное без мук, уйти из жизни?
– Вы затронули серьезнейшую и весьма деликатную проблему паллиативного лечения. У нас в стране предпринимаются колоссальные усилия для решения этой проблемы: создаются хосписы, где предполагается обеспечить более или менее цивилизованные условия для человека, чьи дни или месяцы сочтены. В нашем городе в этом направлении делается очень много. Пионером хосписного движения является уникальный человек – профессор Андрей Владимирович Гнездилов, работавший раньше в нашем НИИ, ставший впоследствии почетным профессором английского университета. Хосписы – это нормально и очень по-человечески.
– Последний вопрос – о безвременно скончавшемся недавно директоре института Кайдо Пауловиче Хансоне. Наверное, в этом заключается драматический парадокс, что директор ведущего в стране института онкологии, ученый мирового масштаба умер от рака...
– Да. Именно так. К сожалению, и врачи, в том числе онкологи, страдают от этого недуга. Кайдо Пауловича не стало 19 апреля. Это был поистине выдающийся ученый-радиобиолог, академик РАМН, профессор, удостоенный Государственной премии за уникальные научные разработки программируемой гибели клетки.
Санкт-Петербург
