Владислав Иноземцев
Скорбь о жертвах терактов не должна заслонить понимания необходимости поиска новых путей борьбы со злом.
Фото Reuters
Взрывы в лондонских автобусах и вагонах метро, синхронно осуществленные 7 июля неизвестными злоумышленниками, вновь привлекли внимание всего мира к проблеме терроризма. День, когда они произошли; страна, в которой они случились; наконец, событие, с легкостью ими заслоненное, – все это свидетельствует о том, что терроризм, не переставая быть страшилкой, которую сплошь и рядом используют политики для оправдания своих имперских амбиций, становится ответом на неумелые проявления имперскости. Британия, которую ничего, кроме превратно понимаемого союзничества, не звало в пески Ближнего Востока, испытала на себе терроризм как важный фактор, и даже инструмент, международной политики.
В связи с этим было бы целесообразно попытаться переосмыслить несколько стереотипов, которые за последние годы прочно укоренились в сознании подавляющего большинства населения развитых стран. Остановимся на четырех, представляющихся весьма важными, особенно широко распространившимися, а потому и наиболее опасными.
Стереотип первый. Терроризм – удел маргиналов, религиозных фанатиков, ослепших от ненависти к западному обществу, не признающих никаких правил и моральных норм и не стремящихся ни к чему, кроме как к распространению исламского влияния на весь мир ради учреждения некоего всемирного халифата.
Переиначив знаменитую фразу Нильса Бора, я бы сказал, что это решение «слишком простое, чтобы быть правильным». Безусловно, сегодня тот терроризм, который обсуждается наиболее влиятельными мировыми политиками, имеет исламскую природу; однако это обусловлено, на мой взгляд, не природой мусульманской религии, а конкретными историческими обстоятельствами.
Если взглянуть на главные очаги международного терроризма, мы увидим в первую очередь Палестину, Афганистан и Чечню. Что объединяет эти регионы? Прежде всего – активное (и, скажем так, не слишком дружеское) вмешательство Запада в их дела. Достаточно сравнить план Комиссии лорда Пила 1937 года по разделу британской Палестины между арабами и иудеями с границами, возникшими на Ближнем Востоке по резолюции ООН № 181 от 29 ноября 1947 года, и станет ясно – «причитавшаяся палестинцам» территория сократилась в несколько раз. Последующая история взаимоотношений с Израилем также вряд ли порадовала арабов.
Афганистан, так и не покорившийся британским колонизаторам, в конце 70-х стал жертвой советской агрессии, проводившейся с явным идеологическим уклоном и разрушавшей сложившийся уклад жизни людей; США противопоставили ей исламистское движение, спровоцировав столкновение цивилизаций в отдельно взятом регионе. В результате страна погрязла в абсолютной бедности, а насилие стало нормой жизни; не выясняй сверхдержавы свои отношения в горах Гиндукуша, все могло обернуться иначе.
Судьба чеченцев напоминает историю афганцев; боровшиеся с колониальной империей в XIX веке, они затем были включены в состав России, а позже и Советского Союза, где в 1944 году подверглись настоящему геноциду. Попытка обрести независимость, предпринятая в 90-е годы, была омрачена криминальной составляющей и в результате обернулась трагедией и для чеченского, и для российского народа. Между тем никто не отменял Резолюции № 2908 «О применении Декларации о предоставлении независимости странам и народам, находившимся под колониальным владычеством», принятой Генеральной Ассамблеей 2 ноября 1972 года и в п. 6 подтвердившей «легитимность использования народами колоний, равно как и народами, находящимися под иностранным владычеством, любых имеющихся в их распоряжении методов борьбы за самоопределение и независимость». Тогда в чем дело? Или 168 тыс. американских солдат в Ираке не говорят о том, что эта страна «находится под владычеством»? Разве меняет дело то, что в Багдаде правит премьер Ибрагим аль-Джаафари, а в Кабуле – президент Хамид Карзай? Индией британцы также управляли через местных раджей┘
Теперь о правилах. Разумеется, Запад чаще соблюдает «правила», чем мусульманские радикалы. Однако и он нередко нарушает их – причем наиболее часто именно в отношении арабских стран. Например, нередко говорится о том, что терроризм против американцев на Ближнем Востоке имеет долгую историю. И это так. Еще в 1983 году в регионе был совершен самый масштабный теракт против граждан США – при взрыве казарм в Бейруте погиб 241 человек. Затем последовали взрывы в расположении американских армии и ВВС в Саудовской Аравии в 1995 и 1996 годах, в посольствах США в Танзании и Кении в 1998 году, атака против эсминца «Коул» в Йемене в 2000-м. Подавляющее большинство жертв этих терактов составили американские военные, расквартированные за десять тысяч миль от собственной страны. Не случайно сегодня, когда цитируют знаменитую фатву Усамы бен Ладена от 23 февраля 1998 года, в которой он говорил, что «убивать американцев и их союзников – как гражданских лиц, так и военных – личный долг каждого мусульманина», стыдливо забывают о том, что он призвал делать это, «чтобы заставить их армии покинуть земли ислама побежденными и более не способными угрожать мусульманам» (Bin Laden, Sheikh Usamah Bin-Muhammad, et al. «Fatwah Urging Jihad Against Americans» на сайте: http://www.ict.org.il/articles/fatwah.htm).
Но что это, как не партизанская тактика? (А ударить «по штабам» всегда было мечтой любого диверсанта – отсюда и события 11 сентября). После них, однако, Запад пошел вразнос – вторжения и в Афганистан, и в Ирак имели сомнительную легитимность. Однако даже в такой ситуации террористы продолжают выбирать объекты для атак, а не сеять разрушения где придется. И достигают результата. Примером тому является, например, Испания, которую из войны в Ираке вывели теракты в Мадриде 11 марта 2004 года. При этом они действуют, стремясь достичь максимального психологического эффекта; в первые дни после лондонских взрывов многие комментаторы отметили, что удивлены, почему они не случились раньше.
Не надо удивляться – просто не следует убеждать себя, что у террористов нет четких правил и ясных планов. Порой похоже, что таковых позарез не хватает в первую очередь именно убежденным борцам с этим злом.
Стереотип второй. Жертвами террористов становятся ни в чем не повинные люди – «мирные женщины, старики и дети», не участвующие в «злодеяниях», направленных против мусульман, и порой даже резко критикующие ныне ведущуюся «войну с терроризмом», а нередко и не поддерживающие в этой связи собственные власти.
На первый взгляд этот тезис верен, но именно после террористических актов в Лондоне к нему начинаешь относиться с известным скептицизмом. В одной из местных газет сразу после 7 июля появилась заметка, в которой автор писал о жутком случае 18 июня 1944 года, когда германская ракета V1 разрушила Guards Chapel недалеко от Букингемского дворца, убив 118 человек (cм.: Hastings, Max. [Comment] in: Daily Mаil, 2005, July 8, p. 19). Но это не рассматривалось как акт терроризма – ведь Британия вела в то время войну, в которой гибло много гражданских лиц. Однако разве сегодняшняя реальность, как подчеркивают Буш и Блэр, не суть война, а Соединенные Штаты и Соединенное Королевство – не воюющие страны? А ведь во всех войнах, начиная со Второй мировой, число жертв среди гражданских лиц превышало потери военных – в том числе и в войнах, которые были инициированы или велись с участием самих западных стран. И откуда подобное «благородное возмущение»?
Есть еще одна сторона этой же проблемы. Сегодня западный мир подчеркивает, что он стремится принести несчастным мусульманским странам демократию или же по крайней мере дать им возможность реализовать демократические устремления их народов (предполагается, что подобные имеют место быть). Считается, что в самих западных странах с демократией «все в порядке». В этом-то и состоит слабость (или сила) западных стран, на которую рассчитывают террористы; будь в Испании или Британии режим, подобный режимам Сталина или Франко, в политике этих стран ничего не изменилось бы, даже если бы взорвались все поезда, ехавшие 11 марта 2004 года по направлению к вокзалу Аточа или сгори все лондонское метро 7 июля 2005-го.
Но демократичность этих стран меняет дело; в таких странах все граждане несут ответственность за действия своего правительства и могут корректировать эти действия. Поэтому невинными могут быть только подданные; граждане же под такое определение, увы, не попадают. A la guerre, comme a la guerre – с учетом того, что война не ведется сегодня по правилам рыцарства. Причем уже достаточно давно и всеми сторонами, чтобы этот очевидный факт можно было бы и далее не замечать.
Последнее не означает, что испанцы, отказавшие в доверии премьер-министру Хосе-Мариа Аснару, поступили единственно верным образом, и народу каждой страны, участвующей ныне в борьбе с терроризмом, нужно выступить против своих правительств и добиваться их свержения. Отнюдь нет. Именно свобода народов западных стран дает им право выбора: они могут либо попытаться воздействовать на свои власти с целью изменить курс, либо же теснее сплотиться вокруг них – но отдавая себе отчет в том, что такое сплочение почти наверняка обернется новыми жертвами. И опять-таки напрашивается сравнение с войной – никто не требует от народа той или иной страны капитуляции в ней, но он должен понимать (и обычно понимает), что война сопряжена с лишениями и жертвами. И иначе не бывает. Увы, но это так. Поэтому смерти в лондонском метро и на мадридском вокзале – это плата британского и испанского народов за то, что ими в предшествовавший терактам период управляли Блэр и Аснар. Слишком ли высока эта плата, решать самим народам – и только им. Но решать придется, раньше или позже, хотят они того или нет.
Стереотип третий. «Война с террором» должна быть превращена в войну, ведущуюся «малой кровью на чужой территории»; ее успех зависит от того, насколько эффективно будут уничтожены опорные пункты террористов на Ближнем Востоке, а поддерживавшие террористов режимы будут сменены демократическими правительствами, если не разделяющими, то уважающими западные принципы и ценности.
Это, на наш взгляд, одно из самых укоренившихся, но в то же время самое опасное заблуждение. Даже беглый взгляд на историю второй половины ХХ века показывает, что западные страны имели весьма ограниченные возможности контроля над периферией, и эти возможности постоянно сокращались – причем как по причине того, что народы периферийных стран готовы, говоря словами профессора Эрика Хобсбаума, «сражаться даже против противника, который намного превосходит их силой... что и делает невозможным контроль Запада над современным миром» (Хобсбаум Э. «Масштаб посткоммунистической катастрофы не понят за пределами России», Свободная мысль–XXI, 2004, № 9, с. 13), так и потому, что развитие самого Запада сильно обострило ощущение опасности и снизило готовность идти на жертвы как в границах своих стран, так и за их пределами. Если вспомнить поражения французов и американцев в Индокитае, американской армии в Корее, советской – в Афганистане, освобождение Алжира и Анголы, Мозамбика и Конго, то станет ясно: ни о какой «окончательной победе» в Афганистане и Ираке не идет и речи. А вот тот факт, что даже такие уважаемые и при этом разделяющие идеологию борцов с терроризмом эксперты, как, например, Ричард Хаас, склонны отмечать, что «присутствие войск США в Ираке сделало эту страну центром притяжения и своего рода школой для террористов» (Haass R. The Opportunity. America's Moment to Alter History's Course, New York: Public Affairs, 2005, p. 64), говорит о многом. Война с терроризмом не делает мир свободным от терроризма – этому учит в том числе опыт Израиля и России. И об этом опыте надо помнить. Однако значит ли это, что надо прекратить эту войну, несмотря на то что сегодня самые либеральные наблюдатели убеждены: «бандитская идеология [террористов] по определению агрессивна и настроена как раз только на экспансионизм» (Бовт Г. «Доктора и больные» на сайте: http://www.gazeta.ru/column/bovt/313000.html>)? Нет, не значит. Необходимо «лишь» сменить «театр военных действий» и заметно скорректировать методы противостояния террористам.
«Война с террором», которую ведут сегодня развитые страны, направлена отнюдь не на устранение любого террора. Ее целью выступает победа над террором «глобальным», что на деле означает – дотягивающимся до центров западного мира. Именно на границах этого мира и в самих западных странах следует по-настоящему, а не притворно воевать – причем не с терроризмом, а с террористами. Основными мерами в этой войне должны стать (увы!) ограничения гражданских свобод тех, кто по религиозным или этническим причинам, по истории своего пребывания в той или иной стране и в целом по criminal record оказывается в своего рода зоне риска. Следует одновременно инициировать две противоположные по направлению акции: с одной стороны, начать постепенное сокращение западного присутствия в регионах, откуда проистекают террористические атаки; с другой – начать решительную борьбу с проявлениями агрессивного мультикультурализма в самих западных обществах.
Сегодня исламизация Европы идет под лозунгами симметричного культурного влияния: западная цивилизация изменяет восточную своими идеями и ценностями, восточная западную – своими иммигрантами и практиками. Нужно отказаться от первого, но в то же время остановить второе. И это не слишком-то и сложно. Речь не идет о запрете иммиграции; речь идет о прекращении строительства мечетей и молельных домов, о запрете приглашения в них мулл из арабских стран, о недопущении всех религиозных проявлений в публичной сфере – характерно, что даже в тексте оказавшейся ныне в сложном положении Конституции ЕС религия не упоминалась. Иммиграция в ЕС должна снова стать такой же, какой она была раньше, – сугубо экономической. Иммигранты должны иметь право работать и жить в западных странах, пользоваться всеми правами резидента, но не должны приниматься в гражданство, иметь избирательные права, позволяющие им формировать лоббистские группы, и при этом, разумеется, перед ними всегда должна маячить возможность быть высланными в страну, откуда они прибыли. Учитывая, что реальная история мусульманской иммиграции в Европу насчитывает не более четырех десятилетий, демагогия относительно того, что они «активно поучаствовали» в обеспечении растущего благосостояния этих стран, лишена всяких оснований. И, повторю еще раз, шаги должны быть взаимными: мы, западные державы, не мешаем мусульманам устанавливать желанные им порядки в странах Передней Азии, но и приверженцы ислама не приходят в Европу и США со своими требованиями.
Следует установить жесткие ограничения на поставки сложных технологий, пригодных для использования в военной сфере, всем государствам, граждане которых неоднократно участвовали в террористической деятельности. Необходимо достичь соглашения в рамках G8 о запрете поставок оружия на Ближний Восток и под угрозой торговых санкций заставить Китай и Индию присоединиться к подобному режиму. Бороться с терроризмом и вооружать нестабильные государства недопустимо и нелогично.
Столь же недальновидной может оказаться и политика насаждения демократии на Ближнем Востоке. Безусловно, демократические страны более договороспособны и более предсказуемы, нежели авторитарные. И Натан Щаранский абсолютно прав, когда говорит о том, что не следует лебезить перед диктаторами. Однако задача, на мой взгляд, состоит не столько в насаждении демократии, сколько в поддержке демократов – тех граждан ближневосточных стран, которые искренне заинтересованы в новом пути развития своих государств. Причем тех, кто находится сегодня в самих этих странах, а не коротает время в лондонской эмиграции. Потому что в противном случае западные державы еще намучаются с демократическим Ближним Востоком.
И, наконец, предрассудок четвертый. В современном глобализированном мире невозможно отгородиться от исламских стран; кроме того, они нужны Западу – и как источник углеводородного сырья, как широкий рынок сбыта да и в конце концов как регион, поставляющий в Европу и Соединенные Штаты дешевые рабочие руки.
Ни один из названных стереотипов не соответствует действительности. Разумеется, никто не собирается отрицать важность нефтяных полей Саудовской Аравии для экономического благополучия США. Но давайте взглянем на дело несколько иначе. Какое количество нефти импортируют Соединенные Штаты с Ближнего Востока? Согласно статистике, лишь 25,4% своего импорта, или 13,5% общего потребления. А на что она идет? Не так давно один из американских аналитиков подметил: если бы каждый новый производимый в США автомобиль расходовал на 100 км пробега столько же бензина, сколько расходует каждый новый автомобиль, производимый в Европе, Америка вообще могла бы отказаться от импорта нефти из стран Персидского Залива (Kupchan, Charles A. The End of the American Era. U.S. Foreign Policy and the Geopolitics of the Twenty-First Century, New York: Alfred A. Knopf, 2002, р. 228). Так ли уж велико значение стран региона как торговых партнеров основных государств Запада? В страны арабского мира направляется всего 4,1% суммарного экспорта ЕС и 2,9% – Соединенных Штатов. Объем продаж вооружений западными странами государствам Персидского Залива за 2003 год составил какие-то 9,6 млрд. долл. – в 17 раз меньше расходов на «борьбу с терроризмом». Что же касается притока рабочих рук из арабских стран в Европу, то при 10-процентной безработице их не очень-то и ждут; кроме того, сегодня доля работающих иммигрантов в Европе составляет 44% (!) их общего числа, а больше половины приезжают пользоваться благами европейской системы социального обеспечения (Edye, David and Lintner, Valerio. Comtemporary Europe: Economics, Politics and Society, Upper Saddle River (NJ): Prentice Hall, 2002, table 7.2, p. 207). И поэтому важнейшим – и самым адекватным – ответом на террористическую угрозу стала бы экономическая блокада арабских стран.
Разумеется, эта «блокада» не должна иметь ничего общего с, например, экономическими санкциями против Ирака в 1991–2003 годах. Западу не нужно формально ставить какие бы то ни было страны в положение изгоев. Но освободиться от зависимости от них он может и должен. Зачем тратить так много нефти и так загаживать собственный воздух? Неужели трудно понять, что для США следование Киотскому протоколу может оказаться самым эффективным оружием в борьбе против терроризма?
* * *
Не нужно обманывать самих себя и не нужно попадаться на удочку тех, кто пытается обмануть вас. Следует, наконец, пересмотреть как представления о собственной военной мощи, которые чрезмерно будоражат американцев и не дают спать кое-кому в России, и понять, что эта мощь далеко не так велика и, главное, отнюдь не столь эффективна, как кажется. Следует также пересмотреть оценки экономического развития западных стран и осознать: если отбросить интересы отдельных группировок, которым выгодно изображать Запад экономически зависимым от Востока, дело обстоит совсем даже неплохо, и нового «наступления» развивающихся стран, подобного происшедшему в 70-е годы, можно не опасаться. Нужно вернуться к оценке собственных политических и социальных парадигм, чтобы усвоить наконец: западные принципы не универсальны, а попытки иммигрантов присосаться к достижениям западной цивилизации на основе спекуляций вокруг идеи прав человека – безосновательны. Нельзя подыгрывать террористам так, как это сделал президент Джордж Буш, направивший войска в Афганистан и Ирак в ответ на нападение на Нью-Йорк и Вашингтон. Сегодня мудрость воплощается не в силе. И даже не в правде. А именно в мудрости – в способности находить неординарные ответы на вопросы, которые кажутся простыми и очевидными.
Лондон
Юрий Юдин 
