В поисках «второго дыхания»

Сегодня у демократической оппозиции нет сильных авторитетных лидеров – таких, каким был в свое время Борис Ельцин.
Фото Бориса Кауфмана (НГ-фото)

Минувший 2004 год завершился для российских демократов на минорной ноте. 3 декабря одобрена новая практика «избрания» губернаторов; 24 декабря Государственная Дума приняла в первом чтении инициированный президентом закон о переходе к выборам по партийным спискам; 14 ноября в Псковской области и 5 декабря в Преображенском округе Москвы народ продемонстрировал, что интерес к выборам почти утрачен. Проведенный же 12 декабря Гражданский форум, практически не освещавшийся прессой, только выиграл от такого невнимания, ибо вылился в разговоры о наболевшем, за которыми не было видно даже общих контуров стратегии и тактики российских демократов.

Можно ли надеяться на оживление демократических сил в 2005 году и рост их авторитета и влияния? На наш взгляд, подобная перспектива вполне реальна; однако успехи демократов окажутся значимыми только тогда, когда они будут порождены совершенствованием приемов и методов их борьбы, а не самодискредитацией власти.

Какие же изменения в позиционировании антиавторитарных политиков и движений должны произойти, чтобы демократические силы России обрели свое «второе дыхание»? Ответы на этот вопрос могут показаться более очевидными и убедительными, если последовательно (при этом не строя иллюзий) оценить позиции власти, настроения народа, да и состояние демократического лагеря, на рубеже 2004–2005 годов.

═

Реалии российской политики

═

Власть. На протяжении последних нескольких лет в России формировалась система, характеризовавшаяся упорным отторжением демократических институтов и процедур. Сегодня эта система вполне построена. Она отличается определенным экономическим либерализмом, точнее – некоторым уровнем свободы, который, правда, постепенно начинает ограничиваться или самоограничиваться. Фактически то же самое можно сказать и о средствах массовой информации и работающих в них журналистах. Такая условная, причем далеко не всегда формализованная, дозволенность преподносится как либерализм, и именно ее власть предлагает считать достаточной «компенсацией» за свертывание ею демократических норм и практик. Следует отдавать себе отчет в том, что нынешняя российская власть категорически не намерена сохранять условия, при которых она может подвергнуться не то что демократическому обновлению, но даже демократическому контролю. Именно в стратегию устранения таких условий укладываются все последние шаги кремлевской администрации – от поступательного наращивания влияния силовиков и отмены прямых выборов губернаторов до пересмотра порядка формирования парламента и внедрения не допускающей постороннего контроля за ходом народного волеизъявления автоматической системы подсчета голосов.

Таким образом, Россия стремительно приближается к ситуации, в которой не только губернаторы и мэры, а также отчасти депутаты парламента будут назначаться президентом, но и он сам, по сути, будет назначаться ему же подотчетной избирательной комиссией, чьи решения заранее известны (а в случае каких-то неожиданностей всегда могут быть подтверждены высшими судебными инстанциями, также зависящими от верховной власти). Перспективы демократической дестабилизации такой системы выглядят абсолютно иллюзорными.

Этот факт все чаще признается отечественными политологами, вне зависимости от того, к какой части политического спектра они принадлежат. На протяжении завершившегося года в их среде возобладало мнение о том, что не следует принимать традиционный избирательный цикл за данность: выборы 2007 и 2008 годов с высокой вероятностью могут не состояться (или быть проведены раньше срока и по измененным правилам), а потому выработать оптимальную стратегию и тактику противостояния режиму, основываясь на сложившейся за последнее десятилетие практике, уже почти невозможно.

Народ. Несмотря на то что первый месяц нового года продемонстрировал резкий рост социальной активности наиболее уязвимых групп населения, пострадавших от реформы так называемой системы льгот, а также пенсионного обеспечения, эта активность пока не стала (и в ближайшее время вряд ли станет) политической. Более того, несмотря на отмечаемое центрами исследования общественного мнения падение рейтинга президента и даже несмотря на инициируемое рядом представленных в парламенте партий рассмотрение вопроса о доверии правительству, не следует забывать, что значительная часть российских граждан поддерживает нынешний курс власти или по крайней мере не выказывает явного несогласия с ним, и это имеет свои причины.

Важнейшая из них определяется экономическими реалиями наших дней. Сколько бы ни говорили о замедлении хозяйственного роста, зависимости страны от экспорта энергоресурсов, о ренессансе бюрократического капитализма, нельзя отрицать, что 2000–2004 годы стали для России периодом устойчивого экономического роста, повышения управляемости региональными властными институтами, укрепления налоговой дисциплины, сокращения всевластия олигархов и роста жизненного уровня населения. Желание граждан не нарушить сложившиеся тенденции выглядит вполне объяснимо и разумно. В то же время рассказы о неустойчивости экономического роста, заполонившие отечественную прессу, способны сделать население скорее более осторожным в вопросах оценки деятельности правительства, чем более радикально требующим новых хозяйственных реформ.

Безусловно, важным фактором остается и кремлевское мифотворчество. Официальные политтехнологи успешно разыграли карту якобы нарастающей внешней угрозы, выжали все возможное из разгула терроризма, а также превратили банальный передел еще недавно бывшего общенародным достояния в пользу представителей силовиков в повод для нагнетания «антиолигархического» психоза.

Таким образом, в нынешней ситуации как достижения власти, так и ее неудачи пока не дают населению веского основания для перехода в оппозицию к ней, и этот факт не следует объяснять ни «забитостью» народа, ни его «исторической склонностью» к повиновению, ни его безразличием к происходящему в стране. Желание стабильности вполне естественно, а манипуляции общественным мнением присущи не только России. Политики же, относящие себя к демократическому лагерю, не могут опускаться до рассуждений о неразумности и тупости поддерживающего нынешний курс народа, ибо тем самым они дискредитируют самих себя как борющихся за влияние на избирателя. Vox populi – vox Dei, и от этого принципа нельзя отступать, не переставая при этом быть демократом.

Сами демократы. Все два десятилетия демократических реформ «демократическое» движение в России сохраняло ряд странных особенностей. В некоторой степени они были обусловлены объективными факторами, но по большей части не имели к ним никакого отношения. Объективная оппозиционность советских, а впоследствии и российских, демократов коммунистическому режиму определила их ультрарыночную позицию и жесткую антикоммунистическую идеологию. И поэтому они, по сути, перестали быть демократами после расстрела Верховного Совета в октябре 1993 года, не говоря уже о том, что они методично попирали демократические принципы в 1994-м, когда получившая большинство на думских выборах ЛДПР не была даже номинально допущена во власть, равно как и в 1996 году, когда главной задачей стало противостояние КПРФ, а вовсе не следование воле народа, и далее, вплоть до наших дней.

В подобных условиях лидеры отдельных партий и движений начали осознавать себя не как агентов народовластия, а лишь как публичные фигуры, «приложением» к статусу которых выступали сами их организации. «Вождизм», который так присущ нынешнему российскому руководству, скорее напоминает ситуацию, сложившуюся в рядах оппозиции, чем контрастирует с ней. Как бы мы ни относились к представителям кремлевской верхушки, нельзя не признать, что ей удалось инкорпорировать в свои ряды значительное количество молодых и энергичных деятелей, в то время как вот уже полтора десятилетия подающие большие надежды демократические лидеры скоро уже не смогут баллотироваться в президенты по причине существующего возрастного ценза.

Косность и неповоротливость «демократов» вылились в отсутствие конструктивных предложений и программ и переход к критике всех и вся, в том числе и своих коллег. Сегодня большинство российских демократов внутренне не готовы подчиниться воле народа и потому не без основания не считают многих своих коллег демократами. В условиях же, когда большинство россиян – и в этом одна из причин успехов нынешнего президента – не хотят идти за сторонниками той или иной идеологии и не отвергают политиков исходя из одного лишь идеологического признака, а склонны поддержать скорее вызывающую симпатии личность, нужно признать, что у демократов практически не остается серьезных шансов на успех.

═

Специфика текущего момента

═

Обобщая приведенные выше замечания, мы хотели бы отметить три обстоятельства, весьма важных для определения ориентиров демократического движения в России.

Во-первых, в нынешних условиях обращение к избирателям с программами, четко соответствующими определенной идеологии, бесперспективно. Сегодня мало кто захочет разбираться в отличиях социал-демократов от коммунистов и социалистов, демократов конституционных от либеральных, левоцентристов от правоцентристов, консерваторов от либералов. Необходимо перенесение акцента на задачи, имеющие прямое отношение к насущным интересам и проблемам избирателей. Движения левой части политического спектра не могут оставаться безучастными к наступлению на права трудящихся, что ныне более актуально, чем обсуждение постулатов коммунистической идеологии. Силы правого фланга не должны игнорировать навязывание бизнесу несвойственной ему ответственности перед бюрократами от правящей партии. Патриотические объединения, грезящие о былом величии России, не вправе обходить молчанием действия власти, разрушающие все надежды на его возрождение. Каждое из движений должно сформулировать вполне четкий и потому относительно узкий набор задач (а те, кто не сможет этого сделать, вынуждены будут смириться со своей маргинализацией). Большинство подобных задач неизбежно будут жестко контрастировать с целями, заявляемыми кремлевской верхушкой. Взяв на вооружение не идеологии, а позиции, оппозиционные силы оставят для программ партии власти и создаваемых ею «клонов» лишь демагогические рассуждения, которые до поры до времени умело скрываются самыми различными пиаровскими приемами.

Во-вторых, следует пересмотреть отношение к роли лидеров современного демократического движения. Проблема не в том, что эти люди недостойны своих постов, а в том, что перестройка квазипартийных структур под решение четких задач требует появления в числе их руководителей специалистов, могущих предложить альтернативные программы конкретных действий. Последнее позволило бы решить две задачи. С одной стороны, по мере конкретизации позиций сошли бы на нет одинаково абстрактные призывы левых к социальной справедливости и тирады правых в защиту свободы рынка, на фоне которых сегодня даже маловразумительные высказывания кремлевских функционеров не выглядят слишком уж неубедительными. С другой стороны, только задавшись достижением конкретных целей, лидеры оппозиционных движений осознaют, что их ориентиры скорее дополняют друг друга, нежели исключают. Задача союза между нынешними лидерами демократических сил должна быть снята с повестки дня и заменена принципом дополняемости этих оппозиционных движений, позволяющим использовать не формальную стратегию объединения, а конкретную тактику совместных действий. Учитывая, что нынешняя власть отказалась от внятной идеологии, пытаясь выдать себя за правительство профессионалов, сегодня нет задачи важнее, чем не только убедить граждан в ее некомпетентности, но и представить избирателям профессионалов, готовых повести страну вперед.

И, в-третьих, немаловажным фактором успеха оппозиции мог бы стать коллективный отказ составляющих ее сил от обозначения себя в качестве «демократических». России в наши дни не хватает законности и социальной справедливости, а вовсе не демократии. И даже если страна нуждалась бы именно в утверждении демократических ценностей, то – следует признать это вполне откровенно – никто из действующих политиков, ни из партии власти, ни из рядов правых, ни из числа сторонников левых сил, не обеспечил бы решение этой задачи. Все они забывали о демократии, как только достигали власти, и сегодня было бы по крайней мере честно немного помолчать о ней. Демократия в конце концов это не цель, а всего лишь средство достижения определенных целей. И наша общая беда в том, что в России она по большей части выступала средством замаскировать отсутствие всяких ориентиров.

═

Возможная тактика оппозиции

═

Исходя из особенностей сложившейся в России ситуации, можно констатировать, что в ближайшие три–пять лет оппозиции не представится реальной возможности претендовать на победу ее кандидата на президентских выборах. Более того, сама такая задача вредна, так как она потребует искусственного объединения оппозиционных сил под руководством одного из известных сегодня – а значит, отягощенного репутацией трибуна-неудачника – лидеров. Поэтому акцент должен быть перенесен на завоевание заметного представительства в парламенте – и опять-таки без условия создания единой оппозиционной партии. Таким могло бы оказаться первое заметное изменение в тактике противостоящих правящей бюрократии партий и блоков.

Его результатом могла бы стать консолидация трех основных течений, которые объединились бы вокруг уже существующих партий (возможно, с новыми лидерами и руководством). Считающие наиболее важной проблемой разрушение социально ориентированного государства, нарастание в обществе неравенства и нищеты тяготели бы к Коммунистической партии и образовали бы блок левых сил. Выступающие против упрочения авторитаризма и демонтажа основ правового государства постепенно консолидировались бы на общедемократических позициях, близких к «Яблоку». Защитники интересов предпринимателей и поборники более активного включения страны в мировую экономику приняли бы в качестве исходной позицию, близкую нынешнему руководству «Союза правых сил». На наш взгляд, если бы каждое из этих консолидированных движений смогло предложить избирателям внятную программу-минимум, чья реализация зависела бы от принятия нескольких важных законодательных актов, все они могли бы рассчитывать по отдельности на 10–20%, а в совокупности – на 40–45% голосов на парламентских выборах. В таком случае перспективы формирования в России свободного многопартийного общества зависели бы от способности их представителей находить консенсус по важнейшим вопросам и не вступать в конфронтацию друг с другом – что, в общем-то, не так уж недостижимо. После обретения дополнительного опыта законотворческой работы оппозиция могла бы претендовать на реальный успех уже на следующих парламентских и президентских выборах. Параллельно оппозиционные движения могли бы продвигать своих кандидатов и на выборах в региональные органы власти.

Важнейшей причиной, которая заставляет нас предпочесть эту тактику, является наша убежденность в бессмысленности и вредности формирования объединенной оппозиции. С одной стороны, объединение как цель часто становится самодостаточной и приводит к доминированию безликой общности над частями; лучший тому пример являет нынешняя кремлевская команда. С другой стороны, к единству склонны прежде всего те, кто не слишком высоко ценит свою индивидуальность, а проще говоря – не отличаются таковой; опять-таки примером может стать ныне правящая верхушка. «Объединенная оппозиция» ни по гибкости, ни по интеллектуальному потенциалу, ни по кругозору ничем не будет отличаться от «Единой России», однако этого упорно не хотят признать наши демократические лидеры.

Основной целью предложенной тактики стало бы завоевание оппозицией политического пространства и разработка концептуально обоснованных программ развития страны. Главным условием ее реализации неизбежно окажется принципиальное решение всех несогласных с нынешним курсом сил об отказе от сотрудничества с действующим правительством и четкое реагирование на любые инициативы, исходящие «снизу». Новым основным партиям в ближайшие годы следовало бы не прививать массам идеи своих лидеров, а в большей степени воспринимать, а затем переводить на язык высокой политики реальные требования своих потенциальных избирателей. В условиях нарастающего отрыва власти от народа только такой курс способен обеспечить значительную электоральную поддержку этим блокам и движениям.

Однако можно предположить, что в результате усилий власти либо вследствие дезориентированности и дезорганизованности самой оппозиции ее попытка добиться признания на парламентских выборах окажется неудачной. В этих условиях (равно как и в предшествующий избирательной кампании период) жизненно важным условием успеха выступит поддержание внимания общества к деятельности оппозиционных сил – причем к конструктивной деятельности, а не общим декларациям.

Поэтому выработка механизма донесения своей позиции до избирателей в очевидно недемократической среде является не менее важной задачей, чем консолидация отдельных направлений оппозиционного движения. Средством ее решения могло бы стать создание, если так можно выразиться, «теневого правительства», разумеется, не наделенного никакими полномочиями, но состоящего из компетентных политиков и экспертов, по возможности имеющих опыт участия во властных структурах. Основной деятельностью этого «кабинета» стало бы своего рода параллельное обсуждение законов и решений, принимаемых действующим правительством, их критика, а также привлечение экспертных групп к разработке альтернативных предложений и, наконец, – в случае если действия власти оказываются неэффективными – сравнение их с теми, что были предложены оппозицией. Задачей этого направления работы стало бы в первую очередь ознакомление общества не только с программными ориентирами противостоящих власти сил, но и с персоналиями, которые стоят за их выработкой и совершенствованием. Хотя сегодня часто отмечается, что российская политическая жизнь отличается феноменальной непредсказуемостью и необъяснимостью кадровых решений властей, у нас нет оснований полагать, что любая из оппозиционных сил способна предложить обществу компетентную команду узнаваемых лидеров – именно команду, а не одного-двух публичных политиков, прошлые достижения которых далеко не очевидны. Без формирования таких команд претензии оппозиционных партий на власть – как бы мы ни относились к нынешнему руководству страны – не должны поддерживаться, так как возврат к неопределенности и хаосу вряд ли может признаваться соответствующим национальным интересам.

Более того, формирование группы, которую мы называем «теневым правительством», позволит выявить еще одно, причем чрезвычайно важное, обстоятельство. Сегодня наиболее заметными фигурами на демократическом фланге выступают лица, известные своими хлесткими декларациями и жесткой критикой нынешней власти практически по всем направлениям ее деятельности. Они уже стали специалистами по составлению деклараций, программ и заявлений. Однако если попробовать «вписать» фамилии соответствующих дам и господ в кружочки или квадратики, обозначающие должности в потенциальном правительстве, получившийся список будет выглядеть, мягко говоря, анекдотично. У оппозиции нет узнаваемых лидеров, которые могли бы быть признаны компетентными специалистами в сфере как внешней политики, так и современной экономики, военной реформы, федеративных отношений, социально ориентированных реформ. Это очевидный факт, и он не может не вызывать тревоги.

В связи с этим следует еще раз подчеркнуть, что на протяжении последних лет как в коридорах власти, так и в рядах лидеров оппозиции заметна недопустимая (особенно если принять во внимание, что неудачи властей порой соперничают по своим масштабам с провалами оппозиции) кадровая стабильность. Более того, приходится признать, что среди оппозиционеров она даже сильнее, нежели во власти. Отчасти это можно объяснить тем, что правящая бюрократия имеет огромные возможности «приманивания» новых кадров перспективой служебного роста (и личного обогащения). Но только отчасти. Потому что объективные тенденции последних нескольких лет не оставляют сомнения: в недалеком будущем власть ждут грандиозные провалы, и здравые оппозиционные (а не «конструктивно критикующие» ее) политики (а не демагоги) окажутся весьма востребованными.

Подводя итог, хотелось бы сказать следующее. Мы не строим иллюзий относительно того, что российская оппозиция в ее нынешнем виде способна разрушить сложившийся режим и взять в свои руки управление страной. Если она не сможет сделать этого и в ближайшие несколько лет, никто не сможет бросить ей упрека – слишком неравны сегодня противостоящие друг другу силы. Но народ никогда не простит современным оппозиционерам, если они окажутся не готовы распорядиться властью, которая рано или поздно неизбежно выпадет из рук слабеющей кремлевской бюрократии. А о том, когда и как власть будет ею утрачена и что последует за этим, следовало бы задумываться уже сегодня.