Оппозиция на госслужбе

Леонид Гозман «совершенно точно» не хочет революции.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

– Леонид Яковлевич, в работе недавнего Гражданского конгресса вы и ваши товарищи по СПС участвовали «в личном качестве». Зачем нужны были подобные оговорки? СПС не хочет ссориться с Кремлем?

═

– Представление о том, что мы так уж сильно озабочены отношениями с Кремлем, является, мягко говоря, преувеличением. Мы говорим то, что думаем, и делаем то, что считаем нужным, вне зависимости от того, нравится это кому-то – властям или оппозиции – или нет. Например, ко многим аспектам реформы государственной власти мы отнеслись резко негативно и даже устраивали не очень характерные для нас публичные акции протеста, более массовые, кстати, чем проходившие примерно в то же время совместные действия Комитета-2008 и левых. Наше отношение к реакции власти на Беслан, к политике в области СМИ и гражданских свобод, к ряду высказываний руководителей администрации президента выражалось далеко не верноподданническими заявлениями. Мы более чем критически относимся к «Единой России» и своего отношения не скрываем. Собственно, и до выборов мы не очень стеснялись. Например, когда был арестован Ходорковский, то именно наши лидеры были первыми, кто вступился за него. Ну а сейчас мы были единственной политической партией, с самого начала поддержавшей Виктора Ющенко. Мы собирали подписи в защиту Данилова и вместе с его коллегами дойдем до Страсбургского суда. Так что те из нас, кто был против участия партии в форуме, исходили не из опасения поссориться с кем-либо. Думаю, мы правильно выбрали форму участия в конгрессе. Он состоял как бы из двух частей: различных гражданских структур, пытающихся договориться о совместных действиях, и собственно политической части, в которую СПС вписывается с трудом. Гражданские структуры являются для нас естественными союзниками – мы с огромным уважением относимся к их деятельности, нас волнует то же, что и их, у нас есть опыт взаимодействия с ними.

═

– «Союз правых сил» возник как пропрезидентская партия. Потом некоторое время вы находились в более-менее жесткой оппозиции. Сегодня отношение к высшему руководству страны снова смягчили. Встречаетесь ли вы с представителями кремлевской администрации сегодня – для того, чтобы корректировать нынешнюю позицию СПС?

═

– Справедливости ради надо сказать, что СПС возник задолго до Путина, десять лет назад и назывался сначала ДВР. «Привязка» к Путину в 99-м году дала нам, по нашим расчетам, около десяти процентов от собранных нами голосов, но среди голосовавших за нас тогда, как и сейчас, были и противники президента. Ни тогда, ни сейчас мы не координируем свои действия с администрацией – то есть не обсуждаем их заранее, не просим разрешения на тот или иной шаг. Стремления к этому нет ни у одной из сторон. Но, хочу покаяться – встречаемся. Свою позицию разъясняем, их точку зрения стараемся понять. Считаем такую практику естественной и правильной, особенно тогда, когда, как сейчас, мы во многом с ними не согласны.

═

– Но за это вас неизбежно будут обвинять в сервильности, в предательстве идеалов демократии.

═

– А мы не признаем ничьего права диктовать, что нам следует делать. И уж, разумеется, не признаем права отдельных политиков, обнаруживших вдруг после долгой и противоречивой политической биографии, что в стране авторитаризм, а они – за свободу, вершить моральный суд и объяснять, кто истинный демократ, а кто – нет. Мы считаем, что при всех претензиях к действующей власти главная опасность для демократии и свободы исходит не от нее, а от тех, кто готов и имеет шанс прийти к ней на смену. Существующие тенденции в общественных настроениях никак, к сожалению, не исключают возможности резкого поворота к национал-социализму...

═

– С которым и борется, в частности, Комитет-2008. Что же все-таки мешает вам присоединиться к Каспарову и другим?

═

– Мешают принципиальные расхождения. Во-первых, мы боремся не с Путиным, а с тем, что нас не устраивает в стране вообще и в его политике в частности. Мы не разделяем той не слишком сложной концепции, что он, мол, и есть причина всех бед, а будет вместо него кто-то другой, так все сразу станет замечательно. Во-вторых, мы, безусловно, за диалог с властью, а тот же Каспаров заявлял на конгрессе, что такой диалог невозможен. А что тогда возможно? В-третьих, мы считаем принципиально неправильными совместные политические акции с коммунистами и националистами и участвовать в них не собираемся. В стране стремительно растут лево-националистические настроения, подыгрывать левым безответственно и опасно. Сто лет назад мы это уже проходили, тогда тоже главным было сокрушить трон. И, в-четвертых, мы не только не можем – сейчас никто не может, но и не хотим «выводить пятьсот тысяч человек на улицу». А некоторым нашим политикам безумно хочется именно этого – это и весело, и PR обеспечивает, и безопасно – власть сегодня на эти попытки смотрит со снисходительной иронией. Но в сегодняшней России, как в Киеве, не получится. Часть российской интеллигенции и либеральных политиков после «оранжевой революции» на Украине охватила эйфория. Кажется, все так здорово – народ выходит на площадь, изъявляет свою волю и вся нечисть в страхе бежит. И вывод – давайте сделаем так же.

═

– А вы думаете, наш народ на такое не способен?

═

– Ну что вы, конечно, я так не думаю. Наш август 91-го был ничуть не хуже «оранжевой революции». И люди у нас были столь же гуманны и доброжелательны друг к другу, как сегодня в Киеве, и обнимались и пели у нас не хуже. И пьяных не было. Сказочные были дни. Но наш август, как и украинский майдан Незалежности, был подготовлен серьезной работой – выборами на Съезд народных депутатов СССР, межрегиональной депутатской группой, выборами на Съезд РСФСР, победой демократических идей в СМИ, всеобщей усталостью от коммунистов. И «оранжевая революция» произошла не вдруг, а после того, как в течение длительного периода Ющенко был самым популярным политиком на Украине и руководителем крупнейшей фракции в Раде, после того, как окончательно и бесповоротно дискредитировала себя правящая украинская номенклатура. И у нас в августе 91-го, и все последние недели в Киеве люди на площадях были настроены продемократически, хотели свободы и мира, были против насилия и диктатуры. К сожалению, сегодня у нас в России доминируют другие настроения. И если последовательно раскачивать уличный протест, можно получить не Москву 91-го или Киев 2004-го, а Германию начала тридцатых.

═

– Но, может быть, у политической части конгресса получится организовать новую, объединенную партию?

═

– Вряд ли. Ведь политическая часть – это те же хорошо всем знакомые люди, которые давно борются друг с другом за лидерство на демократическом фланге. И тот факт, что они использовали конгресс для личного пиара – сели в президиум, в своих выступлениях не столько предлагали конкретные совместные действия, сколько соревновались в образных выражениях, – говорит о том, что об общей опасности, может быть, и думают, но и о внутривидовой борьбе тоже не забывают. Самым артистичным, как и почти всегда, был Григорий Алексеевич Явлинский. Он пришел позже, когда уже шло заседание, и, отказавшись пройти в президиум, сел на приготовленное для него в переполненном зале место в первом ряду. Все камеры были направлены на него. Я уже несколько раз видел, как он это делает, и это всегда великолепно. Правда, его предложение создать объединенную партию на базе «Яблока» восторга, по-моему, не вызвало. Мне вообще кажется, что «гражданская» часть конгресса была и многочисленнее, и серьезнее «политической». На многих секциях были очень содержательные дискуссии, очевидно, что существует масса значимых и реалистичных проектов. На ближайшем политсовете СПС Борис Надеждин и я расскажем коллегам о конгрессе и предложим заключить соглашение между конгрессом и СПС, которое определит рамки нашего сотрудничества в достижении общих целей.

═

– Упомянув об опасности национал-социализма, вы имели в виду усиление «Родины»?

═

– «Родина» в этом контексте вторична. Знаете, если в водоем случайно или намеренно (в нашем случае скорее намеренно) слили грязь, нечистоты, то на поверхности могут появиться всякие пузыри... Но опасность ведь не в них, а в том, что водоем заражен. Важно не то, что говорилось на «альтернативном конгрессе» Рогозина, хотя это было одновременно и смешно, и отвратительно, а то, что часть общества с восторгом воспринимает эти примитивные идеи. Опасность еще и в том, что часть интеллигенции внутренне готова к поражению, считает, что национал-социалистическому тренду противостоять невозможно. А мы считаем, что и нужно, и можно. Кстати, в нескольких областях мы на региональных выборах взяли существенно больше голосов, чем «Родина».

═

– Мирные отношения с властью не мешают достаточно резким высказываниям некоторых представителей вашей партии в адрес главы государства. Вы не боитесь потерять из-за примиренческой позиции руководства таких ярких людей, как, например, Борис Немцов?

═

– У нас либеральная партия, мы все друг с другом не согласны. Ну а всерьез, я не думаю, чтобы наши разногласии привели к «человеческим потерям». Кто хотел, уже ушел. И было их всего несколько человек из тридцати восьми тысяч. Мы всегда стараемся достигать компромисса, стараемся, чтобы мнение тех, кто в данный момент в меньшинстве, учитывалось. Даже люди, максимально жестко спорящие друг с другом, осознают свою общую принадлежность к СПС. А раскол, и соответственно исчезновение, нам обещают уж десять лет – ровно столько, сколько мы существуем как партия.

═

– Есть теория, в соответствии с которой СПС позволяют существовать и критиковать власть для того, чтобы либеральная часть бизнеса и интеллигенции не обратила свои взоры в сторону более оппозиционных структур. Не является ли «Союз правых сил», с вашей точки зрения, в этом смысле препятствием для возникновения и развития более радикальных организаций на правом фланге?

═

– Честно говоря, такого я еще не слышал. Это такая конспирологическая теория в духе тех политтехнологов, которые столь успешно оказывали интернациональную помощь братскому украинскому народу. Другое дело, что между различными партиями идет борьба за голоса тех, кто, подобно Синявскому, имеет с властью «стилистические разногласия». Мы бы хотели, чтобы эти люди голосовали за СПС, чтобы их голоса не пропали, отданные карликовым партиям, созданным ради устройства личной карьеры.

═

– А вы уверены, что отданные за вас голоса на этот раз не пропадут?

═

– Не пропадут. СПС после поражения сильно изменился – к лучшему. Мы избавились от высокомерной уверенности, что наш избиратель от нас никуда не денется просто «потому, что мы правы». Мы поняли, что проиграли не столько потому, что плохо провели кампанию (а провели отвратительно), сколько потому, что не работали как партия между выборами. Мы поняли многое из того, что кажется сейчас столь ясным, но не было понятно ни нашим лидерам, ни партии в целом, когда у нас была фракция и казалось почему-то, что так будет всегда. Но при этом мы сохранили веру в правильность наших идей, в экономическую и нравственную обоснованность того, что мы делали все эти годы. И главное. Мы стали выигрывать выборы. Региональные – федеральных сейчас нет. Но ведь страна и состоит из регионов. Этой осенью выборы в законодательные собрания были в восьми субъектах Федерации. Мы участвовали во всех восьми кампаниях и добились успеха в семи из них. А в двух последних – в Кургане и Брянске – не просто получили очень хороший результат (8,5% в Брянске и почти 11% – в Кургане), увеличив в обоих случаях в несколько раз результаты 2003 года, но и преодолели 7-процентный барьер. Именно 7% по новому закону придется преодолевать на выборах в Думу в 2007 году. Причем и в Кургане, и в Брянске мы шли не в блоке с кем-либо, а под знаменем СПС. Мы рады, что из пяти регионов, где сейчас ожидаются вторые туры губернаторских выборов, в четырех участвуют наши кандидаты. Это значит, что там мы являемся второй по значимости политической силой, а граждане предпочитают праволиберальную альтернативу, а не национал-социалистическую. В 2005-м выборы в заксобрания состоятся более чем в 25 регионах. Везде мы готовы идти в блоке с демократическими партиями и гражданскими структурами. Только так, а не сверху может сложиться реальный союз к 2007 году.

═

– Возможно, проявлять «излишнюю» оппозиционность вашей партии мешает нахождение на госслужбе ее лидеров?

═

– Вы, очевидно, про Чубайса. Он не является государственным чиновником. Но речь, как я понимаю, не о юридических формальностях, а о сути. Так вот, по сути. Очень многие в СПС, не только Чубайс, были на госслужбе, и многие, уверен, будут. Но пределы нашей оппозиционности определяются не этим. И госслужба, и политическая деятельность являются для нас средствами достижения целей, которые вытекают из нашей идеологии, соответствуют нашим представлениям о том, какой должна быть наша страна. И мы совершенно точно не хотим революции, которая в наших условиях будет какой угодно, но не бархатной. Мы не будем на обочине революционного процесса: мы сделаем все, чтобы его не допустить. План по гражданским войнам мы давно перевыполнили.