Изживая революцию, не обойтись без реституции

Усадьба «Узкое» под Москвой – одно из многих частных владений, считавшихся в советское время «общенародной собственностью».
Фото Артема Житенева (НГ-фото)

Наступает новый этап приватизации. Царские дворцы, усадьбы аристократов и дома русских купцов и промышленников вместе с парками и охотничьими угодьями, когда-то конфискованные большевиками «для народных нужд», предполагается снять с охраны как «всенародное достояние» и либо продать по рыночной цене, либо отдать за бесценок «своим».

«Всенародным достоянием», впрочем, и раньше были далеко не все богатые дома старой России. Сделав музеями и всесоюзными здравницами наиболее известные, отдав что похуже под детские дома и больницы, большевики часть дворцовых комплексов оставили за собой, в коллективном партийном владении. Многое было отдано под посольства и консульства, под здания обкомов и райкомов партии и комсомола, под различные учреждения, под застенки НКВД, под санатории, госдачи для высшей партийной и советской номенклатуры.

Конфисковав чужую собственность в первые же годы революции, убив или изгнав бывших владельцев – от царя до крестьян, большевики распоряжались всей огромной Россией как своим достоянием. И вот большевистская власть рухнула, кровавый флаг спустили с флагштоков Зимнего дворца и кремлевского Сената, зловещее перекрестье серпа и молота, наложенное на земной шар, сменил двуглавый императорский орел той России. Но народ, польстившийся на революционные посулы и в результате потерявший все свое имущество, живший, не имея ни земли, ни дома, ни дохода, независимого от большевистской власти, этот народ так и остался нищим и, по сути, вполне бесправным. А награбленные и приумноженные рабским трудом заключенных ГУЛАГа богатства дети и внуки былых коммунистических господ делят между собой, допуская в свою компанию только социально близкий им уголовно-воровской элемент.

Распродажа дореволюционной собственности, намеченная новой властью, демонстрирует это циничное перераспределение когда-то награбленного с предельной ясностью. У всякой собственности по гражданским законам Российской империи есть законные владельцы – потомки тех, кто владели ею на момент конфискации. По Конституции нынешней России все законы, действовавшие на ее территории и не противоречащие нынешней Конституции, продолжают свое действие (Раздел II, 2). Совершенно ясно, что постановления самозваных съездов Советов и декреты шайки бандитов, объявивших себя Советом народных комиссаров, в соответствии с которыми в 1917–1929 годах была грабительски отобрана практически вся частная собственность граждан России, принципиально противоречат статьям 8.2, 9.2, 35 и 36 нынешней Конституции. И столь же ясно, что дореволюционное законодательство вполне им соответствует, а статья 35 почти точно воспроизводит 77-ю статью Основных государственных законов 1906 года: «Собственность неприкосновенна. Принудительное отчуждение недвижимых имуществ, когда сие необходимо для какой-либо государственной или общественной пользы, допускается не иначе, как за справедливое и приличное вознаграждение». Таким образом, по букве Конституции 1993 года, конфискации 1917–1929 годов незаконны и имущественные права бывших владельцев и их наследников, обеспеченные Основными законами 1906 года и Гражданским уложением докоммунистической России, сохраняются в полной мере.

Это, кстати говоря, подтвердил и президент Владимир Путин на встрече с архиереями Русской Православной Церкви в Большом Кремлевском дворце 6 октября 2004 года. «Я глубоко убежден, – заявил президент, – то, что произошло после 1917 года, – это не просто аморальные, это и незаконные (курсив мой. – А.З.) действия – лишение Церкви имущества. И, конечно, историческая справедливость должна быть восстановлена, здесь не может быть никаких сомнений. Моя позиция заключается именно в этом. И решение по земле как раз, по-моему, подтверждает такие намерения. Вопрос в том, как это сделать, как это сделать аккуратно, чтобы не навредить ткани отношений, которые сложились на сегодняшний день в обществе, не навредить самим объектам и так далее».

Совершенно ясно, что национализация крестьянской земли, отобрание казачьих усадеб, особняков купцов и чиновников не менее аморальны и не более законны, чем конфискация церковной собственности. «Историческая справедливость должна быть восстановлена» в отношении не только Церкви, но и всех граждан России. Здесь действительно «не может быть никаких сомнений». И правильно сказал президент, что главный «вопрос в том, как это сделать аккуратно», а не в том, делать это или не делать вовсе. Аккуратно надо восстанавливать справедливость, а не перепродавать краденое и награбленное в третьи руки. Однако передача и продажа награбленной в 1917–1929 годах собственности, которую намереваются осуществлять сейчас государство и его «субъекты», есть именно попытка перепродажи краденого, которую президент нынешней России назвал делом аморальным и незаконным.

Если исходить из норм современного российского законодательства, из практики других стран, освободившихся от коммунизма, то покупатели дворцов и особняков никак не могут рассчитывать, что они будут рассматриваться будущим судом в качестве «добросовестных приобретателей». Так, в обращении комитета «Преемственность и возрождение России», подписанном к настоящему времени уже двумя сотнями общественных деятелей России и Русского зарубежья, прямо говорится:

«В основе экономических и имущественных отношений в Российской Федерации лежит признание законности советской «общенародной» собственности, которая в течение 12 последних лет была «приватизирована», как если бы она была и в самом деле «ничейной». Но на чем основана эта советская собственность? На частной собственности, экспроприированной большевиками у множества владельцев, горожан и крестьян... Раздав «общенародную» собственность новым владельцам и не вспомнив о правах старых (или их потомков), государственная власть РФ продемонстрировала, что она генетически связана именно с советским режимом, конфисковывавшим собственность начиная с 1917 г., и не имеет ничего общего с Российским государством, эту собственность гарантировавшим, охранявшим и постепенно развивавшим ее использование в направлении большей социальной справедливости и ответственности┘ Если мы желаем в основание хозяйственных отношений положить принцип уважения к частной собственности, то для этого необходимо восстановить в той или иной форме и мере (практические решения – дело специалистов) имущественные права, существовавшие на момент большевистских грабежей, то есть провести реституцию собственнических прав. И опять же опыт освободившихся от коммунизма стран Восточной Европы дает нам множество примеров решения этой задачи. Но в какой бы форме ни проводилась реституция – непосредственным возвращением недвижимости, возмещением вложенных предками трудов и сил, ценными бумагами предприятий, государственными обязательствами или как-то иначе, – она приведет к моральному оправданию частной собственности в глазах общества, к увеличению слоя достаточных собственников и к общему оздоровлению хозяйственного и политического климата страны».

Когда-то русские изгнанники считали постыдным для себя говорить о возвращении собственности своей и отцов, желая, чтобы их борьба за освобождение России от коммунистического ига была вполне бескорыстной и жертвенной. Но ныне ясно видно, что реституция собственности – это не дань личной корысти бывших владельцев, но единственная возможность упорядочить и узаконить собственность на пространствах России, где начиная с 1917 года идет непрекращающийся грабеж имуществ и беззаконный передел награбленного.

А вместе с тем, отнюдь не являясь наивными простецами, новые русские прекрасно сознают, что скупают чужое, приобретают краденое и, следовательно, являются не невинными жертвами воровского обмана, но соучастниками грабежа. Как соучастники грабежа, участвующие в дележе краденого, эти приобретатели подлежат уголовному преследованию и по нынешнему, и по старому русскому закону. Их незаконно приобретенная собственность будет рано или поздно изъята и передана законным владельцам без всякой компенсации, и они ответят своим имуществом на претензии законных владельцев. Вряд ли приобретатель особняка на Английской набережной Санкт-Петербурга или на Смоленской площади в Москве, подмосковной усадьбы в Поречье или Узком, дворца в Кисловодске или Туапсе не отдает себе отчет в этих простых юридических нормах.

Скорее всего сейчас чиновники хотят еще раз нажиться, сбывая с рук дореволюционную собственность амбициозным нуворишам, в надежде, что деньги за краденое припрятать будет легче, чем земли, дворцы и особняки, которые рано или поздно придется безвозмездно, а то и с немалой приплатой за ущерб возвращать законным собственникам. Но безоглядно приобретать такое несвободное от претензий имущество – вот уж воистину и преступление, и редкостная глупость.