Виктор Кременюк
Черта новой эпохи: авиапассажиры теперь проходят усиленную проверку.
Фото Reuters
Мы скорбим по невинным жертвам Беслана. В памяти еще свежи взорванные самолеты и станция метро «Рижская». В копилке национального опыта – и многие другие случаи, когда невинные граждане гибли от рук террористов.
В обществе возникли и не получают ответа вопросы: «До каких пор?» и «Кто за это ответит?» Власть отвечать явно не хочет. А поэтому и на первый вопрос ответ дать невозможно. Видимо, до тех пор, пока этого хотят террористы...
И все же иметь ответ на вопрос о том, что делать с терроризмом и как с ним бороться, надо. А для этого, видимо, стоит посмотреть на опыт других стран, переживающих нечто подобное: США, Израиля, стран Западной Европы, Юго-Восточной Азии. В первую очередь необходимо посмотреть на опыт США, отмечающих третью годовщину событий 11 сентября. С Соединенными Штатами у нас налажено антитеррористическое сотрудничество, но и мы, и они пока терпим поражение в войне с терроризмом.
═
Антитеррор по-американски
═
Администрация Джорджа Буша пошла очень далеко в организации отпора террористам. Так далеко, как, видимо, хочет пойти сейчас президент Владимир Путин. Американцы создали мощную административно-силовую базу внутри страны, в рамках которой действуют новые и старые механизмы (ЦРУ, ФБР, внешняя разведка и др.). Буш предпринял военные акции за рубежом, пытаясь разгромить террористические штаб-квартиры в Афганистане и Ираке.
Казалось бы, администрация США в типично американском деловом духе отреагировала на нападение террористов целой совокупностью взаимоувязанных и согласованных мер, о которых только сейчас начинают говорить в России. Ничто не удержало США от самого серьезного ответа на полученный вызов. Ни угроза нарушения конституционных прав своих граждан. Ни угроза нарушения международного права, когда США в одностороннем порядке приняли решения о нападении на Ирак, о бессудном заточении пленных боевиков, о выводе американских военнослужащих из-под юрисдикции международного законодательства.
И все же ощущения решающей победы над терроризмом со стороны США как не было, так и нет. Мало того, США прочно застряли в Ираке, где их военные терпят серьезный урон от террористов и где Джордж Буш может снискать преждевременное окончание своего президентства. Нельзя не видеть, что в Ираке прошла проверку как военная, так и дипломатическая составляющие контртеррористической стратегии США – и обе они оказались неэффективными.
Если попытаться сформулировать неудачные итоги операции США в Ираке, то можно сделать три вывода: во-первых, борьба с терроризмом – отнюдь не только военно-политическая задача и должна вестись неизмеримо более обширным арсеналом средств из сферы социальных отношений и психологии; во-вторых, надо уметь правильно определять цели своих военных акций (в частности, не путать интересы борьбы за контроль над нефтью с интересами разгрома террористов); в-третьих, нельзя превращать борьбу против терроризма в борьбу против населения страны.
И, самое главное, в борьбе против терроризма надо уметь правильно оценивать свои ресурсы и способы их использования и аналогичные активы противостоящей стороны. В случае ошибки цена поражения становится очень часто неприемлемой. Трудно сейчас предсказать, во что обойдутся ошибки Буша в Ираке, но то, что они во многом подорвут позиции США и приведут к изменению баланса сил в мире ислама в пользу фундаменталистов, сомнений не вызывает.
═
Чеченская ловушка
═
Знаменитое изречение Павла Грачева относительно победы в Чечне – «Двумя полками в течение недели» – нельзя отнести только на счет вопиющей некомпетентности «лучшего министра обороны всех времен и народов». Как показали дальнейшие события, в том числе и самые последние, недооценка масштабов угрозы терроризма, непонимание типа и характера связанной с ним проблемы, наконец, просто верхоглядство и шапкозакидательство оказались характерными чертами отношения военной верхушки России к Чечне.
Имеются все основания говорить именно так, потому что, если бы военные в свое время, хотя бы немного поучившись опыту Афганистана, предостерегли политическое руководство от военной авантюры в Чечне, то наверняка бы Кремль – что при Ельцине, что при Путине – поискал иные пути решения проблемы. Но когда военные руководители из кожи вон лезли, чтобы убедить руководство, что они решат проблему за четыре–шесть месяцев (так было в конце 1999 года), то, конечно же, трудно было удержаться от соблазна провести блестящую операцию по разгрому режима Аслана Масхадова (с которым перед этим Москва подписывала договоры и соглашения как с законным руководителем республики).
Надо признать, военные в Чечне добились многого: основные военные группировки Ичкерии разгромлены, села и города республики обращены в руины, погибших от бомбардировок, артиллерийских обстрелов и от установок «Град» насчитываются (по неофициальным данным) сотни тысяч. Больше, наверное, и не надо: уже этого оказалось достаточно для появления добровольцев-шахидов и для того, чтобы большинством чеченцев овладело желание мести.
Наверное, с психологической точки зрения одного желания отомстить мало, чтобы стать террористом-самоубийцей. Но и здесь практика «контртеррористической операции» в Чечне, что называется, пришла на помощь. Бессудные расправы над людьми, «эскадроны смерти», превращение территории Чеченской Республики в поле безнаказанной охоты за людьми, сопровождаемой официальным безразличием или враньем, – все это сыграло дополнительную роль в том, что недостатка в желающих стать смертниками у главарей чеченских террористов нет.
Об этой стороне дела надо писать особо, потому что есть руководители террористических организаций, профессиональные преступники, которые и должны стать объектом охоты правоохранительных органов России и других стран. Но руководители себя не взрывают, это делают те отчаявшиеся и ожесточившиеся люди, без которых акт террора совершить нельзя. И этих людей пугать полицейскими преследованиями, даже смертной казнью глупо и бессмысленно: по-своему они уже за пределами жизни и смерти. Бороться за этих людей надо раньше, не допуская никаких злоупотреблений со стороны контртеррористических органов, со стороны будановых и прочих «героев», лютующих со слабыми и безоружными.
Еще предстоит определить, сколько новых террористов в Ираке появилось из-за того, что творили американские тюремщики в «Абу-Грейб». Точно так же можно будет со временем попытаться понять, почему вдруг появилось столько шахидов и шахидок в Чечне после трех лет «успешной контртеррористической операции». Лучший ответ на эти вопросы, видимо, можно получить в Израиле, где нет недостатка в палестинских смертниках, потому что палестинцы перестали надеяться, что когда-либо их законные интересы будут учтены правительством Шарона.
═
...Либо жизнь превратится в ад
═
Наверное, лучшей контртеррористической политикой было бы следовать первой заповеди клятвы Гиппократа: «Не навреди». Иными словами, не предпринимать действий, которые лишают людей надежды на справедливость и на человеческое обращение. Когда на территории страны под вывеской «контртеррористической операции» идет самая настоящая война, не санкционированная ни одним законодательным органом, когда в этой войне используют такие «контртеррористические» средства, как авиация, артиллерия, установки «Град» и т.п., когда на жалобы населения об убийствах мирных жителей, грабежах и насилиях практически нет никакой официальной реакции, тогда в ответ начинается террор.
Причем этот террор осуществляется как против носителей власти, ответственных за действия вооруженных сил и спецслужб, так и против поддерживающего их или просто равнодушного населения. Террористу-профессионалу все равно, против кого, – ему важно, чтобы теракт получил соответствующий резонанс. Шахиду-смертнику также не важно, как он погибнет, – главное, чтобы с собой он унес как можно больше вражеских жизней.
Борьба против терроризма приобретает особо актуальный характер практически повсеместно. И желания разобраться в том, как эта борьба должна быть организована, пока что явно не хватает. Поэтому вопрос начинает звучать достаточно критично: либо общество потребует от власти наконец-то определить и разработать убедительную стратегию борьбы, либо жизнь в России превратится в ад.
Разработать адекватную стратегию контртерроризма можно, если только всерьез захотеть. Прежде всего можно было бы посоветовать власти не создавать условий, при которых людям остается уверовать только в насилие. Чем больше людей не будут верить власти, не будут видеть в ней защитника своих интересов (а не интересов бюрократии), тем большее их число уверует в силу оружия.
Во-вторых, следует обратить самое пристальное внимание на работу правоохранительных органов. Сегодня большое число не только потенциальных террористов, но и противников власти вообще рекрутируется из тех, по ком проехалась российская правоохранительная система с такими ее атрибутами, как надуманные обвинения, пытки, захват чужой собственности, пренебрежение элементарными правами граждан.
Третье, конечно же, это – самая серьезная и обстоятельная борьба с коррупцией и продажностью среди силовиков. Известно, откуда боевики получают оружие и боеприпасы, средства транспорта и информацию. Известно, что они свободно перемещаются по Северному Кавказу и по Москве. Известно, что задержанных боевиков часто отпускают на свободу по разным причинам. С такими силовыми механизмами не выиграть ни войны с терроризмом, ни вообще никакой войны.
И если власть обратит внимание на эти стороны проблемы – помимо привычного завинчивания гаек, – то мы сможем надеяться на спокойную и безопасную жизнь.
Дарья Гармоненко 