Александр Лукоянов Говорят, что синхронные террористические акты на двух пассажирских авиалайнерах, вылетевших 24 августа из «Домодедово», были своего рода российским 11 сентября. Если так, то это очень странное повторение американской трагедии. Разница, конечно, не только в числе жертв катастрофы. И даже не в том, что три американских «Боинга» синхронно врезались в национальные символы США, тогда как оба российских «Ту» синхронно рухнули на пустырях (не оставив сомнения, что никакой другой цели, кроме бессмысленного убийства ни в чем не повинных пассажиров, у террористов на уме не было). Действительная разница между двумя внешне схожими событиями – в реакции общества на эту ошеломляющую беду.
И в этом различии, на которое, сколько я знаю, не обратили внимания комментаторы ни в России, ни в Америке, имеет, наверное, смысл разобраться подробнее. (Я не говорю здесь о трагедии Беслана, это отдельная тема.)
Великий спор
Уже 12 сентября 2001 года американские СМИ потребовали независимого расследования причин катастрофы. И это, естественно, очень не понравилось президенту. Он готов был признать, что спецслужбы США оказались уязвимы для террора и безопасность страны следует усилить многократно. Однако немедленно обнаружилось, что его план этого усиления решительно расходился с ожиданиями американской публики.
Президент планировал ограничиться структурной перестройкой ведомств, ответственных за безопасность страны. В частности, созданием гигантского Министерства внутренней безопасности, объединяющего под одной крышей дюжину разных правительственных структур. А также драконовским ужесточением законодательства (результатом чего был дискриминационный по отношению к мусульманам Патриотический акт, который пришлось под огнем критики существенно смягчить). Что касается ошибок спецслужб, то их, по мнению администрации президента, должны были расследовать опытные профессионалы. А где, спрашивается, таких профессионалов искать, если не в самих спецслужбах?
С этого и начался великий спор между администрацией и обществом. Президент видел в 11 сентября административную проблему, а общество в лице Конгресса и СМИ – проблему политическую. Просто оно больше не доверяло профессионалам из спецслужб. Как, впрочем, и профессионалам из администрации президента. И требовало расследования независимого – как от спецслужб, так и от администрации.
Нескончаемый торг
Власть есть власть, что в Америке, что в России. Она не терпит, когда посторонние суют свой нос в ее кухонные дела. В особенности администрация Буша, пристрастие которой к засекречиванию всего, что возможно, успело уже стать легендарным. Но давление публики было неумолимо. И власти пришлось отступать.
Сначала ей пришлось согласиться на создание независимой общественной Комиссии по расследованию причин 11 сентября (пять республиканцев, пять демократов). Но тотчас же начались бесконечные переговоры о доступе комиссии к секретным документам. Тут, само собою, встали на дыбы спецслужбы: не допустим штатских к государственным военным секретам! Это, однако, лишь усилило подозрения публики. Должно быть, решила она, спецслужбам есть что скрывать, если они сопротивляются так ожесточенно. Дело дошло до президента – и ему опять пришлось уступить. Но лишь затем, чтоб затеять новый нескончаемый торг. В результате в умах публики зародилось подозрение, что президент сознательно тянет время (торг, не забудьте, ежедневно передавался по всем телевизионным каналам, и комментаторы не скрывали того, что они обо всем этом думают). Совершенно очевидно, полагали наблюдатели, что администрации нужно, чтобы выводы общественной комиссии не увидели света по крайней мере до начала 2005 года, когда президентские выборы уже благополучно пройдут.
Наконец, комиссия сочла необходимым допросить самого президента. Он опять долго сопротивлялся. И вновь не помогло. Единственная уступка, на которую пошла комиссия, заключалась в том, что президенту было разрешено давать показания в закрытом заседании и – на чем он особенно настаивал – в присутствии вице-президента Чейни. Но эта уступка вызвала неслыханный град насмешек в прессе. Для карикатуристов наступили золотые дни. Вице-президента представляли публике как строгую няню, которая тащит к судье упирающегося мальчугана с лицом Буша.
Открытия общественной комиссии
Несмотря на все проволочки, отчет комиссии вышел в свет в июле 2004 года. И немедленно стал бестселлером.
Здесь нет надобности перечислять все открытия комиссии. Скажу лишь, что главных было три. Прежде всего комиссия доказала, что спецслужбы и впрямь проморгали десять (!) «оперативных возможностей» обнаружить подготовку теракта 11 сентября.
Во-вторых, вопреки заверениям Буша о тесном сотрудничестве Ирака с «Аль-Каидой» (из-за которых большинство американцев видело в Саддаме Хусейне соучастника теракта), ничего подобного не было.
В-третьих, наконец, выяснилось, что если уж говорить о сотрудничестве какого-либо государства с международным терроризмом в подготовке 11 сентября, то гораздо больше оснований подозревать в этом вовсе не Ирак, а Иран. Дело в том, что значительная часть участников будущего теракта побывала в 2000–2001 годах в Иране, но штампа, свидетельствующего об этом, в их паспортах не оказалось. Между тем с таким штампом их бы просто в США не пустили. Подозрение усугубилось еще и тем, что реакция Ирана на это обвинение была странной и противоречивой. 17 июля, в тот же день, когда сведения об этом просочились в американскую прессу, Иран официально заявил об аресте на его территории нескольких агентов «Аль-Каиды». Это, однако, не помешало ответственному правительственному чиновнику объявить два дня спустя, что лиц, связанных с «Аль-Каидой», на территории Ирана никогда не было.
Политические последствия
Невозможно переоценить принципиальную важность открытий комиссии. Уже из-за того, что американская разведка оказалась ненадежна, ставится под сомнение концепция «превентивных войн», которая лежит в основе всей военной доктрины Буша. Как говорить о «превентивной» войне (против государства, представляющего потенциальную угрозу для безопасности страны), если нельзя положиться на сведения разведки даже в случае легитимной «предупредительной» (preemptive) войны против тех, кто представляет немедленную и неминуемую угрозу этой безопасности?
В этой связи комиссия предложила больше 40 рекомендаций, предназначенных устранить обнаруженные ошибки. В их числе введение поста своего рода министра разведки, который сосредоточил бы в одних руках контроль – и финансирование – всех пятнадцати разведывательных служб страны (включая вечно враждующие между собою ЦРУ, ФБР и военную разведку). А также создание национального контртеррористического центра и более жесткий контроль Конгресса над всей разведывательной деятельностью США.
Еще важнее, однако, была политическая сторона дела. Комиссия, по сути, поставила перед страной драматический вопрос, немедленно ставший основой всей предвыборной кампании. Я имею в виду вопрос о том, является ли война в Ираке адекватным ответом на угрозу международного терроризма или, напротив, она создала лишь своего рода новый «Талибан» – центр притяжения и мобилизации всемирных террористических сил и мощный тренировочный полигон для них.
В момент, когда число погибших в Ираке американских солдат достигло символической отметки – 1000 человек – и целые регионы Ирака вышли из-под контроля оккупационных сил (что ставит под сомнение саму возможность национальных выборов в январе 2005 года), этот вопрос может решить судьбу администрации Буша.
Что хорошо для президента, не всегда хорошо для Америки
Все это, конечно, делает понятным и сопротивление американской администрации самой идее независимой общественной комиссии, и всю серию проволочек, которые были воздвигнуты на ее пути. Оказалось, что интересы безопасности страны не всегда совпадают с интересами безопасности администрации. Да, открытия комиссии поставили под угрозу судьбу президента. Но зато они существенно повысили степень безопасности Америки. Выходит, что борьба американской публики за свое право независимого расследования причин национального несчастья была оправданна. Таков первый урок 11 сентября.
Второй в том, что общественная комиссия, составленная из представителей обеих партий, смогла преодолеть свои партийные разногласия перед лицом угрозы для нации: все ее члены единогласно подписали отчет комиссии. Больше того, приняли торжественное обязательство не расходиться, покуда их рекомендации не будут реализованы. И, главное, выводы их оказались, как признал и сам президент, не только не менее профессиональны, чем выводы любых правительственных экспертов, но и несопоставимо более объективны.
Третий урок прямо вытекает из предыдущих. Общество оказалось право в своем споре с администрацией. Оно не устраивало демонстраций против террора и не провозглашало свою солидарность с президентом. Вместо этого оно настаивало – и настояло – на том единственном, что действительно может помочь предупредить повторение катастрофы: на точном выяснении ее причин. И судя по тому, что в первый же день после парламентских каникул группа самых авторитетных сенаторов от обеих партий внесла в Сенат билль о немедленном законодательном утверждении всех без исключения рекомендаций комиссии, Конгресс Соединенных Штатов принял сторону общества в его споре с президентом.
