Иван Родин
Морозов - человек, «который не любит пробивать лбом стену.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)
– Олег Викторович, представители СПС уже обращались к вам с предложениями об альянсе?
═
– Никто их всерьез не делал, и они, естественно, не обсуждались. Второе: любой такой союз, если говорить о «Единой России», должен ее усиливать. Я не уверен, что сегодня «брак» с СПС – это действительно усиление «Единой России», это скорее ослабление. И третье: если речь идет о каком-то вливании структур СПС в «Единую Россию», то это может произойти сегодня. Для этого всего лишь нужно, чтобы СПС решила прекратить свое существование как партия. Если же речь идет о какой-то ответственной политической коалиции партии с партией, то покажите мне, с кем может вступить в коалицию «Единая Россия». Но если ответить на чисто абстрактный вопрос, возможны ли какие-то коалиции между правыми, которые превратятся в серьезную политическую силу, и «Единой Россией», то можно сказать: да, возможны.
═
– Вы говорили, что от ЕР могут отпочковаться будущие партии, в частности, Социал-демократическая. Речь идет о чем-то конкретном или об отделенном будущем?
═
– Это процесс объективный. Его невозможно придумать, а потом осуществить. Как представили себе ситуацию журналисты, комментируя Андрея Исаева и мою критику его заявлений? Примерно так: поскольку Морозов сказал, что социал-демократия может вырасти из ЕР, то уже завтра она начнет формировать эту самую социал-демократию внутри себя, а послезавтра она выйдет со своей программой и отделится от «Единой России». Я говорил иное. Если внутри «Единой России» действительно появятся сторонники социал-демократических идей, и они начнут вокруг себя консолидировать людей, а это вызовет ответную реакцию другой части «Единой России», с этими идеями не согласной, можно говорить, что процесс объективно начался. Тогда объективно и может возникнуть это размежевание. А в центре сохранится правоконсервативное ядро нынешней «Единой России»: сейчас она является в большой степени умеренно правоконсервативной.
═
– А не слишком ли аморфно нынешнее образование? Оправдало ли себя создание одной большой фракции «Единая Россия» вместо нескольких групп? Нормально ли, на ваш взгляд, функционирует этот исполин?
═
– Дело в том, что я был сторонником другой точки зрения в самом начале работы этой Думы. Была такая идея сохранить привычное название «Регионы России», объединив там одномандатников от ЕР. Но сейчас я начинаю наконец-то понимать, что никакой другой вариант просто не был возможен. Если мы действительно хотели, чтобы наш парламент, наша политическая система были понятны, прозрачны для наших граждан, то мы просто обязаны были делать единую фракцию. Конечно, та конфигурация, которая есть сегодня, скучна для журналиста. Он, просыпаясь утром, твердо знает о том, что будет вечером: пройдет то, за что проголосует «Единая Россия». И поэтому ему скучно – никакой интриги нет. Но иного просто не было дано! Мы должны понять, что теперь парламенты будут четко устроены так: либо одна партия его полностью контролирует, либо – идеологический союз партий, близких по духу и заключивших программную коалицию. Политическая система изменилась. В этом, конечно, есть свои издержки┘
═
– Не могли бы вы их перечислить?
═
– Ленивыми становимся, а это очень опасная тенденция. Вроде все понятно, как и что происходит, – и потому немного потеряли остроту ощущений. Перца нет политического. Второе: начинаем расхолаживаться в своих взаимоотношениях с правительством. Это очень опасная тенденция. Я уже говорил о ней на заседании Думы, когда мы утверждали Михаила Фрадкова. Мы сами подарили правительству ощущение вот этой безнаказанности, чувство вседозволенности, когда кажется, что через Думу можно все, что угодно, провести. Ошибочное, кстати, чувство. Следствием этого является вот что: когда правительство ошибается – осознанно или нет, – оно никак за эту ошибку не отвечает. За нее отвечаем мы, потому что публичное освещение этой ошибки происходит после того, как мы за нее проголосовали в парламенте. Внесли нам, например, двухлетней давности законопроект о митингах, где написано невесть что. Понятно, что это еще не закон, что он еще неоднократно будет переделан. И возник соблазн бросить его обратно правительству. Но тогда бы вся страна удивилась: что же это там происходит во взаимоотношениях пропрезидентской Думы и президентского правительства? Тогда пришлось работать другой вариант: голосуем в первом чтении, а во втором уже все ошибки исправим. И вся страна встала на дыбы: что там натворила эта Дума! А надо было бы сказать: дорогое правительство, ты плохой закон внесло, перевнеси его, пожалуйста, а то мы тебя публично выпорем. Это второй крупный недостаток. А третий заключается в том, что непублично проходит вся подготовительная часть нашей работы с правительством. Это то, что мы называем «нулевым» или даже «преднулевым» чтением. Мы должны сделать эту технологию понятной для избирателя.
═
– Не кажется ли вам, что все эти сложности возникают потому, что в стране настоящего правительства парламентского большинства нет? Если бы кабинет министров формировался победившей партией, то не надо было бы придумывать разнообразных сложных механизмов их взаимодействия.
═
– То, что я сейчас скажу, это ни в коем случае не позиция партии «Единая Россия», а исключительно личная точка зрения Морозова Олега Викторовича. Вы знаете, все сложности – это всего лишь результат нашей оглушительной победы. Вот если бы у нас было 230 голосов, то тогда бы каждый министр, который прошел бы в правительство от нас, был бы там на вес золота. Тогда бы эта связь Думы и правительства была настолько нужна, что любые условия, которые выставляло бы большинство, принимались бы просто без раздумий. То есть если бы такое большинство говорило: без такого-то человека в должности министра мы работать с правительством не будем, то тогда, наверное, господин Фрадков или президент обязательно бы посчитались с такой точкой зрения. А с другой стороны, как мне кажется, может быть, мы и сами загнали себя в угол, когда слишком опрометчиво стали говорить о парламентском правительстве. Но у нас конституционное устройство таково, что не может быть в чистом виде, скажем, германского варианта.
═
– В России был бы возможен французский вариант: президент назначает премьера из рядов победившей партии не потому, что так записано в Конституции, а потому, что такова традиция и логика политического процесса. Однако наш президент даже на этот вариант не пошел.
═
– У нас такой, как бы квазифранцузский, вариант сегодня реализован. Разве у кого-то есть сомнения в том, что «Единая Россия» и нынешнее правительство – это, скажем так, генетически одно и то же? Ни у кого нет сомнения в том, что это одна политическая команда. И в этом смысле Путин ничуть не покривил душой, когда сказал, что правительство будет назначаться по итогам парламентских выборов. Он же не представил Думе какого-то идеологически чуждого большинству кандидата в премьеры.
═
– Между тем вас все-таки не устраивает нынешняя система выборов в Госдуму. В чем суть подготовленного вами законопроекта об изменении избирательной системы страны, который давно лежит в Думе без всякого движения?
═
– Я – человек, который не любит пробивать стенку лбом, особенно если она железобетонная. Судя по всему, наша политическая элита дозревает до варианта перехода на полностью пропорциональную систему. Я же всегда был сторонником чисто мажоритарной системы, но в своем законопроекте предлагал, чтобы поданные за одномандатников голоса в округах являлись и голосами, отданными за партии, которые они представляют. То есть все округа должны были стать многомандатными.
═
– Однако, судя по инициативам ЦИКа, процесс идет в другую сторону – к тому, чтобы все 450 депутатов выбирались в едином общефедеральном округе. Вы знаете что-нибудь об этом варианте?
═
– Есть такая идея. Мне кажется, что она плоха вот в чем: она не заинтересовывает региональные организации той или иной партии активно бороться именно в своем регионе. Потому что они, например, не будут уверены в том, что их кандидаты получат достойное место в общепартийном списке. В той же схеме, которую я предлагаю, региональная организация становится кровно заинтересована в том, чтобы в ее регионе родная партия получила максимум голосов, потому что тогда все ее кандидаты пройдут в парламент.
Дарья Гармоненко