Атака при отсутствии угрозы

В иракском ядерном центре под Багдадом искали ОМУ, но не нашли ничего, чего бы ни видели до войны.
Фото Reuters

Когда в марте 2003 года США и их союзники предприняли военную операцию в Ираке, целью которой было свержение врага династии Бушей – Саддама Хусейна, то в качестве главной причины для ее начала было названо оружие массового уничтожения Ирака, которое якобы в такой степени угрожало США, что не оставляло ни одного лишнего дня для промедления. Еще один, более серьезный довод – наличие неких прочных связей Саддама с «Аль-Каидой» и иными террористическими группами. Но это сейчас боевики всех мастей ринулись в оккупированный Ирак по своей обычной привычке быть там, где шумно. А во времена Хусейна назвать Багдад «меккой терроризма» было бы большим преувеличением.

Куда более важным аргументом для немедленного силового вмешательства, особенно с учетом опыта «постиракского» развития событий и перспективных планов самого Вашингтона, стали картинки из повседневного бытия режима Хусейна, которые у американских ревнителей демократии вызывали приступы негодования и жажду немедленной справедливости любой ценой. Потому для американского общества с мотивацией военной акции все было ясно изначально: чего медлить, если братский иракский народ страдает? А все эти истории про небывалые запасы ОМУ и «очаг терроризма» в Багдаде, позднее с блеском разоблаченные в самих же США и Великобритании, в частности в ходе известного «дела ученых», – все это было нужно скорее для того, чтобы придать уже давно принятому решению хотя бы некий налет законности и соответствия резолюциям ООН по Ираку, равно как и повлиять на мнение союзников, которым, впрочем, в конце концов все равно пренебрегли.

Было бы большой ошибкой игнорировать этот мотив для вмешательства во внутренние дела других государств – недемократичность их режимов – только на том основании, что он не очень вписывается в канву действующих норм международного права. Реальность начала нынешнего века такова, что вмешательство, в том числе военное, во внутренние дела суверенных государств будет и в дальнейшем практиковаться сильнейшими государствами, которые сегодня оказались самодостаточными в военно-оборонительном плане и готовы предпринять все возможные превентивные меры для обеспечения собственной безопасности. Причем и это также весьма характерно, такие меры будут применяться в том числе и в тех случаях, когда непосредственной и очевидной угрозы нет, что в принципе понятно (ведь в противном случае было бы достаточно использовать действующие механизмы ООН). Можно вспомнить в этой связи, как незадолго до первых бомбовых ударов по Ираку экс-госсекретарь США Мадлен Олбрайт заявила по телевидению, что эта операция будет «первой в истории США войной, на которую они идут при отсутствии прямой угрозы».

Я не стал бы в этом плане преувеличивать имеющиеся разногласия между США и Великобританией, с одной стороны, и их союзниками по НАТО из континентальной Европы – с другой. Мой личный опыт участия в международных конференциях недавнего времени показывает, что для всех без исключения участников этих форумов со стороны Запада главной темой является серьезная озабоченность по поводу возможности попадания ОМУ, в первую очередь – ядерных вооружений, в руки террористов и режимов, которые они считают недемократическими. Конечно, имеются и различия в позициях этих стран касательно того, насколько далеко они готовы идти в своем вмешательстве во внутренние дела других государств. Однако нисколько не сомневаюсь, что уже в самом ближайшем будущем они придут к определенному консенсусу в отношении критериев для такого вмешательства и применения силы и, исходя из выработанных принципов, будут стремиться к реформированию современного мироустройства и его основных институтов, в том числе самого международного права и Организации Объединенных Наций.

Как вести себя России в такой ситуации? Можно попытаться игнорировать эти процессы и продолжать взывать к соблюдению тех или иных принципов и норм, которые сложились в период послевоенного урегулирования и противостояния равных по силе блоков. Но, думается, в этом случае мы рискуем оказаться на обочине мировых тенденций и, хуже того, утратим любые возможности влиять на ход выработки основ нового миропорядка. Целью военной операции в Ираке было не просто свержение пресловутого режима Саддама Хусейна и даже не установление контроля над огромными запасами иракской нефти. Главное было в утверждении и легитимации этих новых принципов. Именно это искали и, рискну утверждать, во многом нашли в Ираке американцы, а не ОМУ, которое они даже не очень-то пытались «изобразить».

Такой вывод может показаться чрезмерно смелым, особенно с учетом недавних событий в Испании, когда именно безоговорочная поддержка военной операции в Ираке стоила власти правительству Аснара, весьма популярному и успешному во внутренних делах. Есть также данные, что после терактов 11 марта в Мадриде требования о выводе солдат из Ирака все чаще высказывают и в Польше. Однако не стоит думать, что все эти факты, которые, конечно, нанесли серьезный удар по антииракскому альянсу, повлекут за собой отказ от стратегии превентивного удара, – слишком много в нее вложено американской души, чтобы вот так сразу пожертвовать этой стратегией при первых затруднениях. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что США вопреки предсказаниям многих наблюдателей не свернули свое присутствие в послесаддамовском Ираке после того, как там погибли первые американские солдаты. Те, кто так думал, не учли суть американского ответа на террористические удары в самое сердце Америки 11 сентября 2001 г.: США готовы идти на жертвы для достижения своих целей. И, что особенно важно, такая позиция нашла поддержку в американском обществе, когда речь зашла о вторжении в Ирак.

Сейчас, когда этих жертв становится все больше – неоправданно много в глазах населения Америки, – Вашингтон ищет политические пути выхода из данной ситуации, которые позволили бы сохранить достигнутый политический эффект от военной акции, а заодно оставить в Ираке свои войска для контроля над ситуацией, при этом постепенно передав бразды правления и все бремя урегулирования местным лояльным властям и ООН.

Что будет дальше? Конечно же, для США крайне важно избежать эскалации террора в Ираке и перерастания его в полноценную гражданскую войну. А такая угроза весьма реальна. Недовольство иракцев американским военным присутствием, которое не обеспечивает им должной безопасности, день ото дня растет. С учетом перспективы скорого ухода из Ирака испанцев и всех прочих колебаний в стане союзников, США рискуют оказаться один на один с проблемами Ирака и, конечно же, постараются уйти от этой щекотливой ситуации, переложив ответственность за происходящее на коллективные плечи ООН. Но не нужно понимать это как некое признание Америкой своих изначальных ошибок при планировании и подготовке иракской кампании, в ходе которой Вашингтон не скупился на обвинения в адрес Совета Безопасности и европейских союзников по НАТО, проявлявших, по мнению американцев, излишнюю щепетильность и мягкость к Багдаду.

Хотя иракская тема уже становится одной из важнейших в избирательной кампании в США, думается, ожидать кардинального пересмотра политики супердержавы в отношении тех стран, которые избраны в качестве очередных мишеней и составляют так называемую «ось зла», было бы ошибкой. Вне всякого сомнения, Америка сделает все необходимые выводы из своего первого опыта «атаки при отсутствии угрозы», и последующие операции – а они вполне предсказуемы – будут более согласованы с союзниками (хотя им уже недвусмысленно дали понять, что США могут обойтись своими силами и минимальным набором стран, поддерживающих очередную военную акцию). Скорее всего в перспективных планах будет более четко прописана роль ООН на разных стадиях их реализации, если, конечно, сама Организация Объединенных Наций будет готова к внутренней реформе в соответствии с новыми реалиями. В противном случае мнение международных организаций будет все более игнорироваться, что отнюдь не пойдет на пользу ни им самим, ни Америке.

Невозможно просто игнорировать опыт Ирака, назвав его трагической ошибкой США и их союзников, с которой скрепя сердце пришлось примириться всем их прочим иностранным партнерам. Уже одно то обстоятельство, что Америка вовсе не считает этот опыт ошибочным, практически гарантирует его повторение, во многом вне зависимости от позиции окружающих. Есть лишь одна возможность воздействовать на этот процесс – начать обсуждение возможных критериев и степени возможного вмешательства со стороны мирового сообщества во внутренние дела отдельных государств. Похоже, именно этим сейчас заняты европейцы. Россия же пока явно на перепутье, так как до конца не ясен формат нашего участия в такого рода дискуссиях, равно как и наша готовность в целом обсуждать темы, которые еще недавно были своего рода «табу» во внешней политике. Однако угроза оказаться в изоляции или, хуже того, стать мишенью последующей активности тех мировых держав, которые выработают такие критерии без России, все-таки должна заставлять нас действовать активнее в этом направлении, искать свои варианты и темы, которые мы могли бы предложить для обсуждения ведущим странам мира. На мой взгляд, Россия вполне готова к равноправному диалогу с Западом в этом плане.