Борис Орлов
Народ безмолвствует? Ко многим из тех, кто его составляет, это не относится.
Фото Михаила Циммеринга (НГ-фото)
Эмоциональные дискуссии вокруг результатов выборов в Государственную Думу и новой политической реальности, возникшей после этих выборов, постепенно затихают. Теперь самое время спокойно оглядеться и поразмышлять над тем, что же произошло 7 декабря 2003 г., в историческом контексте, с точки зрения глубинных социально-психологических мотивов поведения людей.
═
Путь наименьшего сопротивления
═
Мы получили Думу, в которую прошли в основном либо бюрократы без каких-либо убеждений, берущие за главное правило быть поближе к государственной кормушке, либо националисты-державники, пытающиеся завернуть Россию туда, где она не раз и не два терпела поражения. За бортом парламента оказались политические партии, отражавшие в разной степени и в разной интерпретации умонастроения той прослойки общества, которая претендовала на наиболее интеллектуальное и при этом наиболее нравственное осмысление проблем, стоящих перед страной на современном этапе. В результате Россия теряет как минимум драгоценное время для действительного решения насущных проблем, а как максимум – шанс устойчивого исторического существования.
Можно ли считать этот поворот нашей истории случайным? Думаю, что нет, если принять во внимание три основополагающих фактора.
Первый фактор. Будут еще долго спорить по поводу того, был ли Октябрь 1917 г. великой социальной революцией или контрреволюционным переворотом, прервавшим начатый в Феврале процесс демократического развития. Лично я придерживаюсь той точки зрения, что в ходе октябрьских событий 1917 г. была осуществлена вековая мечта беднейших слоев российского крестьянства о равенстве и благополучной жизни. Именно эти слои населения получили возможность посылать своих детей в школы и рабфаки, то есть, как сказали бы социологи, им была обеспечена социальная мобильность. По-разному использовали эту возможность крестьянские дети. Кто-то занимал со временем видные посты в партийных и советских органах, в армии, промышленности, науке и культуре. Большинство же осели в заводских бараках, создавая неповторимую фабрично-крестьянскую ментальную среду. Существует устойчивое убеждение: при всех ошибках и даже преступлениях советская власть открывала простым людям дорогу к образованию. Но как-то не принято задумываться над тем, какой ценой это было сделано. А именно – ценой физического уничтожения десятков миллионов людей, принадлежавших к наиболее образованной и производительной части общества. А у скольких миллионов людей, имевших несчастье родиться не бедняком-крестьянином, были исковерканы судьбы? Сколько талантов было выброшено за пределы страны?
Так или иначе, мы должны иметь в виду, что в сегодняшнем политическом процессе, включающем в себя и политиков, и чиновников, и просто избирателей, в первую очередь принимают участие внуки и правнуки крестьянских бедняков, прямо или косвенно воспроизводя их ментальность. Это наша сегодняшняя реальность со всеми ее плюсами и минусами.
Второй фактор. Не от хорошей жизни Россия повернулась в сторону рыночных отношений. Командно-распределительная система, сколоченная большевиками, завела нас в тупик, тогда как именно в условиях рынка страны Запада добились своего благосостояния. Но рынок требует от человека предприимчивости, активности, желания добиться успеха. Между тем российская история свидетельствует о том, что такое свойство в человеке вовсе не поощрялось. Здесь существенную роль играла Церковь, ориентируя человека не на производительную деятельность на этой грешной земле, а на приготовление к загробному миру, к встрече со Всевышним. Монах, отвергающий прелести земной жизни, юродивый, странник – вот образцы для подражания в Древней Руси. Сыграла свою роль и русская община с ее уравнительно-распределительными порядками. Того, кто пытался обходить эти порядки и проявить себя в производительной деятельности, нарекли «кулаками» и с подачи большевистских властей окончательно искоренили в ходе пресловутой «коллективизации». Бесхозяйственность и разгильдяйство, присущие советской экономике, также не способствовали укреплению трудовой мотивации.
В поселке Абрамцево, где я живу, на строительстве новых дач работают приезжие из Молдавии, Средней Азии, Азербайджана, но только не местные жители из соседней деревни. Они либо подаются в охранники, либо ждут, когда принесут пенсию их престарелым родителям. Тот, кто взывает к спасению русского народа, должен отдавать себе отчет в том, что проблема возрождения потребности в активной трудовой деятельности – наиглавнейшая. Пока же происходит другое – мои знакомые из соседней деревни встрепенулись, когда господин Глазьев со своими экономическими расчетами относительно ренты как бы дал им понять, что можно поживиться за счет олигархов без особых на то усилий. Было бы интересно знать, сколько людей с именно такой психологией пришли на выборы 7 декабря.
Третий фактор. Российское население прощается со своим прошлым, не проявляя особой заинтересованности разбираться в том, что же на самом деле происходило в стране в ХХ веке, прежде всего в годы правления Сталина. Со своей стороны, власти не только не способствуют объективному осмыслению исторического процесса, но возрождают гимны сталинских времен, воздают почести институтам, выполнявшим карательную функцию в годы большевистского тоталитаризма, поощряют показ по телевидению фильмов, изображающих советский период как время счастливой жизни, внедряют в школах так называемое военно-патриотическое воспитание, вольно или невольно возрождая атмосферу осажденной крепости, в которой Россия пребывала веками.
Создается впечатление, что российское общество во главе с властями хотело бы прошмыгнуть в будущее, походя закрыв страницу кровавых преступлений, затронувших судьбы миллионов людей. Проблема покаяния за свершенное не стоит на повестке дня в сегодняшней России, как это, к примеру, имеет место в Германии, где немедленно пресекаются любые попытки оправдать нацистское прошлое.
Все это дает основание для горького вывода, что российское общество в своей основной массе – это население с деформированным историческим сознанием, для которого в качестве положительных героев выступают преступники и палачи, идет ли речь об Иване Грозном или Сталине.
Сколько таких людей в России? И можно ли их назвать народом, который несет в себе высшую историческую правду и является главной опорой страны?
═
Мода на средний класс
═
Из истории мы знаем, что понятие «народ» наиболее часто стало употребляться во второй половине XIX века, когда, надев простое платье, интеллигенты-просветители пошли в деревни, чтобы объяснить крестьянам, почему они так плохо живут и что надо делать, чтобы исправить положение. Крестьяне не оценили такого порыва, сочтя его барской причудой, и стали сдавать этих наивных чудаков полиции. Но с тех пор появилось понятие «народник», на этой основе возникло политическое движение с целью «пробудить народ». Пригодилась и чеканная фраза Пушкина из «Бориса Годунова» – «народ безмолвствует».
С того времени и идет традиция апеллировать к «народу», которой охотно пользуются и сегодня – как правило, политики националистической ориентации. Между тем один из героев писателя Платонова заметил: «Без меня народ не полный». И это сущая правда. Ибо все мы – от президента до последнего бомжа – народ. И тому, кто хочет всерьез разобраться в умонастроениях населения, в том числе и во время выборов, понятие «народ» мало что говорит. Существуют различные группы с различными или пересекающимися интересами, которые в своей совокупности и составляют российское общество. Как понять эти разные интересы? Кто их представляет?
В 90-х годах один из популярных певцов на вопрос-упрек, почему его песни так примитивны, ответил: «Пипл хавает». Фраза стала крылатой, ее часто повторяют – к месту и не к месту. Но что же такое «пипл»? Ясно, что это не просто английский эквивалент понятия «народ». В этом «пипле» такой же скрыто-иронический подтекст, как в понятии, возникшем в советские времена, – «совок». То есть примитивные, послушные люди, готовые принять на веру, что им внушают.
«Пиплов» легко обнаружить в залах, где современные эстрадники выливают им на голову всяческую пошлятину. В ответ они не просто смеются, они гогочут. Когда же такой эстрадник начинает им разъяснять, что американцы – тупые люди, а мы, русские, на голову их выше, – так это «пиплам» бальзам на душу.
«Пиплы» – не богачи, но и не бедные. Они находят деньги, чтобы заплатить за билет на концерт, и получают удовольствие от пребывания в обществе себе подобных. Сколько их? Уж никак не меньше, чем мест в концертных залах, которые эти «пиплы» могут посещать. Можно ли их причислять к среднему классу?
Принято считать, что чем больше людей принадлежит к среднему классу, тем надежнее функционирует демократическая система. Отсюда политическая посылка: хочешь демократии в обществе – способствуй формированию среднего класса. Такая точка зрения распространена и в демократических кругах России.
Своеобразие нынешней ситуации еще и в том, что самоотождествление со средним классом стало своего рода модой. Точно так же, как в ранние советские времена люди старались причислять себя к классу-гегемону, то бишь рабочему классу. В социологических исследованиях можно встретить разные цифры – 50, а то и 70% опрошенных считают, что принадлежат к среднему классу. Это врачи и преподаватели, служащие и предприниматели, студенты и представители творческой интеллигенции.
Но что является основной характеристикой представителя среднего класса? На наш взгляд, это прежде всего относительная экономическая независимость, позволяющая выносить самостоятельные суждения, в том числе и в области политики. Можно ли говорить о такой самостоятельности наших средних слоев? Вряд ли, если учесть, как ведут себя даже верхние слои предпринимательства, когда их коллегу на их глазах и самым примитивным способом сажают в кутузку. А уже о малых или средних предпринимателях и говорить не приходится. Они – «на крючке» у бюрократии, у милиции, у местных «братков». Остается только удивляться, как эти люди ухитряются выживать.
Как мне представляется, наши средние слои следует оценивать с точки зрения их способности к пониманию происходящего в обществе. И в этом смысле понятие среднего класса ближе всего к основной категории демократического общества – к гражданину. Формально каждый из нас – гражданин России. Но если судить содержательно, то гражданин – это человек, пытающийся понять происходящее в обществе и берущий на себя часть ответственности за это происходящее. Именно в этом проявляется его подлинный патриотизм, а не в экзальтированных националистических высказываниях.
Граждане – безусловные сторонники демократии, ибо только она позволяет сохранять их права и свободы. Они – за демократические порядки, ибо при такой политической системе существует возможность держать под контролем деятельность властей. Именно такие люди в своей совокупности и составляют гражданское общество, без которого демократия немыслима.
═
Дело рук самих оставшихся за бортом
═
Сколько граждан в нынешней России? Несколько упрощенно говоря, столько же, сколько приходят на выборы и голосуют за партии, стоящие на позициях последовательной демократии. Хотел было даже высказать мысль, что позиции граждан и интеллигентов почти одинаковы, но осекся┘ Интеллигент, который отказывается идти на выборы и тем самым отстраняется от участия в политической жизни, гражданином в глубоком смысле этого слова считаться не может. И сколько таких интеллигентов сегодня отсиживается на своих кухнях, воображая себя при этом абсолютно независимыми, трудно сказать. Эта застарелая российская болезнь, как показывает история, излечению не поддается, даже когда по отношению к интеллигентам, старающимся быть «вне политики», власти применяют такие «лекарства», как отсидка в ГУЛАГе или в психушке.
Что делать гражданам, когда их интересы в новой Думе представлены лишь небольшой группой депутатов, избранных в одномандатных округах? Прежде всего – осмыслить ситуацию и подумать, как повлиять на происходящее.
В ходе этого осмысления следует прежде всего отдавать себе отчет в том, что на происходящее в стране определяющее влияние оказывают верховные чиновники, оказавшиеся в своих действиях, согласно Конституции, вне контроля со стороны общества. В их руках оказалось такое мощное оружие, как телевидение, и демократические партии проиграли на выборах не столько вследствие волеизъявления избирателей, сколько из-за целенаправленной пропаганды, которую вели телевизионные каналы с подачи властей.
Следует иметь в виду, что при всех обстоятельствах определяющим в политической жизни страны будет фактор экономического развития. Вспоминаю свою поездку по Германии в 1990 г., когда мы в составе международной комиссии ученых-наблюдателей на первых общегерманских выборах оказались в Мюнхене. Там с политологом Куртом Зонтхаймером, автором серьезных работ о политической культуре Германии, мы обсуждали обстоятельства, при которых немцы преодолевали тоталитарное прошлое, и Зонтхаймер сказал: усвоение правил демократии населением Западной Германии было бы весьма проблематичным, если бы не сопровождалось успехами в экономике и ФРГ не пережила бы то, то позднее назовут «экономическим чудом».
Увы, нам в России до «экономического чуда» далеко, и будет еще дальше, если возобладает намерение сдерживать экономическую инициативу под видом борьбы с «олигархами» и поощрять распределительные настроения...
Будем объективны и беспристрастны. Россия сейчас переживает не самые лучшие времена. Решив всерьез играть по правилам представительной демократии, страна, избирая очередной, четвертый по счету состав парламента, при активной режиссуре со стороны властей послала в него представителей ностальгирующих по прошлому, отчаявшихся людей с люмпенской психологией, «пиплов» и чиновников. Граждане остались за бортом. Это обстоятельство некоторые из них восприняли столь близко к сердцу, что хватались за валерьянку (как признались в одной из радиопередач демократически настроенные слушательницы). Вообще-то это не самое типичное лекарство, к которому прибегают жители России в критических ситуациях. Но так или иначе, пьют ли те, кто считает себя гражданами, валерьянку или что-нибудь покрепче, они должны осознавать, что на них лежит главная ответственность за то, чтобы Россия не свернула в тупик авторитаризма. Тем более что им есть на кого опереться. По разным оценкам, в стране порядка 20 млн. приверженцев либеральных ценностей. Такого в России еще не было.
Так что если рассматривать происходящее в России в историческом контексте, то народ по-прежнему безмолвствует. В том смысле, что не оказывает определяющего влияния на поведение властей. Но составляющие его части ведут себя при этом весьма по-разному и подвержены эволюции в ту или иную сторону. При этом сохраняется возможность многовариантности развития. И тем, кто причисляет себя к гражданам, грех этим не воспользоваться.
Дарья Гармоненко