Михаил Федотов: "В сфере законодательства о СМИ мы свернули в закоулки"

Михаил Федотов – из тех защитников свободы слова, кто не намерен опускать руки.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

- Михаил Александрович, какова предыстория появления указа?

- Тема средств массовой информации была дежурным блюдом на всех съездах народных депутатов Российской Федерации - от первого до последнего. Поскольку все депутаты и чиновники считают себя специалистами в этой области, понимающими все гораздо лучше, чем какие-то там журналисты, постольку эта тема была актуальной всегда. До IX съезда народных депутатов нам успешно удавалось держать оборону. Весной 1993 года на IX съезде противники Ельцина имели значительное большинство, и они сумели протащить постановление "О мерах по обеспечению свободы слова на государственном телерадиовещании и в службах информации". В соответствии с ним Верховный Совет начал разрабатывать положение о Федеральном наблюдательном совете по обеспечению свободы слова (ФНС) и поправки в закон о средствах массовой информации. Мы, естественно, боролись с этим, поскольку фактически речь шла о введении полноформатной политической цензуры.

Я предложил президенту внести в проект съездовского постановления некоторые неприметные, но принципиальные поправки. Борис Николаевич их одобрил и поручил мне как своему представителю на съезде убедить народных депутатов в необходимости принять эти вполне миролюбивые, неконфронтационные поправки. Но ни одна из них не прошла, поскольку голосование шло по принципу "свой - чужой", а не "разумно - не разумно".

Тогда за подписью ряда пропрезидентски настроенных депутатов мы подали обращение в Конституционный суд с просьбой проверить конституционность съездовского постановления. Конституционный суд довольно долго разбирался с этим вопросом и в конце концов принял решение: постановление съезда неконституционно, но не по содержанию, а по порядку принятия. Дело в том, что депутаты голосовали за один текст, а Хасбулатовым был подписан другой. Но по содержанию у суда к нему претензий не оказалось, что лично я считаю большой ошибкой.

В конце августа Верховный Совет принял проект Положения о ФНС, то есть проголосовал за цензуру. Поэтому, как только на табло появились результаты голосования, я официально подал в отставку. Роспуск парламента и последовавший расстрел Белого дома предотвратили введение депутатской цензуры, хотя не уберегли от цензуры президентской, просуществовавшей, правда, всего несколько октябрьских дней. Указом от 5 декабря Ельцин поставил точку в этой истории. Готовил указ Юрий Михайлович Батурин, мой стародавний друг и соавтор по закону о средствах массовой информации. Была найдена юридически корректная формулировка: президент приостанавливает действие постановлений о ФНС до решения Федерального собрания.

Когда же Федеральное собрание начало свою работу, оно к этим документам уже не возвратилось. Формально до сих пор их действие остается приостановленным, по существу же они являются ФУСом - фактически утратившими силу. Но, к сожалению, эти документы не утратили идейной силы. Попытки создания политического цензурного ведомства предпринимались неоднократно и, думаю, еще будут предприниматься.

- А если Дума сегодня вернется к этим постановлениям, они смогут начать действовать?

- Нет. Эти документы создавались для правового ландшафта 1993 года: Верховный Совет, Съезд народных депутатов, Советы всех уровней и так далее. Кроме того, они нарушали принцип разделения властей в пользу законодательной власти. Сегодня же в моде приоритет власти исполнительной.

- Получается, появление президентского указа от 5 декабря 1993 года стало этапным моментом?

- Безусловно. Я бы отметил еще такую деталь. Ельцин за время своего президентства подписал около десяти указов, в названии которых фигурируют слова "свобода массовой информации". Его преемник до сих пор не издал ни одного подобного указа. Ельцин подчеркнуто демонстрировал свою приверженность свободе массовой информации, у президента Путина я встречал несколько цитат на эту тему, но нормативных актов не видел.

- Что у Ельцина стояло за этой приверженностью - политическая целесообразность или искренний порыв души?

- И то и другое. Было еще и третье: советники, на которых он опирался. Эти люди были сознательными и искренними сторонниками демократии, и свободы массовой информации в частности. К тому же они были высокими специалистами в этой сфере.

20 марта 1993 года Ельцин подписал аж два указа, которые касались деятельности средств массовой информации. В одном из них, "О защите свободы массовой информации", говорилось: "Предупредить должностных лиц государственных органов и организаций, общественных объединений о строгой ответственности за вмешательство в деятельность и нарушение профессиональной самостоятельности редакций, принуждение журналистов к распространению или отказу от распространения информации, а равно за совершенное в иных формах ущемление свободы массовой информации". Это подписано президентом, а не диссидентом! Формально этот указ остается действующим, однако реальная политика Кремля и его превратила в ФУС.

В начале 90-х президент и свободная пресса были заинтересованы друг в друге, составляли взаимовыгодный союз. Сейчас президент гораздо больше заинтересован в союзе с чиновниками, чем во взаимодействии со структурами гражданского общества. Вот почему законодательство о средствах массовой информации, которое бурно развивалось до середины 90-х, в последние годы пошло вспять. В него внесено большое количество абсолютно безграмотных поправок, практически выхолащивающих его суть. Это прежде всего относится к поправкам, связанным с законом о противодействии экстремистской деятельности и законом об основных гарантиях избирательных прав. Они носят откровенно репрессивный характер. Наше законодательство о средствах массовой информации было одним из самых прогрессивных в Европе, теперь можно утверждать, что оно одно из самых реакционных.

- То есть можно говорить о серьезном откате?

- Откат - это когда вы шли по улице от дома номер один, дошли до дома номер пять, поняли, что ошиблись, и вернулись обратно. В сфере законодательства о СМИ мы не вернулись назад, а свернули в какие-то закоулки. Что называется, пошли загогулиной. Уже поздний Ельцин начал на прессу покрикивать. Правда, грозя ей кулаком, он никогда не доходил до того, чтобы реально "ударить дубиной". Более того, журналисты всегда могли найти у него защиту от притеснений со стороны других ветвей власти или региональных царьков.

- Как вы можете квалифицировать сегодняшнее состояние свободы слова?

- Положение достаточно тяжелое. Вполне очевидно наступление со стороны бюрократии. Чиновники делают все, чтобы пресса не обрела экономическую самостоятельность. Хотя объективно, вопреки их воле, этот процесс идет: такова логика рынка, из которого невозможно изъять такой сегмент, как СМИ. Постепенно политические деньги в этой сфере будут утрачивать свое значение. Чем большим будет рынок рекламы, тем более независимыми будут средства массовой информации. Очень важно, чтобы как можно большее их количество не зависело от политических денег: одинаково безнравственно, когда СМИ для решения своих задач используют чиновники и частные предприниматели. В имущественном плане СМИ могут принадлежать кому угодно, но в социальном плане они принадлежат обществу. Увы, эта простая истина, которая известна даже школьнику во Франции или в Америке, совершенно неведома нашим высшим чиновникам. Для них это откровение сомнительного свойства, поскольку они не верят, что человек может быть существом нравственным. А ведь Господь сотворил человека по своему образу и подобию.

- Вы на ближайшее будущее смотрите с оптимизмом или с пессимизмом?

- С оптимизмом, потому что я вижу реальные возможности для улучшения ситуации. Я бы сказал так: ситуация не так хороша, чтобы нам складывать руки на груди и почивать на лаврах, но и не так плоха, чтобы опускать руки.