Бремя белого человека

Для многих стран 'третьего мира' независимость обернулась голодом, войнами, тысячами беженцев.
Фото Владимира Сварцевича (НГ-фото)

Двадцатый век войдет в историю как век войн и революций, научных открытий и экономической экспансии. Но он останется в памяти потомков и как эпоха, на протяжении которой слово "империя" из символа заслуженного величия превратилось в унизительное политическое клеймо. И лишь резкий контраст между нашим непредсказуемым, жестоким миром и идеалом, еще недавно казавшимся столь достижимым, заставляет все новых политиков и экспертов переосмысливать значение имперского опыта и более критично подходить к оценке мироустройства, ставшего результатом Второй мировой войны.

Три иллюзии ХХ века

Наследием завершившегося столетия стали три идеи, сознательно, но безосновательно положенные в основу всей современной политической теории.

Первой является идея суверенитета. Рожденная в Европе в середине XVII века, она базировалась на двух исходных посылках. С одной стороны, она предполагает подчинение граждан государства установленным сувереном законам, с другой - свободу одного суверена от выполнения требований прочих. Уже поэтому система суверенитета в ее традиционной форме исключает идею "мирового правительства".

Второй является идея демократии. Великие державы, установившие мировой порядок начала ХХ века и модифицировавшие его после завершения Второй мировой войны, не были демократическими в современном смысле этого слова. В конце 40-х гг. постоянные члены Совета Безопасности ООН были представлены двумя ведущими колониальными империями - Великобританией и Францией, двумя тоталитарными диктатурами в лице СССР и Китая, и США, которые на протяжении тридцати последующих лет сохраняли систему тотальной расовой сегрегации.

Расширение демократии внутри самих великих держав, а также рост числа демократических государств повсюду в мире создали беспочвенную иллюзию, что подобные принципы можно перенести на систему международных отношений.

Третьей является доктрина развития. Опыт конца XIX и начала ХХ веков, а также быстрый экономический рост в СССР и ряде регионов Азии после Второй мировой войны породили надежды на то, что освободившиеся страны периферии смогут обеспечить радикальное решение своих хозяйственных проблем. Надежды эти, однако, начали таять к концу 70-х гг., когда стало ясно, что большинство "развивающихся" стран практически не способны к реальному развитию.

Однако, несмотря на все эти обстоятельства, большинство политиков продолжали делать вид, что все идет в правильном направлении. Тот факт, что в гражданских войнах и этнических конфликтах в Африке с начала 60-х гг. погибло больше людей, чем было истреблено и вывезено за три века работорговли, не менял отношения к идее суверенитета.

Последние годы стали временем отрезвления. Появление целых регионов, в которых царят безвластие и хаос (взять хотя бы унесший около миллиона жизней геноцид в Руанде), и, разумеется, террористические атаки на Нью-Йорк и Вашингтон заставили задуматься о том, насколько правильными были ранее избранные ориентиры. Следует ли уважать суверенитет страны, в которой суверен попирает все мыслимые права и свободы человека? Следует ли прислушиваться к мнению представителей Гвинеи-Бисау при обсуждении вопроса о нераспространении ядерного оружия на Корейском полуострове? И следует ли далее помогать бедным странам, если подобная помощь не порождает ничего, кроме нарастающего паразитизма, дополняемого еще и ненавистью к западному миру?

Сегодня в США, ЕС и Японии создается почти 2/3 мирового валового продукта. США и их союзники обладают неоспоримым военным и технологическим превосходством. И еще до событий 11 сентября 2001 г. многие исследователи поняли, что в этих условиях игра в "демократию" неизбежно закончится. В 2000-2001 гг. в США и Европе практически одновременно вышли десятки книг, название которых состояло из единственного слова - "Империя"...

Террористические акты в США стали своего рода сигналом к переосмыслению многих положений, долгое время запретных для непредвзятого обсуждения. Эксплуатировали ли британцы природные богатства Цейлона и Малайзии, если они сами принесли в эти страны культуру возделывания чая и каучуковых деревьев? - рискнул спросить своих читателей Дайнеш Д'Суза. Сколь жестокими были английские колониальные порядки в Индии, если за время британского владычества при подавлении восстаний было убито столько же людей, сколько несчастных вдов сжигалось каждые десять лет на погребальных кострах их покойных мужей? - полюбопытствовал Найэл Фергюсон. Нужно ли вообще искать международного одобрения операций, подобных войне в Афганистане, ведь во времена Британской империи их рутинно называли "мерами по восстановлению порядка" и проводили там и тогда, где и когда это считалось необходимым? - задал вопрос на страницах Foreign Affairs английский политолог Майкл Ховард.

Сегодня западный мир задумался о своей идентичности. Во всех странах Запада, да и в России, на повестке дня сегодня стоит один и тот же вопрос: как сделать мир более безопасным и как, по словам Фрэнсиса Фукуямы, уберечь свое стареющее и сокращающееся население от молодых, многочисленных и все более агрессивных выходцев с "мирового Юга".

Именно этой проблеме суждено, на наш взгляд, оставаться в центре всемирной политической дискуссии в ближайшие четверть века.

Мир европейских империй: периферия

На протяжении ХХ века вошло в привычку рассматривать имперскую форму правления как синоним угнетения и насилия. Почему это стало возможным и соответствует ли это реальным историческим фактам?

Безусловно, вторжение на территории, населенные иными народами, неспровоцированное насилие, грабежи и убийства, насаждение новых верований и обычаев не может быть оправдано и не должно оправдываться никакими обстоятельствами. В то же время не может считаться недопустимым привнесение в более отсталые регионы - вместе с колонизацией их территорий - новых технологий и знаний, установление там формы правления, в большей мере, нежели прежняя, обеспечивающей соблюдение прав человека, инициирование межкультурного диалога. Европейские империи успешно выполняли эту миссию. Именно европейские, - возникающая сегодня американская "империя" представляется новым историческим феноменом, заслуживающим отдельной оценки.

Экономические факторы почти во всех случаях (кроме испанской и португальской империй) не являлись определяющим мотивом имперской экспансии. Доходы, получаемые из колоний, не были основой экономики метрополии. Поток инвестиций (что особенно заметно на британском и российском примерах) в основном направлялся из центра на периферию, а не наоборот.

Политически метрополия оставалась наиболее развитым элементом империи. Из нее в другие части империи распространялись принятые в центре принципы организации государственного управления, а также законы и система правосудия. Начиная с римских времен, скрепляющим элементом выступал институт гражданства; в середине ХХ века жители многих европейских колоний имели статус, близкий к гражданству метрополии. После распада империи колонии стремились копировать политические практики империй или воспроизводили их формы.

В военном отношении европейские империи держали в колониях незначительные армии (в конце XIX века британцы охраняли свою империю силами армии, по численности в два раза меньшей нынешнего американского контингента в Ираке); при этом жители колоний служили в армии метрополии или образовывали вспомогательные подразделения, которые участвовали в боевых действиях в разных районах мира.

В культурном отношении колонизация, как правило, не приводила к укоренению европейских культурных традиций, зато обеспечивала широкое распространение языка метрополии и вела к росту уровня образованности населения. Возникало специфическое единение жителей колоний с колонизаторами, его проявления не считались зазорными. Джавахарлал Неру с гордостью говорил о себе как о последнем англичанине, которому довелось править Индией.

Не следует считать время, на протяжении которого те или иные народы находились под властью европейских метрополий, самым счастливым периодом их истории. Но очевидно и то, что свобода, к которой они стремились, обретая независимость, была уже совершенно иной свободой, чем та, которой они обладали накануне колонизации, - свободой в европейском ее понимании.

Мир европейских империй: центр

Имперские эпопеи европейских наций сильно изменили не только народы периферии, но и самих европейцев. "Глобализация" конца XIX и начала ХХ века, которая по сей день остается непревзойденной по ряду параметров, стала возможной прежде всего потому, что правящие классы Европы всерьез сочли территориальные "приращения" своих государств устойчивыми и прочными. Сегодня, к примеру, трудно понять логику британского парламента, принявшего в 1906 г. закон, согласно которому расходы на развитие транспортной сети в Индии и Малайе проходили по одной графе с финансированием этой же статьи в Шотландии и Уэльсе. Но это было так. Европейцы конца XIX века были поистине уникальным обществом, не понаслышке знакомым с тем, что Редьярд Киплинг называл "white man's burden" (бремя белого человека). Никогда и ни один другой регион мира в условиях относительного благополучия за тридцать лет не покидала почти 1/7 часть населявших его людей, большинство которых навсегда остались - живыми и мертвыми - в далеких краях. Никогда и ни в одном другом регионе мира не уделялось такого внимания изучению культуры иных народов.

Европейцы считали весь мир своим большим "хозяйством". Они не искали немедленного экономического эффекта от его "обустройства", искренне стремились стать гражданами этого мира и не относились к населявшим его людям как к рабам или врагам своего народа. Эти чувства жили и в тех шести английских парнях, которые, как и все солдаты их батальона, отказались надевать каски и бронежилеты, демонстрируя доверие к населению занятого американо-британской коалицией Ирака. Их уже нет в живых. Память о них да не сотрется вовеки.

Но наиболее важным фактором, влиявшим на жизнь европейских метрополий, оставалось то, что имперская политика, по сути, не могла проводиться в условиях демократических режимов, подобных существующим в современных европейских странах, а тем более - в Соединенных Штатах. Ввиду того, что экономический, да и политический смысл вовлеченности в управление гигантскими территориями был далеко не очевидным, основные политические решения концентрировались в высших слоях общества; избирательное право было не всеобщим и ограничивалось разного рода цензами. Таким образом, не только империя управлялась меньшинством, каким было население метрополии, но и сама нация управлялась хотя и демократично, но весьма узким слоем граждан.

Сегодня многие могли бы сказать, что тем самым наличие колониальных империй сдерживало процесс развития европейской демократии, и были бы правы. Только не следует забывать, что лишь в тех странах, где имперские традиции были достаточно сильны - в Британии и в меньшей мере во Франции, - "демократизация" 20-х и 30-х гг. не привела к власти фашистские режимы, и это говорит о многом...

Подводя итог, можно сказать, что европейские империи начала ХХ века были воплощением позитивной несвободы, не позволявшей неокрепшим социальным системам пойти вразнос, а прочным - отказаться от традиций и взять курс на популистскую демократию. Подобная ситуация имела лишь один, но фатальный изъян: значимость колониальных владений подогревала стремление к переделу сфер влияния, а глобализация разгоревшегося в 1914 г. конфликта оказалась не меньшей, чем та экономическая и политическая глобализация, которая ему предшествовала.

Советская и американская "империи"

Но даже две мировые войны не убили европейские империи. Окончательный удар им нанесло противостояние двух новых "империй". Одна была наследницей древней российской империи, другая - новичком на мировой политической арене, не имевшим никаких имперских традиций. Но обе они основывались на примитивном идеологическом видении мира как поля борьбы взаимоисключающих сил.

И советские, и американские лидеры активно способствовали деколонизации, хотя и по разным причинам. Первые стремились обрести в "третьем мире" сторонников развития по социалистическому пути, вторые спешили ослабить британскую империю, видя в ней единственного соперника в борьбе за руководство свободным миром. Результаты оказались впечатляющими: европейские империи были разрушены за какие-то два десятилетия. Мир за пределами сообщества западных стран в одночасье превратился из terra nostrum в terra nulla, из территории относительного порядка в бескрайние ничейные просторы, опустошаемые войнами и беспощадной эксплуатацией ресурсов и населения...

Американцы взялись за дело немедленно. Транснациональные компании устремились в "третий мир" за концессиями и ресурсами. Политические возможности были мобилизованы на защиту их коммерческих интересов. Политические лидеры-однодневки, во множестве появившиеся в только что освободившихся странах, наращивали долговую зависимость от США, используя полученные деньги для личных нужд и оставляя своим народам на будущее долги по кредитам.

Ни одна из крупных европейских империй не продавала в колонии значительного количества оружия. США и СССР стали крупнейшими поставщиками вооружений "мировому Югу". Европейские имперские державы избегали войн со странами, суверенитет которых был признан международными соглашениями. США и СССР оказались вовлечены во многие региональные войны, инспирировали десятки переворотов в формально независимых странах. Забывая, что другом может быть только друг, Москва и Вашингтон ориентировались на временные союзы со всеми врагами своих врагов.

В 1991 г. Советский Союз распался. События последовавшего десятилетия можно уверенно назвать самым позорным концом последней империи. Уходя из Индокитая и Алжира, французы позволили многим своим сторонникам из числа местных жителей уехать во Францию. Голландцы выделяли пособия на переезд в Европу тем индонезийцам, которые работали в местных администрациях и, опасаясь репрессий, не пожелали остаться в Индонезии после обретения страной независимости. Но миллионы русских были брошены на произвол судьбы в бывших провинциях, стремительно превращающихся в тоталитарные автократические государства. На европейцев и поныне смотрят снизу вверх в процветающем Сингапуре. На русских - сверху вниз в нищей Туркмении.

Однако крах СССР лишь укрепил американцев в вере в то, что они находятся на верном пути. Но глобальная мощь более не спасает единственную сверхдержаву от ударов, не становится залогом спокойствия и благополучия ее граждан, она порождает в остальном мире не восхищение Америкой, а чувство страха и отвращения. Чем это вызвано? На этот вопрос пытаются ответить многие влиятельные политики и ученые. Мы тоже хотим предложить свой ответ: мир еще не вполне забыл, какими были империи прошлого, и его не вдохновляет гипердержава, упивающаяся своим могуществом, но неспособная подняться до имперского статуса.

Империя как механизм преодоления мирового хаоса

Сегодня западные страны не готовы вернуться к имперской политике в собственном смысле этого слова, хотя реализация такой политики представляется настоятельным требованием нашего времени.

Следует наконец признать, что международным суверенитетом могут обладать лишь государства, способные осуществлять функции суверена внутри своих границ. Если же главная из этих функций состоит в обеспечении равенства граждан перед лицом суверена, то государства, практикующие репрессии и преследования по национальному, этническому, религиозному или идеологическому признакам, сами исключают себя из числа суверенных стран. Они не могут апеллировать к международному сообществу, и к ним могут не применяться традиционные нормы международного права.

Необходимо наконец признать, что "демократические" процедуры, субъектами которых выступают не отдельные люди, а представители различных народов или стран, по самой своей природе не являются демократическими. Призывы к всемирной демократии в условиях, когда в 10 странах проживает больше людей, чем в остальных 186, бессмысленны и вредны. Стремление к демократии должно быть заменено стремлением к порядку; потребность во всемирной судебной инстанции сегодня намного превосходит нужду в ООН в ее нынешнем виде.

Пора наконец признать, что концепция развития применительно к странам "третьего мира" оказалась ошибочной. Экономическая катастрофа, перед лицом которой оказались целые регионы, должна быть предотвращена, и если единственным способом для этого является возвращение этим регионам статуса колоний или протекторатов, - перед этим не следует останавливаться. Попытка, предпринятая европейцами в начале ХХ века и направленная на экономическое развитие периферийных стран, осталась незавершенной. Она должна быть доведена до конца.

Сегодня западные страны подчеркивают, что ответом на вызовы времени должно стать повышение управляемости, упорядоченности и предсказуемости современного мира. Это верно. Но верно и то, что всего лишь сто лет тому назад периферия была управляема, упорядочена и предсказуема. Сегодня, когда холодная война осталась в прошлом, а европейцы успешно преодолевают свою вековую разделенность, прочный союз великих империй прошлого - Великобритании, России, Франции, Испании - и давно переросших свой колониальный статус (но не вполне изживших свою колониальную природу) Соединенных Штатов ради управления периферией представляется нам настоятельно необходимым. Лишь такой союз может стать действительно эффективным способом борьбы с нарастающей мировой нестабильностью.

Этот союз развитых стран не должен считаться альянсом, направленным против "третьего мира". Правительства многих периферийных стран проводят взвешенную политику, стремясь к развитию и процветанию своих народов. Их усилия достойны всяческой поддержки, и таковая должна оказываться им в несоизмеримых с нынешними масштабах. Но в отношении тех регионов и стран, где царят хаос и насилие, имперские державы должны быть вполне определенными в своей политике. Если правительства этих стран могут быть низложены мирно, необходимо пользоваться этой возможностью. Если для их отстранения от власти необходимо прибегнуть к военной силе, не следует интересоваться мнением всех и каждого. Нужно восстановить понимание цивилизаторской миссии западного мира и следовать этой миссии. Нужно обратить миграционный поток вспять, помня, что переток с Севера на Юг всего лишь десятков тысяч человек способен улучшить жизненные условия в отсталых регионах и предотвратить нашествие миллионов с Юга на Север. Нужно бороться с поставками оружия с Севера на Юг еще более жестко, чем с поставками наркотиков с Юга на Север.

И при всем при этом нужно понимать, что противостояние неспособным исполнять функции суверенов правительствам периферийных стран не означает противостояние их народам. С диктаторами и террористами следует общаться, сидя в кабине сверхзвуковых бомбардировщиков; с жителями новых колоний - выходя к ним без шлемов и бронежилетов.