Николай Злобин
В США любят помахать национальными флагами – но добровольно, а не по указанию властей.
Фото Reuters
Между республикой и империей
Каждая империя в истории начиналась с национализма. И каждая империя была уверена, что именно она несет миру "настоящую" цивилизацию. Многие в Америке считают, что они продолжают эту цивилизационную миссию. Часть американцев, напротив, полагают, что действия Белого дома в Ираке являются полным отходом от исторических традиций США, что они несовместимы с принципами, заложенными отцами-основателями государства.
Действительно, как американские политические традиции согласуются, например, с имперской идеей неспровоцированной войны, возрожденной в доктрине превентивного удара? Томас Джефферсон и его коллеги хорошо знали, что все без исключения демократии в истории переродились в конечном счете в империи. Поэтому они заложили в политическую систему США идеологию и принципы, препятствующие такому фатализму. Америка изначально создавалась как республика, способная избежать превращения в империю.
Еще недавно само слово "империя" имело в США негативный смысл, однако сегодня сплошь и рядом можно встретить его в качестве самоопределения, самохарактеристики страны. Но большинство американцев искренне полагают, что живут в скромной республике, неспособной по своей природе на агрессию и национализм. Америка воспринимается ими как своего рода буколическая провинция мира. Даже после событий 11 сентября 2001 г. только 26% американцев следят за мировыми новостями, а 45% считают, что происходящее за рубежом их никак не касается.
Начиная войну в Ираке, Джордж Буш заявил, что Америка никогда не завоевывает, но лишь освобождает другие народы. Американцы в большинстве своем верят в это. Однако освобождает Америка часто вопреки желанию самих освобождаемых: редко когда США использовали военную силу в ответ на атаку либо угрозу атаки со стороны других государств или по их просьбе. Так как американцы в массе своей не приемлют имперских войн, лидеры США каждый раз вынуждены были разворачивать колоссальную пропагандистскую кампанию, доказывать своему народу, что данная война направлена лишь на распространение демократии и свободы.
Однако даже целенаправленная либеральная риторика далеко не всегда позволяет получить "добро" на превентивный удар. Сторонникам войны нужно предъявлять не абстрактно-моралистические рассуждения, а конкретные аргументы, задевающие американский национализм и направляющие его энергию в нужное русло.
Именно так было, например, когда в 1840-х гг. США решили купить у Мексики территорию, где ныне располагаются штаты Техас, Калифорния, Нью-Мексико и Аризона. Мексика, как известно, от сделки отказалась. В ответ президент Джеймс Полк разрешил американским переселенцам потихоньку проникать в Техас, устраивать там свои поселки и провозглашать свою власть. Когда мексиканская армия стала в 1846 г. выдавливать переселенцев назад, США заявили, что они были атакованы, и Полк огласил декларацию об объявлении войны, заготовленную, как выяснили потом историки, задолго до этого. Ровно через столетие завоеванный Техас станет родиной Джорджа Буша-младшего.
Конечно, сегодня мексиканцы всеми силами пытаются попасть в США, кубинцы, рискуя жизнью, переплывают залив, пытаясь дотянуться рукой до песчаного берега Флориды, ибо тогда им гарантирован вид на жительство в Америке, жители европейских стран заваливают службу иммиграции США своими документами, а американские университеты заполнены студентами-иностранцами, подавляющее большинство которых старается после окончания учебы остаться в стране. Это дает основание и сторонникам, и противникам империи говорить, что, как бы там ни было, но Америка с ее уникальным национализмом является символом будущего и, может быть, цели США в конце концов оправдывают любые средства и нужно быть менее щепетильными в их выборе.
Национализм - еще одно ругательное слово в Америке, которая, хотя и является глубоко националистической страной, совсем не замечает этого за собой. В ее политике парадоксально отсутствует как понимание сущности и внутренней силы национализма как такового, так и умение иметь дело с националистически мотивированными партнерами и противниками. Это весьма осложняет войну, которую ведут США против международного терроризма, ибо зачастую мотивы и логика мышления противника просто недоступны для американского понимания. Американский национализм полностью соответствует настроениям, которые выразил Маяковский в "Стихах о советском паспорте", если заменить там несколько слов: "Смотрите, завидуйте, я - гражданин Соединенных Штатов".
То есть речь идет не о культурном, историческом или национально-этническом превосходстве, любые проявления которых неприемлемы в США с позиций как закона, так и массовой культуры. Речь идет о вере в превосходство своих демократических идей и принципов, в превосходство американской государственной системы и образа жизни. Американцы ни в коем случае не считают себя лучше, умнее, образованнее других наций и народов. Но они убеждены, что им удалось построить самое лучшее в мире государство и создать систему, в наибольшей степени отвечающую чаяниям и желаниям простых людей. Это, однако, не распространяется на правительство как таковое.
Патриоты за свой собственный счет
Американский национализм, по сути, это - государственный, гражданский патриотизм, доведенный до крайних пределов и часто мешающий видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Без понимания его политической основы нельзя оценивать поведение США на мировой арене. Именно это, к примеру, лежит в основе так называемых двойных стандартов в американской внешней политике - любимой мишени антиамериканистов. Американский национализм является в каком-то смысле "антинационализмом", ибо он сугубо интернационален. Являясь "плавильным котлом", Америка без усилий и не задумываясь переплавляет этнический национализм в национальный патриотизм и ставит его себе на службу. Нет больших патриотов США, чем иммигранты, которые легко переводят стрелки своих националистических пристрастий в патриотизм американской политической доктрины.
Американский национализм носит внеклассовый характер и разделяется в почти равной степени всеми имущественными слоями общества. Более того, степень патриотизма различных социальных групп растет по мере снижения их среднего дохода. Бедный американец не ставит свою низкую зарплату или ограниченный семейный бюджет в вину государству, он уверен, что в других странах он бы жил еще хуже. Как ни парадоксально, такой "политический" национализм только укрепляет и даже легитимизирует в глазах людей материальные различия, существующие в стране. Самой, наверное, сильной стороной американского национализма является то, что он по преимуществу носит глубоко личностный характер и оплачивается из собственного кармана, а не государством. Федеральный бюджет США, местные бюджеты графств и городов не содержат статей расходов на пропаганду патриотизма, укрепление "единства и сплоченности" американского общества, воспитание "любви к Родине" и т.д. Абсурдно даже предположить, что правительство США или мэрия Нью-Йорка озаботится такими проблемами или решит обсудить их на своем заседании. Американский национализм или патриотизм - частное дело каждого. В стране не проводятся военные парады, и правительство не устраивает пошлых массовых демонстраций, так хорошо знакомых россиянам по их недавнему прошлому. Если кому-то из американцев какой-либо организации придет в голову устроить в своем городе патриотический парад, фейерверк на День независимости, шествие в поддержку сексуальных меньшинств или американских солдат в Ираке, то для этого надо в первую очередь найти спонсоров.
Знаменитое американское развешивание флагов, использование патриотических плакатов и наклеек на машины являются следствием личной инициативы. Местные власти могут взять инициативу на себя, но обратятся за поддержкой к бизнесменам своего округа, пытаясь заинтересовать их потенциальными рекламными возможностями. В результате патриотизм и консюмеризм в США стали своего рода сиамскими близнецами. Однако власти делают это весьма редко и неохотно, ибо такого рода инициатива обычно возбуждает подозрения и на следующих выборах за нее можно поплатиться. Конечно, почти любой политик в США старается создать себе имидж патриота-националиста, но сам национализм не нуждается в лидерах.
Другими словами, политикам США для успеха нужен патриотический национализм, но национализму для успеха политики не нужны, его сила - в массовости, универсальности и приземленности. Он существует на таком личностном, если хотите, семейном, интимном уровне, что сами американцы этого просто не замечают, а эффективность его при этом достигает фантастического уровня. Так, почти 80% жителей США считают, что распространение американских идей и образа жизни по миру является прогрессивным делом. Еще большее их число заявляет, что им нравится свобода и демократия по-американски. Среди западных стран это самые высокие показатели. Около 98% американцев никогда не согласились бы на гражданство другой страны, что является абсолютным мировым рекордом патриотизма.
Именно с точки зрения возможности распространения американских политических идей оценивают в США деятельность международных организаций, в том числе ООН и НАТО, эффективность международного права, а также собственные действия. Но, с другой стороны, личностный характер национализма делает его внутренне очень мирным, антивоенным, даже отчасти пацифистским. Американцы, как это ни парадоксально, неохотно участвуют в военных действиях. Если бы не события 11 сентября 2001 г., кто знает, может быть, США так и не развернули бы полномасштабную войну с международным терроризмом, но продолжали бы охотиться за отдельными личностями типа бен Ладена и громогласно критиковать Россию за действия в Чечне. Но нынешняя война полностью вписалась не только в русло традиционного американского миссионерства, но и в американский националистический патриотизм, став его питательным бульоном. Поэтому она - всерьез и надолго, и с уходом администрации Буша в этом больших изменений не произойдет.
Страна исторического оптимизма
В свое время Пушкин говорил, что люди обычно разочарованы настоящим и, по опыту имея мало надежд на будущее, всячески приукрашивают свое прошлое. В этом основа национализма. Прошлое - главный аргумент патриотов всех стран. Америка - единственная, наверное, страна мира, где национализм апеллирует не к прошлому, а к будущему. Концерты типа "Старые песни о главном" в США невозможны. Патриотизм здесь вытекает из убеждения, что завтра наверняка будет лучше, а послезавтра - еще лучше. Дети всегда будут жить лучше родителей, а внуки - лучше детей. Это страна исторического оптимизма, не тратящая много времени на разбор прошлого.
Как правило, американцы не верят в исторический опыт, а уж тем более не делают его руководством к действию. Они придают истории совсем другое значение, чем россияне или, скажем, европейцы. История при этом воспринимается скорее не как закономерный эволюционный процесс, а как комбинация неких действий, скачков, личностей, эпизодов или исторических узлов, по слову Солженицына. История для американца - это длинный список решенных проблем. А если проблема не решена - история как бы приостанавливается, пока решение не будет найдено. Отсюда - недооценка глубины исторических традиций, существующих в других странах, трудностей разрыва с этими традициями.
История - это прогресс. Предаваться реминисценциям - значит проявлять не глубину и духовность, тонкость натуры или сложность сознания, а пассивное реагирование на события, топтание на месте. Это дело народов и стран, вышедших на пенсию, США же только начинают жить и хотят контролировать ход события. Отсюда снисходительность к "старой Европе", к так называемым производителям шоколада.
Поражения и трагедии не питают американский патриотизм. Он набирает силу лишь из побед и удач, а его мощь заключается в вере в неизбежность новых побед. В отличие от других народов американцы не пытаются найти единение в выпавших на их долю страданиях и трагедиях. Поэтому у них сложился имидж бесчувственного общества, людей, не способных на простые человеческие реакции. Это далеко не так. Эмоции есть, но, как правило, не в виде жалоб на несправедливость мира, не в форме сочувствия к самим себе, как в традиционном национализме. Эмоциональная реакция проявляется в виде немедленной попытки изменить ситуацию в свою пользу, а управляется она простым, но глубоко впитываемым каждым американцем с молоком матери убеждением, что надо пытаться столько раз, сколько надо, чтобы добиться цели, но никак не меньше. В менталитете американца отсутствуют понятия "авось" и "не получилось - и не надо". Оставить усилия - значит изменить своей природе.
В отличие от патриотизма "веры" американец предпочитает "надежду". Но лишь на себя, а не на судьбу или случай. При всем религиозном плюрализме Америки в своей гражданской жизни она живет по секуляризированным протестантским законам. Сама религия никак не является частью патриотических чувств американцев. Американский национализм внерелигиозен до предела и толерантен к любому проявлению религиозного сознания.
Конечно, патриотический национализм США вызывает у других народов целый диапазон противоречивых чувств - от зависти к его оптимизму, эффективности и идеализму до ненависти к его эгоизму, бесчувственности и незамысловатости. Его неприятие является существенной частью антиамериканизма, особенно сейчас, когда национализм стал все больше проявляться во внешней политике США в неприкрытом виде. Однако, видимо, все же важнее не то, что администрация никогда прямо не говорила о хотя бы частичной ответственности Саддама Хусейна за события 11 сентября, а то, что семь из десяти американцев верят в его причастность к ним.
В мире до сих пор сильно недооценивают влияние 11 сентября на американцев. Думается, следующее их поколение будет гораздо менее толерантным политически, культурно и социально. Оно будет менее идеалистичным, но более недоверчивым, подозрительным, циничным и скептическим. Это видно по сегодняшним американским детям - тем, кому выпало взрослеть после черного сентября.
Америка меняется на наших глазах, сама того не замечая. Это можно видеть в американском национализме, в том, как США сегодня ограждают себя от новой иммиграции. Другая Америка означает другой мир. Он, безусловно, будет безопасней. Но, как это ни парадоксально, может оказаться враждебней, подозрительней и нетерпимей, чем сегодняшний.
Вашингтон
