Виктор Кременюк Комбинация последствий кризиса вокруг Ирака и встречи глав государств и правительств "восьмерки" в Эвиане все еще требует осмысления. Главные из существующих проблем кроются в следующих вопросах: есть ли у России реальная возможность защитить свои законные интересы, если вновь создастся ситуация, когда действия США поставят их под угрозу, как это было в Ираке? Должна ли была Россия пожертвовать необходимостью защищать то, что принадлежит ей (а в Ираке это были долги режима в 9 млрд. долл. и интересы нефтяных компаний), ради сохранения добрых отношений с США?
Имеется ли у России вообще альтернатива действий в связи с ускоряющимися процессами глобализации, в которых она играет отнюдь не первостепенную роль? Эти вопросы и возможные ответы на них изучаются в исследовательских центрах и - будем надеяться - в правительственных ведомствах. Потребуется немало времени, прежде чем эти ответы станут частью реальной политики. Но и избежать изучения возможных ответов на поставленные вопросы невозможно.
Новая структура мира
Одним из главных последствий глобализации называют некую новую структуру мира, в основу которой наряду с такими традиционными показателями, как военная и экономическая мощь, кладется признак "управляемости". Необходимость ввести критерий "управляемости" в стандартную характеристику государства возникла в связи с тем, что многое в состоянии дел в отдельных странах и в международных отношениях стало определяться способностью правящих систем решать встающие перед ними проблемы, причем решать так, чтобы не создавать новых. Эта оценка стала весьма цениться в политике.
Сочетание старых и новых признаков в статусе отдельных стран позволяет условно разделить их на три группы: "успешные" страны (или добившиеся очевидных успехов в умении решать свои проблемы), "промежуточные" (или страны, желающие стать "успешными", но пока еще в силу разных причин ими не ставшие) и "несостоявшиеся" страны или страны, находящиеся на самом опасном и отчаянном уровне развития: бедность, болезни, произвол властей, систематические нарушения прав человека и т.д.
Что собой представляют "успешные" страны, вряд ли требует детальной расшифровки. Это - Запад и некоторые подтягивающиеся к нему страны, которые создали прочные и устойчивые институты власти, опирающиеся не на насилие, а на волеизъявление народа; которые решают проблемы, связанные с основными нуждами человека: продовольственную, жилищную, транспортную, образования, здравоохранения, занятости.
Сказать, что эти страны не имеют проблем, было бы неправильно. Просто их исторический опыт позволил им создать такие общественно-политические системы, которые умеют вовремя распознавать и решать возникающие проблемы, не доводить их до уровня кризиса, не решать их в интересах одних группировок в ущерб другим. Эти страны имеют и внешнеполитические проблемы, связанные с обеспечением безопасности. Но они привыкли решать их с помощью старшего союзника, США, который охотно берет на себя решение этих проблем в обмен на лояльность младших союзников.
Следующая по порядку группа стран - "переходные", находящиеся в промежуточной зоне. Это Россия, Китай, Индия, Иран, Пакистан, Индонезия, Мексика, Бразилия, Аргентина и целый ряд других крупных и менее крупных стран, которые объявили о желании добиться уровня развития первой группы и сейчас находятся в разной степени приближения к цели. Это весьма проблемная группа, прежде всего из-за того, что в ней идет отчаянное соперничество по поводу того, кто и насколько успешно проведет реформы, кого "заметят" наверху, то есть в первой группе, и приблизят, хотя бы в качестве участника "восьмерки"; кому дадут статус присоединившейся, а кого оттолкнут или объявят "врагом" (например, Иран). Проблемность этой группы стран определяется также их объективными показателями: численность населения (более половины жителей планеты); объем природных ресурсов (именно они и поставляют основную часть сырья на мировые рынки); наличие ядерного оружия у России, Китая, Индии, Пакистана, со временем, возможно, и у Ирана.
Эти страны, восприняв базовые западные ценности (уровень жизни населения, степень технической оснащенности, частная собственность и т.п.), в то же время по-разному строят отношения с Западом - от дружественных, как у России или Индии, до прохладных и даже враждебных, как у Ирана. Главный же критерий положения в этих странах и этих стран в мире - успешность их экономических и социальных реформ. Сумеют они прорваться сквозь бремя пережитков прошлого и сквозь не всегда дружелюбное отношение развитых стран, значит, они состоятся как нации. Не сумеют - их уделом скорее всего будет либо распад, либо прозябание на обочине прогресса.
И, наконец, третья группа стран - "несостоявшиеся". Политкорректность требует найти минимально обидные определения для этих стран, хотя сделать это трудно. Прошли времена, когда их тяжелое положение можно было списывать на империализм, колониализм, неоколониализм. Сейчас ясно, что удел этих стран, а это - большая часть Африки, отдельные страны Центральной Америки, Бирма, Шри-Ланка, страны Индокитая - следствие каких-то серьезных внутренних недостатков. Именно эти страны стали убежищем для террористов, производителями наркотиков, источником нелегальной иммиграции в развитые страны. Именно там кроется наиболее опасная разновидность терроризма - ядерный шантаж. Именно с этой группой мир не знает, что делать.
Асимметричный конфликт
Мировая система не могла жить без конфликтов, не может она сделать это и сейчас. Облегчение, которое испытал мир после окончания холодной войны, только на поверхности выглядело как наступление "эпохи мира и согласия". Просто силовая ось конфликта после того, как две сверхдержавы сумели преодолеть навеянное страхом и идеологией безумие, ушла в другие сферы, прежде всего - в отношения между "верхом" системы и ее "низом", между "успешными" странами и "несостоявшимися" бедолагами.
Образовался своего рода "асимметричный конфликт". Казалось бы, просто немыслимо сравнивать потенциалы - и военные и экономические - обеих сторон в конфликте. Безусловно, они в пользу верхнего этажа. И все же в войне против верхов низы пока одерживают победы: они держат в напряжении правительства и общественность развитых стран, навязывают им свою систему приоритетов в области безопасности. Наглядным примером этого служит арабо-израильский конфликт и "интифада".
Единственное, что можно было бы посоветовать странам, в одиночку или совместно ведущим борьбу против "терроризма", - США, Великобритании, России, Испании, Турции и др., - поменьше полагаться на военные средства с тем хотя бы, чтобы сократить приток добровольцев в ряды террористов; еще больше стараться придерживаться справедливости в отношениях с жителями проблемных регионов; беспощадно наказывать террористов, виновных в насилиях и похищениях, но не щадить и "своих" любителей грабежей и насилия. Ведь население прекрасно видит и знает, несмотря ни на какие усилия пропаганды, можно ли доверять определенным лицам и определенной политике или нет.
В конце концов, если докапываться до сути, вся "борьба против терроризма" это - свидетельство неспособности государственных систем решить проблемы отдельных групп населения (религиозных, этнических) и, как следствие, восстание обиженных против несправедливости. В том, как сегодня организуется и ведется борьба против "терроризма", больше чувства мести государства за поруганную террористами "честь", чем ясного понимания истинной масштабности задачи и возможностей ее решения. При таком подходе рассчитывать на серьезный и устойчивый успех нельзя. Лидеры, делающие себе имя на борьбе против терроризма, уйдут, а проблема останется.
Промежуточная зона
Пока промежуточная зона со всеми ее активами не представляет большой угрозы для состояния международной системы. Хотя там и имеются потенциально весьма опасные очаги возможных конфликтов и даже ядерной войны (Индия-Пакистан), все же обстановку в этой подгруппе определяют широко распространенные надежды на успех, на решение проблем экономической, политической и социальной реформ. Баланс между этими надеждами и реальным положением дел и будет, видимо, определять, куда пойдут страны этого пояса и насколько устойчивой останется ситуация в этой части мира.
В данном контексте обращает на себя внимание растущее размежевание между странами промежуточной зоны. В ней, во-первых, выделяется группа стран, более или менее успешно решающих все или часть своих проблем. Это - Китай, экономическая реформа в котором вызывает всеобщее восхищение, хотя неясно, куда и как пойдет политическое развитие страны. Это - бывшие социалистические страны Европы, которые приглашают и в НАТО, и в ЕС, что, конечно же, поможет им консолидировать свои достижения в области строительства нового общества. Это - Индия с ее стабильной демократией, наконец-то начавшая движение по пути экономического развития.
Но есть в группе и страны, положение в которых вызывает тревогу. Например, Пакистан. Союзнические отношения с США отнюдь не помешали режиму генерала Мушаррафа перекроить Конституцию в сторону, противоположную демократии; создать ракетно-ядерный потенциал, направленный против Индии; широко применять в политике методы терроризма и опираться на террористические движения в Афганистане и Кашмире. Меньшие опасения вызывает Иран, хотя у многих и возникают вопросы в связи с деятельностью проиранских террористических групп на Ближнем Востоке. Политика США в отношении Ирана - один из зародышей будущих военно-политических катаклизмов, которые еще потрясут мир.
Самое интересное для нас звено в этих отношениях - Россия. Пока она не продемонстрировала впечатляющих успехов в области построения демократического общества и рыночной экономики, хотя номинально реформы идут уже более десяти лет. Наоборот, взгляд со стороны - дружественный или нет - выявляет: формирование новой, не безукоризненной с точки зрения закона элиты; узурпацию реальной власти в стране высшим эшелоном бюрократии; впечатляющую степень монополизации экономики страны; разгул коррупции; неуправляемость госаппарата; усиливающиеся признаки ксенофобии (шпиономания, отказ предоставить зарубежному капиталу возможность свободно действовать в стране, "обиды" на иностранцев по поводу их освещения фактов нарушения прав человека и многое другое).
Создается впечатление, что страна который год, несмотря на перестановки в высшем руководстве, продолжает балансировать между прошлым и будущим, между социальноответственным обществом и социал-дарвинизмом, между приверженностью личной и общественной свободе и концепцией "сильного государства". Учитывая большой потенциал ядерного оружия и природных ресурсов, это ставит Россию в совершенно уникальное положение.
Между двумя мирами
Вряд ли следует рассматривать сделанное выше предположение как типично русское преувеличение роли России. Имеются все основания считать, что положение в стране, безусловно, оказывающее определяющее влияние на ее внешнюю политику, играет заметную роль в формировании современного мирового порядка. Дело в том, что экономически, политически и культурно Россия состоит как минимум из двух частей, в полном соответствии со своим древним гербом. Это - не просто Запад и Восток, Европа и Азия, как иногда пишут политологи. Это - две разные ипостаси, два разных лица страны и общества.
С одной стороны - экономика, построенная на добыче и переработке полезных ископаемых, на данном этапе - в основном нефти и газа. Экономика мощная, глобального значения, приносящая ежегодно многомиллиардные доходы ее владельцам и занятым в ней людям, составляющая основную часть доходов бюджета. Вплотную к этому феномену примыкают и политические симпатии владельцев нефтяных (и не только) компаний, олигархов. Всех их тянет на Запад, где и находится их главный рынок сбыта. Для этой группы, а ее мощь весьма впечатляет, если вспомнить роль "семьи" в политике России, мыслима только одна модель внешнеполитического поведения России - союз с Западом. Правда, союз на своих условиях, то есть западный капитал в Россию не пускать, но все же союз, который закрепит сырьевую ориентацию России и даст этой группе элиты возможность рассчитывать на перспективу.
Позиции этой группы очень часто путают с позицией российских либералов - "западников", хотя это разные группы. "Западничество" олигархов и близких им политических кругов, например, СПС, это - стремление заполучить сильного союзника во внешнем мире, но не сильного соперника внутри страны; желание сделать Россию своим "заповедником", базой своего международного могущества, что не исключает возможности авторитаризма внутри страны. "Западники"-либералы больше ценят западные ценности, свободу личности, предпринимательства, свободу информации и политических собраний. По социальной позиции они ближе не к олигархам, а к среднему и мелкому капиталу и считают, что без прихода в страну западного капитала в ней сохранится монополия на политическую и экономическую власть и тем самым не только элементарные свободы, но и в целом будущее реформ окажется под угрозой. Обе группировки - олигархи и либералы - не находятся в конфликте, но и не установили политического диалога.
С другой стороны - совсем иная экономика, "оборонка" и все, связанное с ней: космос, ядерная энергетика, производство вооружения, авиа- и ракетостроение, остальные наукоемкие производства. Не сумев осуществить конверсию военного производства, отбившись от безумия "приватизации", эта часть экономики России находится в тяжелом положении. Государство, правительство не могут обеспечить стабильный спрос на ее продукцию, который дал бы ей возможность пережить трудные времена (это при том, что безумные суммы тратятся на различные годовщины и иные праздники, а также на бессмысленную войну в Чечне). Им приходится искать выход на зарубежные рынки, где сбыт продукции может позволить хотя бы не закрывать предприятия. Ведь это миллионы рабочих мест.
Запад перекрыл доступ продукции этой части российской экономики на свои рынки. Более того - он бесцеремонно вытеснил ее из стран Центральной и Восточной Европы. Американская война в Ираке завершилась для этой части российской экономики полной утратой иракского рынка. Пока еще дружественными для этих отраслей рынками остаются Китай, Индия, Иран, Вьетнам, в последнее время - Малайзия. Острота проблемы этих рынков - не в многомиллиардных доходах олигархов, а в элементарном выживании, хотя если говорить всерьез о перспективах России как великой державы, то они могут быть осуществлены только в том случае, если Россия сохранит научный потенциал (уже частично безвозвратно утраченный режимом олигархов) и основанное на нем промышленное производство.
Объективные нужды сохранения и развития этой части экономики России толкают ее внешнюю политику на Восток, к рынкам ее наукоемкой продукции. В этом и состоит подоплека раздвоенности внешней политики страны, ее иногда кажущегося бессмысленным метания между Востоком и Западом. Если вспомнить, как активно США вмешались в российско-индийскую сделку по криогенным двигателям в 1993 году, как они активно вытолкнули нас из Ирака - потенциально крупного покупателя нашей наукоемкой продукции, а сейчас приступают к осаде наших научно-технических связей с Ираном, то вектор американской политики становится предельно ясным. России сознательно "перекрывают кислород" как потенциально опасному сопернику на рынках наукоемких технологий. Из-за этого, кстати, и происходят распри между США и Францией, США и Германией, которые хотели бы сохранить Россию как важного участника научно-технического прогресса, способного в ряде ведущих отраслей бросить вызов самим США.
Следовательно, хотим мы того сами или нет, но российская внешняя политика даже без учета чьих-то личных симпатий и амбиций будет продолжать сидеть на двух стульях: с одной стороны, вроде бы входя в тесные отношения с "верхом" международной системы в качестве поставщика сырья; а с другой - входя в тесные отношения с промежуточным слоем в качестве поставщика наукоемкой продукции. Положение и незавидное (поскольку всегда будет вставать бушевский вопрос: с кем вы?), и вместе с тем дающее возможность для нужного маневра, не делающее Россию заложницей одного-единственного выбора. Алгоритм конечного решения этой задачи определит ход экономической и социальной реформ внутри страны.
Если Россия будет и дальше эволюционировать в сторону сырьевого придатка и квазисоюзника Запада, в ней укрепятся основы олигархического политического режима (нечто вроде Пакистана), выгодного США и не представляющего для глобальных планов Вашингтона никакой опасности, несмотря на ракетно-ядерный потенциал. Если же под давлением промышленно-директорского класса и штаб-квартиры среднего бизнеса экономическая реформа получит иное направление, которое позволит сохранить научно-промышленный потенциал России, произойдет иная эволюция. Тогда станет более понятен и союз России с Францией и Германией, и ее тесные связи с Востоком, несмотря на недовольство Вашингтона. России так или иначе, пока она будет страной, занимающей 1/7 территории планеты, придется взаимодействовать с США. Никуда от этого не деться. Вопрос в том, как и на каких основаниях?
В углубляющейся глобализации роли отдельных стран могут меняться и приобретать новые параметры. То, что мы наблюдаем сегодня - США как сверхдержава, мир зависящих от них стран, мир их врагов и мир полусоюзников, полусоперников, - не навечно. Подходит очередь Китая, становящегося по объему ВВП ведущей экономикой, заинтересованной в глобализации, в решении тайваньского вопроса на своих условиях. Усиливается роль Индии, для которой тесные отношения США и Пакистана не просто неприемлемый вариант, а своего рода угроза. Неизвестно будущее американо-иранского кризиса. На другой стороне спектра - "бунт" Франции и Германии из-за политики Вашингтона в Ираке. Для России этот ход событий открывает новые международные перспективы, но сумеет ли она использовать их в интересах своего развития - большой вопрос.
Дарья Гармоненко 